В конце августа вышел в свет очередной сборник стихов трех замечательных миасских поэтов

   Они жили и творили в одно время — теперь уже в прошлом, XX веке: Михаил Лаптев, Артем Подогов, Александр Герасимов. До начала нового тысячелетия не дожил ни один. Но поэзия их успешно пересекла этот рубеж, принеся с собой тонкий шлейф не очень почитаемых сегодня качеств — доброты, искренней любви и преданности родному краю, неподдельного живого восхищения его красотами.

   Эа любовь и умение увидеть и открыть для других то, что не каждому дано, объединяли и роднили их. Но на самом деле они были очень разными: по возрасту, по профессии, по манере письма.

   Мхаил Лаптев имел литературное образование, много лет трудился в «Миасском рабочем» и руководил литературным объединением «Ильменит», которое существует по сей день. Артем Подогов работал крановщиком и станочником на автозаводе, человеком был болезненно скромным, замкнутым. Про таких говорят: «Не от мира сего…» Не стань он поэтом — и никто никогда не узнал бы, какая тонкая, красивая и лирическая душа живет в этом незаметном, молчаливом отшельнике. Ушел он так же тихо и загадочно, как и жил. Пропал зимой, а нашли его весной мертвым на берегу озера Чертаныш. Был ему всего 51 год. Столько же исполнилось и Лаптеву, когда он добровольно ушел из жизни.

   Александр Герасимов был постарше своих собратьев по перу. Он воевал стрелком-радистом в авиационном полку. Вернулся с фронта, окончил пединститут и много лет работал директором миасских школ. И писал — фронтовые воспоминания, лирические этюды. Ему было немногим за шестьдесят, когда он ушел из жизни. Случилось это весной 1987 года во время занятий «Ильменита», когда он читал собравшимся свои стихи…

   «Ильменит» и объединил всех троих. Сюда их привела одинаково верная любовь к поэзии и творчеству. И у каждого за недолгую, в общем-то, жизнь скопилось немало литературных творений, появились свои благодарные поклонники и ученики. Однако своих изданных книг при жизни не увидели ни Подогов, ни Герасимов. Печатались в городских и областных газетах, альманахах. Но и этого оказалось достаточно, чтобы читатели их заметили и полюбили. Только Лаптеву удалось дожить до своих первых книг. В 1966 году в Южно-Уральском книжном издательстве вышел первый сборник его рассказов «Пластинка на Винчестере», через девять лет здесь же — повесть «Костер рябины красной» да в 1975-м — за три года до смерти — небольшим тиражом был издан скромный сборник лирических стихов «Изморозь». В те годы трудно было вписаться в планы издательств…

   Мнуло с тех пор вот уже четверть века. Выросло новое поколение, которое уже не знает этих имен и не читало их стихов. Может быть, и канули бы они в Лету безвозвратно, как это нередко случается со многими талантливыми людьми, если бы не благодарная память почитателей. Их стараниями за несколько последних лет в свет вышли книги А. Герасимова «Горный ветер» и А. Подогова «Травостой» (составитель Николай Година), М. Лаптева «Синий ковш» (составитель Марат Шагиев). И в 1990 году участники «Ильменита» Александр Горный и Борис Фридлянский методом самиздата подготовили и выпустили сборник избранных стихов этой замечательной тройки. А год назад А. Горный, считающий себя благодарным учеником поэтов, в челябинском издательстве «Автограф» выпустил первую общую их книгу под названием «Миасские поэты». В сборник вошли более 60 творений М. Лаптева и по 40 стихов А. Подогова и А. Герасимова.

   — Я люблю этих авторов, — написал в предисловии к книге А. Горный. — По моему глубокому убеждению, они настоящие классики! (Пусть пока миасские). Люди должны знать и помнить их имена.

   Ивот передо мной новый выпуск этого сборника — дополненный и переизданный тем же издательством «Автограф». Тираж невелик — всего 150 экземпляров. На большее у издателя не хватило средств. Но и этого небольшого тиража достаточно, чтобы напомнить миасцам о поэтах, вписавших в историю города пронзительно чистыми строками свои светлые имена.

   Пэзия —

   Д как она родится?

   Вкаких глубинах

   Эи родники?

   Быть может,

   Ме слово пригодится,

   Ео охотно

   Пимут земляки?

    Так с надеждой вопрошал Артем Подогов. И тут же сетовал на себя:

   Хтел вместить

   Вдуше своей полмира…

   А что тогда

   Отанется другим?

   Отались эти и многие другие строки, от которых веет теплом и грустью того славного времени, той пронзительной человеческой души, раскрыть которую оказалось возможным только в стихах...