22 июня в Москве на 54-м году жизни скончался священник отец Георгий Чистяков. Сегодня мы предлагаем вниманию наших читателей одну из последних бесед отца Георгия.

   Д хранит, да благословит, да укрепит вас Господь благодатью Воскресшего, Коим мы живем и движемся.

   Д будем мы продолжать не только жить и трудиться в этом мире, но постоянно повышать планку нашей веры. Потому что, понимаете, что меня на самом деле больше всего волнует? Что сейчас в своем разрешенном варианте христианство все больше и больше превращается в обычную религию. Какое-то такое ритуальное дополнение к жизни.

   Вдь в некоторые времена прийти в церковь — это был подвиг. За это выгоняли с работы, из партии, даже в тюрьму сажали. То есть это был выбор, это было событие. Было действительно что-то такое: человек выбирал Бога. И говорил: «Я выбираю не квартиру, я выбираю не машину, я выбираю Бога». А теперь у нас так: выбирают машину, выбирают квартиру, и Бога приглашают, чтобы Он это все освятил. На самом деле это все очень страшно.

   Япомню, что как-то в одной из заграничных поездок я сказал на какой-то конференции, что у нас теперь сложилась такая ситуация, что епископ — это один из членов областного истеблишмента: там губернатор, прокурор, еще кто-то и вот епископ. Ну а уж военком и еще кто-нибудь, значит, — это более мелкие люди. И на это мне сказал один немецкий епископ: «Но это же ужасно. Это конец христианства, потому что это значит, что христианство стало респектабельным». А христианство всегда должно быть нелепостью, всегда должно быть глупостью, так как даже апостол Павел говорил, что наша вера — это глупость. Христианство — это безумие перед миром. Христианство связано с отказом от очень многого. Христианство, скажем, богатого человека связано с какими-то нелепыми тратами на бедных, на убогих, на несчастных. С нелепым строительством каким-то.

   Вт в этом смысле в царское время было все-таки неплохо, несмотря на то что, казалось бы, православие было правящей религией. Но, во-первых, на верующих в дворянской среде смотрели снисходительно, мягко говоря, а иногда и хуже. На священника смотрели, ну примерно, как и на городового. То есть никто не воспринимал духовенство как первое сословие.

   В понимаете, что христианство должно быть безумием? Христианство — это очень высокая планка. И мы все время должны как-то мысленно поднимать эту планку. Как отец Александр Мень говорил, это не прижаться к теплой печке, а это опасная и трудная экспедиция. А нам хочется, чтобы христианство было как раз «прижаться к теплой печке», чтобы прийти, пожаловаться. Батюшка утешит, приласкает, приголубит, и на этом все кончается.

   Кнечно, у нас очень мало в нашей жизни места занимает молитва. Молитва, которую мы совершаем наедине с самим собой дома по молитвеннику или без молитвенника, по одной книге или по другой. Так вот, очень личная аскетическая жизнь занимает очень маленькое место. И уж конечно, для верующего человека абсолютно необходимо иногда ночью, вместо того чтобы спать, встать на колени и полночи проплакать и молиться. Не плакать в церкви, как некоторые из нас любят. А вот дома, когда никто не видит, когда об этом никто не знает. Вот тогда наша плата, тогда это очень много дает. Когда сам не видишь, потому что темно. Вот эта внутренняя личная жизнь во Христе, внутренняя личная жизнь в Боге, наша личная молитва, наша личная аскетическая жизнь — она очень много дает. И она очень много дает как раз для того, чтобы решались житейские вопросы.