Каждый день мы смотрим телерепортажи из Чечни. В засаде погиб отряд ОМОНа. Где-то, в результате операции спецслужб, освобождены заложники. Ракетой сбит вертолет с высокопоставленными штабистами. Названия чеченских населенных пунктов – Урус-Мартан, Шали, Хасавьюрт, Ведено – многие из которых хорошо знакомы еще по повести Л. Толстого «Хаджи-Мурат», мы подчас знаем лучше, чем названия улиц собственного города. Война на Кавказе стала частью нашей реальности, привычной и далекой от большинства из нас, кого эти события коснулись лишь косвенно. Но в нашем городе живут люди, оказавшиеся непосредственными их участниками. Впечатлениями от командировки в Чечню делится заместитель начальника ГУВД, начальник милиции общественной безопасности А. ВАГАНОВ.

   — Анатолий Михайлович, как известно, вы уже дважды побывали в командировке в эту мятежную республику, которую сепаратисты называют на свой лад – Ичкерией.

   — В первый раз – со 2 декабря прошлого года по 8 марта в составе Челябинского сводного отряда, который включал 360 человек из разных городов нашей области, 13 – из Миасса. Я был назначен начальником Аргунского временного отдела милиции. В моем подчинении было 800 человек, четыре блокпоста. Охраняли объекты, дороги, вели расследование преступлений, участвовали в зачистках.

   Аргун – второй по значению город Чечни, узел всех дорог. Отсюда открывается путь в другие населенные пункты республики. Продвигаются войсковые автоколонны, грузовики с продовольствием.

   — Нас уверяют, что война в Чечне практически закончена и налаживается мирная жизнь: открываются школы, вузы, строятся здания. Но в то же время не прекращаются жестокие диверсии, стычки боевиков с федеральными войсками. Какие тенденции, на ваш взгляд, преобладают?

   — Они идут параллельно. Однако до подлинного мира там еще далеко. К тому же криминал процветает: убийства, похищения людей, теракты. Отсутствует только воровство, так как красть попросту нечего. Повсюду царит нищета.

   Оранять правопорядок в чрезвычайных условиях невероятно трудно. День, бывало, проходил относительно спокойно: боевики в светлое время суток передвигаются по улицам как обычные мирные люди, имеют документы. Или где-то отсиживаются. Ночью же берут в руки оружие и начинают действовать. Выезжать на вызовы в отдаленный район города, где кромешная тьма, руины, и, кажется, стреляет каждый дом, каждый камень, психологически очень трудно.

   Срах приходилось по долгу службы преодолевать, а вот к постоянному чувству опасности, которое преследует тебя и днем, и ночью, привыкнуть невозможно.

   — Вам, наверное, не раз приходилось попадать в переделки, рисковать жизнью?

   — Это было нашими буднями. Однажды в сопровождении двух войсковых бэтээров выехали на расследование по поводу нападения на машину прокурора, погиб его водитель. До места добрались, когда уже начало темнеть. Осмотрели, собрали улики. Только собрались уезжать, по нам открыли огонь. Мы в ответ тоже начали отстреливаться. В той перестрелке я получил контузию средней тяжести. Когда утром мы обследовали место, откуда велся огонь, обнаружили следы крови – видимо, боевики унесли раненых. И таких столкновений было не счесть.

   Н самым, конечно, чудовищным терактом против милиционеров был взрыв, прогремевший на территории автотранспортного предприятия, которое служило общежитием для омоновцев из нашей области. Это когда, протаранив ворота, сюда въехал «Урал», начиненный взрывчаткой. Находившиеся рядом люди сразу погибли. Немало омоновцев, в основном из Магнитогорска, оказались под развалинами зданий, многие умерли от болевого шока. Пострадали и казармы, где жили миасские милиционеры. К счастью, наши уцелели. Двое из них – Серых и Пермяков оказались под тяжелыми плитами, сложившимися в результате обрушения наподобие шалаша.

   Вобще потерь участники антитеррористической акции несут очень много. С захваченными в плен бандиты расправляются невероятно жестоко. Над трупами, как правило, глумятся. Обо всем, что мы там видели, и не расскажешь.

   — Анатолий Михайлович, но во многих средствах массовой информации сообщается, что наши во время зачисток не щадят мирное население. Достаточно вспомнить дело полковника Буданова. Или Чернокозово, где, по сведениям правозащитников, к заключенным применялись пытки.

   — У войны свои законы – от этого никуда не денешься. Но я убежден, что даже в условиях военного времени беспредел не должен твориться. За это необходимо наказывать.

   Онако, по моим наблюдениям, краски зачастую сгущаются. Взять ту же тюрьму в Чернокозово: никаких там ям или, как их там называют, зинданов и в помине нет. Все арестованные содержатся в обычных камерах. Их нормально кормят, не мешают молиться, даже дают возможность помыться в бане. Невиновных после тщательной проверки отпускают на волю. Чеченских женщин, устроивших тогда бунт против нарушения прав узников, кто-то явно спровоцировал.

   — А как к российским милиционерам относится местное население?

