ВЧК, ОГПУ, НКВД, КГБ, ФСБ. У каждой из этих структур были свои задачи по обеспечению безопасности государства, которые ставились перед ними руководителями страны в зависимости от исторического момента. Но суть их негласной работы была и остается неизменной — безопасность страны.

   Агентурная сеть, тайны, секреты. Им многое известно. Они знают о самых опасных ситуациях в нашей стране и не только. Но говорить откровенно, даже уйдя на пенсию, о своей работе чекистам не позволяет долг перед Отечеством, бывшими сослуживцами и, конечно же, привычка быть незаметным, оставаться невидимым.

   Шпик в суматохе ускользнул

   Пцанами мы часто бегали рыбачить. Дело не хитрое: удочку, консервную банку с червями — и на речку. Весной, после половодья, всегда хорошо ловились ельцы, чебаки, пескаришки. Но однажды у моста чуть было не поймали шпиона. За неделю до этого мы все вместе дважды смотрели пионерский боевик «Судьба барабанщика».

   Шика заметили сразу. Он вышел из автобуса, не спеша подошел к столбу с кучей объявлений и, как бы читая их, стал смотреть мимо, куда-то вдаль, явно что-то разглядывая. Мужчина был средних лет, невысокого роста, плечист, нос с горбинкой, переносица чуть смещена влево, глаза карие, уши оттопырены, рыжеватые усы прятали шрам на правой щеке, кепка надвинута на глаза, стрижка полубокс. Несмотря на жаркий май, он был тепло одет: серый костюм, толстая рубашка, джемпер, через руку перекинут плащ. Каблук левого полуботинка был стоптан вовнутрь. Почувствовав наш пристальный взгляд, незнакомец решил взять инициативу в свои руки.

   — Ребята, — подманив нас пальцем и нагнувшись, полушепотом, с каким-то акцентом спросил: — Где у вас тут находится резиновый завод?

   Рзиновый завод после войны дымил на нашей улице. В низком, сложенном из дикого камня цехе стояли огромные машины — каландры. Они жевали каучук и сажу, превращая эту смесь в резину. Резина шла на какие-то колесики, шайбы и женские сапоги. Рогатки из нее получались никудышные. Директором завода в то время был Герой Советского Союза бывший летчик Николай Романович Жмаев. Мы гордились им и не раз, в теплый день рассевшись на траве напротив проходной, грызя семечки, пересказывали друг другу фильмы про войну и ждали настоящего героя воздушных боев. Нам хотелось взглянуть на него, а если повезет — и прошагать квартал с ним рядом.

   — Резиновый завод, вы спрашиваете? Так он на нашей… — болтун, не докончив фразу, схватился за ухо и закрутился волчком, а потом рванул догонять обидчика. Это Вовка сообразил, что нечего раскрывать стратегический объект чужаку и сдавать нашего Героя Советского Союза. Это Вовка врезал ему за болтовню удилищем по уху. Надо держать язык за зубами и не разглашать секреты нашего края. Так нас наставляла строгая женщина на плакате с пальцем у рта и с завязанной крепким узлом косынкой на голове. На плакате было написано «Молчи!» Это он, послюнявив химический карандаш, букву «л» в слове жирно зачеркнул. В тот день нам всем было обидно, что шпик в суматохе ускользнул.

   Секреты, видно, есть

   А в это время. Троицкие радисты ПВО засекли самолет (как потом выяснилось, им управлял шпион Пауэрс) и сообщили его координаты. 1 мая 1960 года Пауэрс пролетал по маршруту Кабул — Ташкент — Миасс — Свердловск и был сбит... В результате инцидента была сорвана встреча в верхах в Париже.

   — Какого черта его сюда занесло?

   — Наши МИГи не могли его достать. Летел-то он на высоте 22000 метров.

   — Зато достали ракетой. Полстраны пролетел. И на тебе, заполучи… Вот что значит уральцы. Не дремлют.

   — Секреты, видно, есть. Вот и занесло его сюда, — обсуждали событие наши отцы.

