За окном по-весеннему тепло. В приоткрытую форточку слышно, как затенькала на ветке синица. Скоро Сретенье, а с ним и последние зимние морозы — сретенские. Сегодня я гость в уютной квартире Сергея Михайловича Крылова. Он человек, повидавший землю от полюса холода под Оймяконом до раскаленных песков в Каракумах. А еще он журналист, чуть-чуть геолог, путешественник, фотограф, кинооператор, автор документальных фильмов об испытаниях уральских вездеходов. А еще нынче ему стукнет 80. Но это не скоро, через полгода.

   Вквартире взгляд сразу подмечает то, что стало дорого его сердцу, чему отданы минуты вдохновения. На стене — поделки из дерева с замысловатой резьбой. На видном месте — большая цветная авторская фотография: красота земли уральской — заснеженные ели, синее небо, безлюдье, дымка прячет горный хребет. В стеклянном шкафчике — коллекция минералов, что таят в себе недра гор. На полочках — гранатовые щетки, кристаллы горного хрусталя, зеленоватый амазонит, берилл, турмалины. Есть с десяток камушков, им самим умело обработанных. Завораживают полированным срезом агаты. Камни притягивают, хочется взять в руки и разглядывать один за другим до бесконечности долго. Только незамеченными остаются видеокассеты с копиями документальных фильмов, которые для их автора — Сергея Михайловича Крылова и есть тридцать три года кинооператорского труда в экспериментальном цехе автозавода. Сам он говорит «киношного», потому что снимать, проявлять, писать текст сценария, монтировать и озвучивать — все это приходилось делать ему одному. А отсчет своей творческой биографии он ведет, как ни странно, от участия в массовках при съемках фильма «Во власти золота».

   — Давно это было, ровно полвека назад, — Сергей Михайлович пытается оторвать меня от чудо-камней и достает из папки пожелтевшие снимки. Фотографии очень похожи по сюжету на те, что когда-то вывешивали в фойе кинотеатров. Снимки эти он сделал в августе 1956 года. Возле старого тургоякского моста, на бугре, был тогда воссоздан золотой прииск времен 80-х годов XIX века. Там были построены подъемные механизмы шахты, проложены рельсы, по которым старатели на вагонетках вывозили на промывку добытые пески. Все это были декорации кинокартины. В тот год у реки Свердловская киностудия снимала «натурные» кадры первого своего художественного послевоенного фильма «Во власти золота» по роману писателя Д. Н. Мамина-Сибиряка. Квартировала киногруппа на Ильменской турбазе, где в то время Сергей Крылов работал инструктором по туризму и водил группы по уральским хребтам.

   — Судя по названию, авторы фильма не случайно избрали местом съемки наш город, — вспоминает Сергей Михайлович. — Старательские артели, прииски, шахты, бегунные фабрики — все это на моей памяти. На Михеевском прииске работал мой отец, да и сам я трудовую деятельность начал на золоте. Батя и брат ушли на фронт, в семье я остался за старшего и одно лето старался в бригаде Тихона Чиненова, а зимой в ремонтном цехе «Миассзолота» на двух станках точил снаряды для катюш.

   Кгда киношникам понадобились люди в массовки, они пригласили нас, туристов. Мы с Марксом Мали тут же вызвались на съемки. Приодели пришлый люд в драные холщовые рубища, мне на шею — гайтан с крестиком из консервной банки, волосы на прямой ряд, приклеили бороденку — и готов старатель. Роль участников массовки была довольно занятна: мы что-то таскали, возили, копали, но самое главное — нам надо было по команде режиссера побросать свои рабочие места, лопаты, тачки, забашмачить вагонетки и стремком бежать к бревенчатому домику старательской компании, где (по сценарию) прикатили уже бочку с вином. Гуляй, старатель!

   — А дублей много было?

   Мхалыч понимающе улыбается.

   — День был жаркий, а в той бочке, конечно, вода. Но пить хотелось, и в фильме этот эпизод получился естественным. «Прииск» просуществовал от силы пару недель, а потом все разобрали, увезли. Вот на этой съемочной площадке я и сделал стареньким ФЭДом несколько кадров рабочих моментов. Аппарат всегда у меня был при деле, он же маленький, удобный. Тогда я запечатлел народного артиста СССР Ивана Федоровича Переверзева, а Виктора Чекмарева, сыгравшего роль купца-промышленника, снял уже в кругу туристов на турбазе. Вот этот кучер на своей лошадке — тургоякский мужик Константин Шадрин.

