— Сосед, ты куда?

   — Да надо вот пройти в завод, с людьми поговорить, а потом написать об этом в газете.

   — Ну ладно, проходи, только постарайся до четырех часов выйти обратно, я в четыре меняюсь!

   Эот диалог происходил на прошлой неделе в одной из автозаводских проходных с моей соседкой по дому — охранницей. На УралАЗ меня влекло любопытство, вызванное СМИ, которые старательно рисуют только положительную, парадную, если угодно, сторону жизни градообразующего предприятия. А это, с моей точки зрения, явление более чем ненормальное. Поэтому, чтобы утолить информационный голод, пришлось совершить однодневный экскурс на УралАЗ. Вдохнуть его рабочую атмосферу, пообщаться с людьми, выслушать мнение людей по самым различным вопросам (например, повышают ли зарплату на деле или это привычные в наши времена пустые обещания, как люди относятся к продаже родного завода и к грядущим сокращениям), в общем, узнать, что беспокоит автозаводчан.

   ...Особенно «зацепили» два высказывания. Молодой шофер из ЦТТ, который представился Сергеем, сказал прямо, без обиняков:

   — Моя машина приносит цеху прибыль около 30 тысяч рублей в месяц, а я не получаю даже двух. Это самый настоящий обман! Прошлой осенью цеховое начальство агитировало нас голосовать за Григориади, говорили, что будет лучше, чем при Жмаеве, а получилось все шиворот-навыворот. Теперь я никому не верю!

   Кадовщица из инструментального цеха пошла еще дальше:

   — Почему это я должна платить за проезд 4 рубля, как в Челябинске или Москве? Тем, кто принимал это решение, на нас наплевать, они все ездят на служебных машинах. А на чьи деньги эти машины куплены? Да и зарплата у депутатов не то что у меня — 900 рублей. И добавлять, похоже, не собираются.

   Н мой вопрос, почему никуда не обращается, женщина сердито махнула рукой:

   — Вы что? Начальник сразу же скажет, мол, не нравится, вас на заводе никто не держит. Не хотите работать — увольняйтесь! Тут поневоле замолчишь. А куда я пойду, мне до пенсии совсем немного осталось.

   Псчастливилось побеседовать и с одним директором производства. Я каким-то чудом попал к нему на прием. Разговор у нас получился короткий. На вопрос, будут ли сокращения среди руководства в связи со сменой собственника, он повел плечами:

   — Мы сами сидим трясемся. Нам сказали, что все будет хорошо, работайте дальше. А кто его знает, что у них на уме, — при этом мой собеседник многозначительно поднял кверху указательный палец. — Я стараюсь об этом не думать. Могут, конечно, сместить несколько человек, как полтора года назад Щербакова и Яковлева, — для острастки, чтобы другие не выступали...

   Яспросил, рассчитывается ли завод с кредиторами, и услышал в ответ, что такой информацией владеет очень ограниченный круг лиц:

   — Мне кажется, что Панов надеется на инвестиции от «Сибала», — сказал директор, — тогда, наверное, и с кредиторами рассчитаются. С этой реструктуризацией такая неразбериха, пока ничего толком не ясно.

   Ее запомнилась встреча с молодым инженером по имени Антон.

   — На УралАЗе излишняя численность работающих, особенно, среди ИТР и служащих, — откровенно сказал он. — Больше чем 1200 автомобилей в месяц завод выпустить не может, «Уралы» мало кому нужны, и поэтому сокращать в первую очередь будут именно нашего брата. И от этого никуда не уйти. Когда несколько лет назад людям не платили денег, все терпели. А терпеть-то как-раз не надо было. Сегодня мы имеем то, что в принципе было заложено тогда. Обнаглевшее начальство, послушный профсоюз и не могущие ничего возразить в ответ рабочие...

   Входе моего импровизированного опроса часто встречались и «безликие» собеседники, утверждавшие, что «все нормально», мол, «от рабочих ничего не зависит», «надежда умирает последней». Наконец, чаще всего отвечали в том духе, что у простых людей и так забот полон рот.

   Нговорившись досыта с «респондентами» и набравшись впечатлений, я отправился домой, поблагодарив по пути свою соседку-охранницу.

   А теперь позвольте сделать несколько умозаключений. Судя по словам рядовых заводчан, на автозаводе их руководство являет собой какую-то замкнутую, отгородившуюся от людей касту. Прямо как в Индии, только вот лица сплошь «новорусские». Словно существуют они как бы в другом измерении, страшно далеки от простых рабочих... Лишь перед выборами заводские «бонзы» соизволили спуститься с небес на землю, щедро разбрасывая обещания, а теперь... На работу и с работы ездят они отнюдь не в общественном транспорте, свои астрономические зарплаты получают отдельно от всех в банке... Что же делать, чтобы сохранить имидж и популярность? И вот тут огромную роль играет заводская пресса. Надо ведь хоть как-то общаться с простым людом. Честно говоря, не стоит сильно винить заводских журналистов. Они, может быть, и рады показать многие негативные стороны, но, как говорят в армии, приказ есть приказ. Ослушаешься — окажешься на улице. Но видеть, а главное — понимать все происходящее на автозаводе и молчать из-за страха потерять работу — разве это не постыдно?!

   Чо касается ближайшего будущего завода, то оно окутано если не полным мраком, то во всяком случае густым туманом. Известно ведь, что это весьма благодатная среда для темных делишек, а когда пелена недомолвок в конце концов рассеется — непонятно. На мой взгляд, «архитектура» завода чересчур тяжеловесная и громоздкая, особенно «верхние этажи», и весь этот огромный вес давит на «фундамент» — рядовых заводчан. Не слишком ли сильно перегружено основание, не слишком ли большого диаметра руль установлен на автомобильный завод «Урал»? Зато в какую красочную обертку пытаются завернуть перед продажей автозавод...

   Кнечно, я не специалист, чтобы делать какие-то далеко идущие выводы. Но мне искренне обидно, что на пороге своего 60-летия Уральский автомобильный выглядит отнюдь не светящимся от радости, преуспевающим юбиляром, подготовившим себе достойную смену. Обидно осознавать, что наш градообразующий «пенсионер» сегодня встречает юбилей эдаким «ежиком в тумане»... Или я не прав?