Явижу остров, вросший кочкой в лед,

   Нстал и для него зимы черед.

   Н так уж велики его размеры,

   Нсущего, как символ, имя Веры.

   Икала тишину уединенья

   Мнашка с побережья-поселенья,

   Чя красота, и молодость, и воля

   Зкланьем стали при несчастной доле.

   Сятая Вера! Да возможно ль это —

   Ялять на острове блаженство света?

   Двать надежду и лечить убогих;

   Ошельничать годами в нравах строгих?

   Дбро давала людям, не скупилась,

   Вдень Веры (в августе) за год трудилась:

   Пвозки сотнями тянулись к деве,

   Сихали голоса и птичьи трели.

   Мнашка Вера ведала немало,

   Нд горем каждого душа стенала,

   Илюди не шутили над «убогой»,

   Уеровав в ее причастность Богу.

   Вподземных нишах есть камин и печка,

   Пд травяным ковром — надежды свечка,

   Лчебных трав пучки, одежд отрепья...

   Нгаснущая память на столетья...

   Тм нынче крест над рукотворным храмом,

   Истелется по камням мох упрямый.

   Улышан снова зов-призыв «На остров!».

   Д сути докопаться так непросто

   Иархеологам: житья былого

   Седы вдруг смысл приобретают новый.

   …Быть может, предки Вере помогали

   Преносить житейские печали?

   Сятых молитв нам не измерить мерой

   Торимых и до Веры старовером,

   Окуда-то ушедшим и куда-то...

   Зма. Спит остров под лучом заката.