   — Дед Кости Шадрина из «М-Фото»?

   — Да, его и назвали в честь этого деда. Кстати, вторым режиссером фильма был Леонид Леонидович Оболенский.

   — Вот на этом снимке у киноаппарата в берете, случайно, не он?

   — Возможно. Так я вот что хочу сказать: посмотрел я на этого кинооператора и, честно говоря, до сих пор осталось в душе, как я ему позавидовал, что работает человек творчески. Вот чем заниматься надо. И в конце концов я и сам занялся этим. Из редакции, из «Миасского рабочего», кинооператором в экспериментальный цех завода перешел.

   — Михалыч, ты что-то запутал меня. Ты ж инструктором на турбазе был.

   — Был. Василий Владимирович Морозов, корреспондент газеты, в моей группе туристов на Таганай ходил. Он и переманил меня в свой промышленный отдел, писал я на строительные темы, путепровод у «Рассвета» как раз в то время строили, там мой корпункт находился. Считай, я первым фотокорреспондентом в редакции был, еще и должности такой не существовало. А снимки мы в Москву отсылали, там изготавливали клише. Представляешь оперативность?

   Вт на фотографии среди туристов Приданников Володя. Инженер-испытатель отдела главного конструктора, тоже уже пенсионер. Мы с ним очень много лет проработали, плавающий автомобиль вместе испытывали. Включить кассету, посмотришь?

   Мгнул глазком видик, и на экране экспериментальный «Урал», чуть сбавляя скорость, спокойно входит в воду, видно, что колеса теряют грунт. Волна бьет в стекла кабины, плещет в борта, в кузове два десятка солдат в полной боевой, скорость машины чуть падает, но «Урал» плывет. Под машиной чувствуется глубина метра два-три. Солдатики замерли. До берега — метров сто. Проехал-проплыл вездеход, из воды — на сушу. С «Урала» как с гуся вода. Впечатляет амфибия.

   — Сергей Михайлович, твой первый фильм про наши вездеходы на полюсе холода нам на уроке в техникуме демонстрировали. Я отлично его помню. Там еще солярку, как деревенскую сметану, ложкой черпают и резиновая камера от колеса при ударе — вдребезги.

   — А как еще мороз под шестьдесят заснять? Вот и придумывал, что для нас здесь как чудо. А чтобы сделать эти кадры, сколько мороки было, ведь кинопленка на морозе становилась хрупкой. Мы не просто испытывали «Уралы», а часто бывало, как Чип и Дэйл из мультиков Диснея, спешили на помощь. Экстрим и есть настоящая проверка. Преодолевали торосы, наледи, иногда шли в связке по две-три машины.

   — Зато потом летом, наверно, на юга, к морю.

   — В Каракумы, на варанчиков посмотреть. Летом у нас тоже были испытания. «Уралы» своим ходом шли из России в Казахстан, Узбекистан, Туркмению, на перевалы Памира. Проверка иногда требовала ехать в наглухо закупоренных кабинах при температуре в ней порядка до плюс 70 по Цельсию. Пески красивы по-своему. Бесконечность барханов завораживает. Но кроме жары, чего только стоят эти пыльные бури. Камеру больше всего берег. На Памире есть удивительные перевалы. Душа отдыхает, глядя на них, но и замирает, когда преодолеваешь подъем на него. Дороги на перевалы очень серьезны и опасны. Не раз мы поднимались на 4-тысячную высоту.

   Впоминая былое, от названия снимавшихся в Миассе художественных фильмов, от пройденных троп по горным хребтам Урала, памирских трасс до забавных случаев с журналистской братией, мы просидели не один час. Прощаясь, пообещал:

   — Михалыч, напишу про тебя и обязательно назову статью «Во власти серебра». Сколько же ты пленки отснял, не считал километры?

   — Поначалу, было дело, считал. А потом сбился. Но «Драгмет» с нас серебро, точнее серебросодержащие отходы, ой как строго спрашивал, на килограммы отчеты были. Так что все верно, так и пиши.

   О крепко пожал мне руку, а потом провел ей по серебристым своим волосам.