I

   О прекрасная мати-пустыня!

   См Господь тебя, пустыню,

    похваляет:

   Оцы по пустыне скитались,

   Иангелы им помогали…

   Пекрасная ты пустыня,

   Пекрасная ты раиня,

   Лбимая моя мати!

   Пими ты меня, мать-пустыня,

   О юности моей прелестной!

   Нучи меня, мати-пустыня,

   Жть и творить Божье дело!

   II

   И каких незапамятных веков, из какой дали доносит нам русский ветер эту песню? Почему так перехватывает горло, почему вековечная русская тоска, словно лезвие, режет грудь?

   О прекрасная мати-пустыня!..

   Помчалась, за неведомым поворотом скрылась лихая тройка, и вот уж снова тишина стоит по всей округе, такая тишина, что слышно, как с дерева облетает поздний лист. А потом завалит снегом домишки по самые окна, и засвистят по пустому пространству снежные ветры, и заведутся неумолчным плачем метели, и взойдет над равниной озябшая луна, и засветятся в лесной мгле желтыми огоньками волчьи очи. И как будто бы не проходили над нашей землей своей чередой века, как будто бы не проливалась рекой наша кровь, как будто бы этот мертвенный покой вековечно царил здесь. Все как было. И дремлет Русь, напевая в своей дремоте любимую песню:

   Нучи меня, мати-пустыня,

   Жть и творить Божье дело!

   Д она и есть сама мати-пустыня, вся наша Русь, и не может для нас быть другой. Вся она омолена, опета тихоструйной молитвой наших святых старцев-пустынников, вся она охожена вдоль и поперек Царем Небесным, потому что только здесь Его так крепко, сердечно знают.

   III

   Мть-пустыня, несомненно, один из самых устойчивых архетипов нашего сокровенного национального бытия. Она наряду с невидимым градом Китежем испокон веков соседствует в русской судьбе – как общенародной, так в равной степени и личной. Но это еще и великие темы нашей метаистории. В самом деле, все течение нашей жизни можно представить как глубинное тяготение туда, в «сокровенную пустынь спасения». Иногда тяготение это совпадает с движением всего государства, иногда концентрируется в чьей-то личной судьбе. Не только монашествующий – какой русский человек не ощущает порой всем своим существом желание пустыни? (А если не ощущает – надо посмотреть позорче: может, и не русский он вовсе?..)

   «Пустынное тяготение» русского духа связано в первую очередь с нашей очевидной инаковостью, иночеством, несродностью с окружающим мiром. Мы не лучше и не хуже прочих – мы другие. Сколько ни ломали головы и свои, и чужие любомудры – в чем же она, загадка русской души, — так ничего и не придумали. А ведь даже в самые темные, обвальные времена нашей истории никогда не уходила от нас эта тяга к иному, к иной жизни.

   Без Христа-Спасителя нельзя понять до конца русскую душу, ибо она поручена Ему Единому. И через крепкое, кондовое благочестие, и через невиданные взлеты духа к Горнему Иерусалиму, и через самосожженческие гари, и через надрывное безбожие – через все наше бытие кротко просвечивает Христов Лик. Только Его до конца восприняла русская душа, только в литургийной радости вечной Евхаристии можно разглядеть разгадку. Только суровая и милая мать-пустыня сохраняет в наших душах навеки отпечаток этого Лика.

   IV

   Чо есть пустыня? Пустыня есть отрешенность от мiра, вернее, от царящих в нем страстей. Внешняя пустыня в идеале должна вырасти до внутренней пустыни человеческого духа:

   Нкого в подлунной нет,

   Тлько я да Бог.

   Продолжение следует.