   — По-разному. Боевики, понимая, что исход войны зависит от того, на чьей стороне будет большинство населения, нередко устраивают провокации – переодеваются в форму федеральных войск, поджигают и громят селенья, убивают священнослужителей и мирных жителей, озлобляя народ против нас. Особенно не щадят тех, кто сотрудничает с властями. Мне не раз приходилось выступать на митингах, разъяснять людям, что происходит в действительности.

   Могим чеченцам надоела война – постоянная неустроенность, страх, голод, холод, беспокойство за жизнь близких. Не все же разделяют идеи ваххабитов, которые уверяют, что ведут борьбу за чистоту ислама. В действительности же их убеждения ничего общего с истинной верой не имеют. Разве в Коране содержится призыв убивать, грабить, сеять горе?

   Ближе к истине, я считаю, мнение, что здесь замешаны большие деньги и чьи-то корыстные цели. Республика богата нефтью. К тому же это потенциальный плацдарм для дальнейшего транзита наркотиков в Россию и Европу – легкого источника доходов для террористов всех мастей. Если бы боевиков оружием, финансами, живой силой не поддерживали из-за рубежа, особенно арабские страны, война давно бы кончилась. Простые люди страдают из-за чьих-то непомерных амбиций.

   Всоставе нашего отряда было 70 чеченских милиционеров и все отличались бесстрашием, служили на совесть. Кроме того, чеченцы нанимались к нам работать электриками, сварщиками. А вот поваров из местных жителей мы не брали – слишком велик риск.

   — Если не секрет, как оплачивался ваш труд?

   — Нам обещали платить из расчета 950 рублей в сутки. Однако мы получили лишь чуть больше половины. На остальное, говорят, денег не хватило.

   — При огромном напряжении сил и нервов, как вам удавалось снимать стресс?

   — Если думаете, что водкой, то сильно ошибаетесь. На службе в Чечне действует сухой закон. Строгость далеко не лишняя, ибо цена беспечности слишком высока – жизнь. При мне требование нарушили лишь несколько человек, за что понесли дисциплинарное наказание. Но мы в часы отдыха устраивали себе маленькие радости – отмечали дни рождения с чаепитием, нехитрые подарки дарили, перед строем официально поздравляли. Матчи проводили по мини-футболу на площадке в полуразрушенном цехе – там замкнутый периметр стен. Но, конечно же, все это мало помогало, нервы у ребят были на пределе.

   — Все, наверное не могли дождаться окончания командировки, очень соскучились по семьям?

   — Еще как! Дорога была каждая весточка из дома. Там, в экстремальной обстановке, все чувствуешь острее. Тосковали по женам, детям. Из Чечни мы уезжали 4 марта. Были приняты все меры предосторожности, так как накануне нам поступила угроза, что живыми нас отсюда не выпустят. В каждом тамбуре эшелона стояли часовые. Локомотив был обшит стальными листами – его прозвали «железный капут».

   Н боевики слово свое сдержали. Едва мы пересекли границу Наурского района и переехали Терек, на эшелон обрушился огненный град. Тогда в моих волосах изрядно прибавилось седины: я боялся вместо живых бойцов привезти домой трупы. Но все обошлось – был лишь легко ранен один человек. Мы потом в локомотиве насчитали несколько десятков отверстий.

   — Побывавшие на войне обычно с большим трудом адаптируются к мирной жизни. Насколько удалось это вашим товарищам по службе?

   — Я после приезда «воевал» по ночам еще недели две: беспрерывно снилась Чечня. Пугала тишина в ночное время – там, в Чечне-то все время стреляют. Все ребята прошли курс реабилитации в санатории «Кошкуль» в рамках оздоровительной программы, которая финансируется из областного бюджета.

   Н не всем удалось преодолеть последствия сильнейших психических травм. Один человек из нашего отряда так и не смог больше приступить к службе. Другой – врач, которому приходилось делать операции, собирая тела буквально по кусочкам, пришивать оторванные конечности, – умер, вернувшись в Челябинск. Сердце не выдержало. Ему было всего сорок лет.

   А как за нас переживали наши родные! Моя жена, человек очень далекий от политики, всегда игнорировала телевизионные новости, а теперь смотрит.

   — А когда побывали в Чечне во второй раз?

   — В мае был командирован на месяц. Видели бы вы, как красиво там поздней весной цветет алыча. Южная природа, благодатный горный край. Жить бы да жить, а люди все воют.

   Р.S. По возвращении из командировки Анатолий Ваганов был удостоен медали «За верность долгу» и представлен к ордену мужества. Командир роты патрульно-постовой службы Михаил Черняк, инспектора УВД Олег Юдин и Владимир Пучков награждены медалью «За охрану общественного порядка».

   Эо интервью Анатолий Михайлович дал нашей газете незадолго до трагедии в США, после которой борьба с террористами стала обретать тотальный характер. Теперь страны Запада со значительно большим пониманием относятся к усилиям России обезопасить свои южные границы и уже не называют боевиков борцами за национальную независимость.