Причастие — это важнейшее таинство Православной Церкви, когда под видом хлеба и вина христианин принимает в себя Тело и Кровь Христову. Именно это таинство помогает укрепиться духу человеческому против греха, напитаться величайшим, Божественным чувством — любовью.

   Дтки до 7 лет, в церкви их называют младенцами, причащаются практически без ограничений. Только одно условие для них существует: до причастия нельзя кушать. К отрокам до 14 лет требований больше: им обязательно надо сходить на исповедь. Взрослый человек перед причастием 2-3 дня соблюдает пост, читает определенные молитвы, идет на исповедь.

   Рсскажу, как причащаются некоторые детки. Кто-то идет от чаши улыбаясь, торопясь запить святую трапезу и получить пару печенок вместо завтрака. Кто-то морщится — частенько это те, кто принимает Святые Дары впервые, или модные девочки, которые еще смотрят на весь мир сверху вниз. Кто-то, подражая взрослым прихожанам, смиренно кланяется перед раскрытыми Царскими вратами…

   Артемий

   УАртемия в метриках стоит модное иностранное имя, которого нет в Святцах. Крестил его о. Димитрий в Новоандреевке, тогда мальчику было лет пять. И в приюте Артем не отличался примерным поведением, а во время крещения он стал совершенно не управляем — орал благим матом, пинался. Никто не захотел иметь такого крестника, батюшка крестил его сам, без крестных.

   Вкоре после крещения мы повели его в наш храм на утреннюю службу. Самое главное для нас было, чтобы он до причастия ничего не съел, не выпил. В храме Артем совсем не мог стоять спокойно — бегал, толкал других ребят, ныл, что хочет есть. Каким-то совершенно неосмысленным взглядом скользил по окружающему, ни на чем долго не задерживаясь. Ощущение было, что ни одно сказанное ребенку слово до него не доходит — не слышит никого и все тут. Единственное средство оставалось — руками держать. И все равно он выворачивался и удирал. Измучил и меня, и ребят, пришедших в храм вместе с ним, и стоящих рядом прихожан. Дети наперебой сердито советовали мне:

   — Не берите его больше!

   Вт наконец батюшка вынес чашу со Святыми Дарами, прочел молитву. Ребята дружно выстроились к чаше, и Артемка к ним побежал. Но тут раздался гневный детский голос:

   — Ты ел! Тебе нельзя!

   Вочереди послышалась возня и опять громкий вопль на весь храм:

   — Он пироженку съел!

   Уменя все похолодело внутри, сомнений не было: Артемка убежал от меня, стянул с панихидного стола пирожное и съел. Все сегодняшние старания причастить юного сорванца казались тщетны. Я пошла к батюшке.

   — Что делать? Мы вели его на причастие, а он… — я чуть не разревелась.

   Батюшка вздохнул.

   — Вы знаете какое-нибудь другое средство, кроме причастия, для вразумления этих детей?

   — Нет.

   Батюшка вздохнул еще раз.

   — Вот и я не знаю! Причащайтесь.

   Ястала искать Артемку. Он сидел на ступеньках возле печки, низко опустив голову. Его за плечи обнимала одна из наших прихожанок. Впервые я видела этого ребенка столь смиренным. Он не плакал, но вся поза говорила, что малыш очень расстроен. Я позвала:

   — Артемушка!

   Мльчик обернулся. Кажется, первый раз за это утро он меня услышал. Глаза смотрели вполне осмысленно и отчаянно ждали чуда.

   — Пойдем, батюшка разрешил тебе причаститься.

   Япротянула руку, Артем торопливо встал и послушно пошел со мной к чаше…

   Сэтого дня мальчик изменился в корне — часто ходит в храм, помогает смотреть за свечами, любит поговорить с батюшкой на исповеди и взять благословение. А еще грозит пальцем маленьким шалунам:

   — Надо тихо стоять!

   Павда, у него это тоже не всегда получается.

   Коля

   Сйчас Коля уже во 2-й класс ходит. Живет он в детдоме на п. Строителей, всегда ездит в храм, если появляется возможность.

   Будучи в приюте, он тоже часто в храм ходил. Запомнились мне два случая, как мы со службы возвращались.

   …Все ребята причастились тогда. Я веду за руку Русланчика (он помладше Коли года на два), а Коля вокруг нас бегает: то в сугроб заберется, то впереди по тропинке скачет. А мы пытаемся за ним угнаться, да никак не получается. И все хохочем!

   Пошло несколько дней, опять идем на службу примерно в том же составе. Служба среди недели, народу в храме немного.

   Кля стоит возле панихидного стола, щелкает лямками теплого комбинезона (звук «бджь» слышен на весь храм), а во рту конфета перекатывается. До молитвы ли тут?!

   Батюшка служит один, исповеди нет. Вот он выносит чашу со Святыми Дарами, малыши дружно идут к причастию, и Коля с ними. Вывожу за руку его из очереди и ставлю в сторонку. Юлия Александровна, наша прихожанка, кивает мне на Колю: причасти, мол, маленький ведь еще! Я, не оборачиваясь, говорю:

   — Конфету съел.

   Жнщина понимающе качает головой. Тут Зоя Алексеевна, стоящая у подсвечника, тоже заступается за мальчика:

   — Да ты посмотри на него только!

   Яоборачиваюсь. У ребенка глаза полны слез, на лице написано отчаянное:

   — А я?!!

   Явздыхаю и опять объясняю:

   — Конфету съел.

   Зя Алексеевна сокрушенно разводит руками.

   Оратно мы с Русланом шли впереди, а Коля печально плелся сзади, еле переставляя ноги…