   А секреты, действительно, имелись. То, что создавалось на Южном Урале и в северной части нашего города и над чем кумекали светлые головы тех лет, знали немногие. Это потом, после развала Союза и первых шагов в «загнивающий» капитализм, для журналистов, и не только для них, приоткрыли двери. В жизнь ворвалась гласность. Просочилось в прессе, что у шпиона Пауэрса было задание сфотографировать секретные объекты Миасса, Златоуста, но основной целью полета был химкомбинат «Маяк». Однако фотокадры к американцам так и не попали. Не один десяток лет они не знали, что делают на Урале. Так четко исполнялось Постановление СМ СССР № 2938-954 сс (Совершенно секретно. Особая папка) «О мерах обеспечения охраны объекта № 859 Первого главного управления при Совете Министров СССР» от 21 августа 1947 года за подписью Председателя Совмина СССР Иосифа Сталина. Особое внимание в постановлении уделялось борьбе со шпионами. Министерству государственной безопасности предписывалось «организовать усиленную оперативно-чекистскую работу на объекте и в районах Челябинской области».

   Он боялся только одного — предательства

   А в это время. Арестованный советский разведчик Рудольф Абель сразу понял: есть вариант обмена.

   — Я был в бане, там эта процедура длится не более десяти минут, и один знакомый сказал: «Ваши сбили самолет США»... Позже через маленькое окно сунули в камеру газету. Читаю события в мире и вижу: «Над Свердловском в СССР сбит самолет У-2» и ниже: «Гарри Пауэрс, пилот, схвачен русскими. Ему грозит суд как шпиону». Это было накануне встречи глав четырех государств: США, СССР, Франции, Великобритании. Моя реакция была понятной. Мои надежды на освобождение обрели реальные очертания.

   Сгодня, наверное, мало кто знает и помнит, кто же такой Рудольф Иванович Абель (на снимке). Вот несколько строк о первой встрече с ним автора книги «Дороги, встречи, судьбы» полковника запаса службы внешней разведки В. И. Суродина (его далекие родовые корни, как и мои, в Мордовии, на берегах реки Суры), которому не раз пришлось общаться с легендарным разведчиком.

   «На кафедру поднялся мужчина лет 60, небольшого роста, худощавый, с каким-то изможденным лицом и очень грустными глазами. Небольшие, с проседью усы, очки. Говорит тихо, голос немного скрипучий, без эмоций. Только констатация фактов. Даже в те моменты, когда он рассказывал о своих увлечениях фотографией и рисованием, речь его была тоже сухой, без эмоциональной окраски. С виду походил на типичного школьного учителя математики. Из ста опрошенных вряд ли хоть один назвал бы его разведчиком.

   Абель был чрезвычайно талантлив в самых разных областях человеческой деятельности. Прекрасно владеющий игрой на фортепьяно, гитаре, арфе, мандолине, он был способным математиком, физиком и химиком. О том, что в совершенстве владел английским, немецким и французским языками, и говорить не приходится. Прекрасно работал на токарных, фрезерных и других станках».

   Дкументалисты пишут о нем, что спасти мир — а в 1950-х годах угроза применения ядерного оружия была реальной — такова миссия Абеля. Накануне Второй мировой войны Рудольф Иванович был командирован для нелегальной работы в Германию, а после 1945 года через Англию переправился в США, где внедрился под видом эммигранта и начал собирать данные о местных атомных объектах. Девять лет он жил в Нью-Йорке под видом вольного художника. Он был очень осторожным разведчиком и боялся только одного — предательства. Скорее, это было его предчувствие. У него на связи был финн по национальности, который в последнее время много пил, водились за ним и другие грешки. Абель вынужден был сообщить об этом в центр, чтобы прислали замену. Финн, очевидно, почувствовал смену настроения Абеля и по дороге в Москву, куда он направлялся в отпуск, явился во французское посольство и «заложил» коллегу.

   «Вели» Абеля два года, с 1955 по 1957 год, пытаясь собрать как можно больше улик. Он знал об этом. Отправляясь в город, Абель заранее планировал маршрут, чтобы добраться до нужного места разными путями и разными видами транспорта. Однажды за ним следили 60 полицейских, и все-таки он ушел от них: из трамвая юркнул в троллейбус, добежал до перекрестка и пересел в такси, затем пересек парк и оказался рядом со старушкой на скамейке, делая вид, что читает газету.

   Ивсе-таки его вычислили. Глубокой ночью в гостинице он передавал очередную информацию в центр. Неожиданно в номер постучали: «Это из ФБР!» Он прекрасно понимал, почему не из ЦРУ... Молниеносно спрятал секретные шифры в середину стопки белой бумаги на столе, вложил капсулу-контейнер с фотопленкой в узел галстука и пошел открывать дверь.

