Земля не может не вращаться, пилот не может не летать, а моряк на всю жизнь сохранит в душе любовь к морю, даже если судьба уведет его совсем в другую сторону. Накануне Дня Военно-морского флота о «службе морской, о дружбе мужской» вспоминает давний читатель нашей газеты, ветеран ГРЦ, капитан-лейтенант в отставке Анатолий БАРАНОВ.

   Мечтал стать капитаном

   Н думал, не гадал, что когда-нибудь мне придется окунуться в морскую стихию. Родился я в Соликамске, на реке Кама, и все свободное время проводил на ее берегах. Прежде чем научился плавать, несколько раз тонул, но, к счастью, остался жив и всегда бесстрашно бросался в речку, несмотря на очень сильное течение.

   Вобще к водоемам меня тянуло сызмальства. И не столько на рыбалку, сколько для того, чтобы вдоволь поплавать на лодке или на небольших катерах лесосплава. Любил смотреть на речные пароходы, мечтал стать капитаном судна или командиром корабля…

   Вт почему не пришлось долго ломать голову, куда податься после школы — конечно, в училище, где готовили специалистов водного транспорта. В 1956 году я стал курсантом и с гордостью носил военно-морскую форму и погоны с якорями.

   Оин за другим шли учебные будни с жестким распорядком дня, нарядами по службе, занятиями по овладению специальностями судоводителя, судомеханика, минера, торпедиста, корабельного артиллериста. Преподавали в училище боевые морские офицеры, прошедшие войну и освоившие науку побеждать не на словах, а на деле. Они были строги и требовательны к нам, потому что знали: война ошибок не прощает.

   Ходили мы походами...

   Кждый год обучения в училище заканчивался практикой на кораблях ВМФ. На одном из них, крейсере «Адмирал Ушаков», мне пришлось принимать присягу на верность Родине.

   …Стоял ноябрь, холодный, ветреный. Курсанты выстроились на открытой всем ветрам палубе. Я так сильно замерз, что, когда подошла очередь читать присягу, с трудом выговаривал слова.

   Вте старые добрые времена денег на обороноспособность страны не жалели. Учения проводились часто с выходом корабля в Баренцево море, где отрабатывались разные боевые задачи, например, экипажи подводных лодок тренировались атаковать надводные корабли в дневное и ночное время.

   Нш крейсер служил своеобразной мишенью для подводников. Субмарине надо было обнаружить «противника» и атаковать его учебными торпедами, имевшими боевую часть со световым маячком, благодаря чему наблюдатели на крейсере могли определить, поражена ли цель или нет. Тот, кто первым обнаруживал движущуюся торпеду и своевременно докладывал об этом, получал поощрение — десять суток внеочередного отпуска домой, так что в добровольцах-наблюдателях недостатка не было.

   Пактику мы проходили, как правило, поздней осенью, а потому в достаточной степени испытали всю «прелесть» морских походов на собственной шкуре.

   Кчка сильно выматывала, особенно тех, кто стоял на посту на верхних наружных палубах. Вдобавок пронизывающий насквозь морской ветер. Чтобы окончательно не замерзнуть и суметь выполнить боевую задачу, нам приходилось надевать на себя всю имеющуюся одежду вплоть до парадной — четыре комплекта.

   Сободные от вахты матросы почивали на подвесных койках — в лежачем положении качка переносилась легче. Да и сон после холодной палубы приходит мгновенно даже к тем, кто страдает бессонницей.

   Пвторная встреча с крейсером, на котором я принимал присягу, состоялась ровно через 30 лет в Севастополе, где я был в командировке. Старый корабль, стоя у причала, ждал утилизации, а рядом с ним красовались его молодые собратья…

   Срок лет спустя, будучи в Североморске, я просто не мог не заглянуть в ставшую музеем дизельную подлодку, командиром которой был знаменитый Гаджиев — гроза морей, потопивший ряд крупных вражеских кораблей и других транспортных средств. Некоторые политические деятели пытались стереть его имя из народной памяти, переименовав город Гаджиево в Скалистый. Но возмущенные жители добились возвращения городу прежнего названия.

   Зглянув в подводную лодку, поразился тесноте ее отсеков, которая напомнила мне кухню в «хрущевке». В каюте командира поместилась только металлическая койка и маленький столик типа тумбочки. Проходы узкие, два человека могут разойтись лишь боком. Условия службы на подлодке были экстремальными, требующими максимального напряжения сил от всего экипажа.

   Свременные лодки совсем другие — более совершенные, более мощные и могут использоваться для атаки субмарин противника, находящихся на больших дистанциях и глубинах.

   На борту эсминца Гитлера

   Н вернусь к годам своей учебы. Преддипломная практика у меня была в звании мичмана (первое офицерское звание в царском флоте) на флагманском корабле воздушных наблюдений, входящем в состав дважды Краснознаменного Балтийского флота. Одно из первых запоминающихся событий службы — выполнение приказа командования базы встретить и сопроводить на место стоянки атомоход «Ленин», который после приемки морским флотом прибыл на базу для проведения работ по размагничиванию корпуса. Увидев атомоход, пришел в восторг — душу переполняла гордость за достижения Родины в области кораблестроения.

   Ворично я встретился с атомоходом «Ленин» только через 43 года в мурманском порту. Он стоял на рейде в гордом одиночестве, покинутый всеми, кто когда-либо ступал на его палубу. Никто не охранял мирный покой корабля, только чайки с криком кружили над его мачтами, словно приветствуя старого знакомого.

   …Будучи на практике, побывал я и на борту личного эсминца Адольфа Гитлера, доставшегося Советскому Союзу по репарации, и понял, что немецкие конструкторы и судостроители здорово постарались, чтобы удовлетворить любые запросы фюрера.

   Столкновения удалось избежать

   Вкоре наш корабль был направлен на охрану государственной морской границы с Польшей. Во время патрулирования мы обнаружили небольшую рыбацкую шхуну, которая лежала в дрейфе в наших территориальных водах. В тумане с трудом избежали столкновения с ней.

   Вочередной раз, вернувшись с патрулирования, мы увидели парусник «Седов», о котором неоднократно слышали по радио. Это самый крупный четырехмачтовый парусник в мире, построенный в Германии в 1921 году и доставшийся СССР по репарации. «Седов» участвовал в проведении научных исследований в рамках международного геофизического года.

   Сленинградского пирса приходилось мне видеть и не менее знаменитый парусник «Крузенштерн», на котором проходят плавательскую практику курсанты морских училищ, но по габаритам он сильно уступает «Седову».

   Вспомним флотские будни

   Витоге скажу: училище окончил с отличием, но служить долго не пришлось — было принято постановление о сокращении вооруженных сил на 640 тысяч человек, в число которых попал и я…

   Пзже узнал, что некоторые мои однокашники были призваны на Тихоокеанский флот, где служили до выхода на пенсию. Я же окончил политехнический институт по специальности «летательные аппараты», одновременно получив на военной кафедре второе военное образование и звание офицера ракетных войск.

   Вт что хотел я поведать читателям газеты, особенно тем, кто служил в ВМФ. Вспомните и вы накануне нашего праздника флотские времена, песни в кубрике под гитару и баян, дальние походы, корабельные порядки, беззлобные подшучивания над товарищами — все то, чем мы жили во времена службы.