   Нсколько изнурительно долгих часов длился обыск. За это время Абелю удалось вытащить из стопки бумаги спрятанные там шифры и спровадить их в туалет, а когда его сажали в «воронок», он оттянул галстук, якобы от жары пытаясь ослабить узел, и выбросил капсулу с контейнером, задвинув ее ногой подальше в угол. Дотошные фэбээровцы так и не нашли ее. Во всяком случае на суде против него фигурировали только те факты, которые знал предатель.

   Абеля судили как красного шпиона. В то время ему было 57 лет. 30 из них он отдал разведке в пользу СССР. Было предъявлено три обвинения: заговор с целью свержения строя, передача секретов атомной бомбы, сбор секретной информации. Ему грозил электрический стул, а он не отказывался от своих убеждений. В конце концов ему присудили 25 лет тюрьмы.

   10 февраля 1962 года на мосту Глинике в Западном Берлине СССР и США совершили обмен века. В разгар холодной войны два непримиримых врага позволили себе маленькую слабость: вместо того чтобы казнить шпионов, вернули их туда, откуда они пожаловали. «Я много в жизни видел, но вот так, как они — буквально впились глазами друг в друга, посмотреть, кого на кого меняют, — я просто не помню в своей жизни такого напряжения, такого сосредоточения», — вспоминал полковник в отставке Борис Наливайко.

   Дя советского правительства было бы несправедливо не ознакомить Рудольфа Ивановича Абеля, добывавшего сверхсекретную информацию о разработках атомной бомбы в лабораториях Лос-Аламоса, с использованием этой самой информации на советских оборонных предприятиях. Незадолго до смерти ему предоставили возможность побывать на Южном Урале. В конце шестидесятых он увидел воочию то, что видел сверху Пауэрс.

   Наши дни

   Дкабрь 2006 года. 20 числа чекисты отмечали свой профессиональный праздник. Звоню знакомому пенсионеру госбезопасности.

   — Иван Иванович (имя и отчество изменены — авт.), скоро ваш праздник, может быть, вспомните что-нибудь интересное, о чем сегодня не секрет рассказать?

   — Да, конечно, времена изменились, но вы лучше обратитесь к начальнику городского отдела, встретьтесь с ним, он вам расскажет.

   — Этот вариант замечателен, но хотелось бы чего-то особенного. Ну, например, из воспоминаний старого чекиста. Простите ветерана. Так хочется услышать о каком-нибудь рассекреченном событии. Неужели за все годы не было ничего интересного?

   Заю, что Ивану Ивановичу однажды довелось сфотографировать Рудольфа Абеля. И, чтобы не прозвучал опять любезный отказ, строю вопрос с хитринкой.

   — Иван Иванович, я знаю, у вас есть фотография вместе с Абелем?

   — Не вместе, я только фотографировал его в Озерске.

   — Может быть, расскажете об этом? Сейчас уже не секрет?

   — Нет, не секрет. Но я все фотографии отдал в музей горотдела. А на оборонном предприятии нашего города Рудольфа Ивановича сопровождал сотрудник Степан Степанович (имя и отчество изменены — авт.). Возможно, что-то любопытное, связанное с пребыванием Абеля в Миассе, он вспомнил бы. Хотя вряд ли, прошло почти сорок лет. Коллега в годах, прибаливает, у него часто скачет давление, боюсь, не согласится. Вас интересует номер его телефона? Записывайте. Но вы на него не наседайте.

   Зписал. И все же прошу Ивана Ивановича предварительно поговорить о моем намерении встретиться с его сослуживцем. После телефонной беседы коллег, как и ожидал, получаю чрезвычайно обходительный отказ. Срывается такой материал! Досадно. Звоню самому Степану Степановичу. В ответ: «Столько лет прошло, многое стерлось в памяти, позабылось. Вы знаете, придумывать и искажать не хочу. Могу сказать, что констатирую пребывание Абеля в городе как факт».

   Безусловно, если бы состоялась моя встреча с человеком, которому по долгу службы довелось видеть прославленного разведчика, написанное приобрело бы иную, вероятно, более интересную форму, но…

   «Без права на славу, во славу державы» — лозунг бойцов невидимого фронта.