В историко-просветительском музее миасского «Мемориала» имется двухтомник профессора Курганской академии сельского хозяйства Александра Базарова «Дурелом, или Господа колхозники». Автор на основе архивных материалов и бесед с бывшими ссыльными рисует жуткую картину массовых преступлений против крестьян во времена насильственной коллективизации и раскулачивания, жизненные драмы и трагедии попавших в разряд «классовых врагов».

   Втом же музее хранится машинописная книга воспоминаний Николая Афанасьевича. Читая ее, видишь: и вся последующая жизнь Кочкина более чем примечательна, насыщена поразительными фактами преодоления разных невзгод и стойкости перед ударами судьбы. О его непростой судьбе рассказывает корреспондент «Челябинского рабочего» Валерий Еремин.

   Арбузы зимой

   — Ваша семья была раскулачена и сослана. Расскажите, пожалуйста, как ваш отец стал «кулацким элементом, пьющим кровь из трудового крестьянства».

   — В 1921 году отец вернулся с гражданской войны. Воевал в конной армии Буденного, — рассказывает далеко не стариковского вида мужчина-крепыш, достаточно уверенный в себе, с цепким взглядом. — Изба у нас в деревне Малое Кукушкино Чебаркульского района была маленькая, а семья большая — семь человек. Всем прибывшим с фронта сельсовет выделил лес на постройку домов. За пять лет отец со старшим братом Михаилом построили большой дом, с крышей, крытой железом, с красивым фасадом. Такими же домами обзавелись и другие вернувшиеся с войны односельчане.

   Нвая экономическая политика наделила крестьян землей. Отец получил в собственность 15 десятин. Лошадь была одна (та, на которой воевал). Что делать? Раскидали по непаханной стерне семена (подсолнечника, гороха, овса, ячменя). Попросил пастуха прогнать стадо по полю. Осенью собрали неплохой урожай. Продав излишки, отец купил лошадей. Изготовил маслобойку. На продаже масла заработали денег. Отец стал лучше обрабатывать землю, получать большие урожаи. При этом работал, не покладая рук, с раннего утра до ночи.

   Писмотрел на берегу реки песчаный участок. Посеяв арбузы и дыни, сказал нам, детям: «Хотите сладко кушать — поливайте каждый вечер». Три года собирали бахчевые. Когда зимой 1928 года женили старшего брата, к столу подали свежие арбузы, которые хранили в амбаре засыпанными зерном.

   Рскулачивание

   Оец расширял хозяйство: закупал сельхозтехнику, лошадей, коров, свиней, гусей, индюков, овец. Придумал и изготовил несколько приспособлений. Ему, кроме матери, помогали старшие дети Миша и Аня.

   Ве наше благополучие рухнуло в 1929 году. Урожай собрали отменный, позволивший легко рассчитаться с государством. Но комиссия по хлебозаготовкам установила дополнительный пятикратный план. Выгребли семена, фураж, и все равно не хватило. Отца увезли в Челябинск. Судили, дали три года. Отбывал в Соликамске, строил бумажный комбинат. Хозяйство пришло в упадок. Михаил понял, что свободная жизнь для крестьянина закончилась, и стал забивать скот. В феврале в два часа ночи подогнали к дому три телеги и объявили, что нас выселяют.

   — Что дальше?

   — Привезли на станцию Полетаево. Вокзал был переполнен такими же, как мы. Жутко было смотреть на это море горя. Утром подали поезд с «телячьими» вагонами: на полу и на нарах — солома, посредине — чугунная печка и два ящика угля. Два ведра для туалета. В вагоне во время движения стоял страшный холод — «буржуйка» была бессильна против ветра, свистящего в многочисленных щелях. Грудные дети простывали и умирали, а их матери рвали на себе волосы, на глазах становящиеся седыми.

   Пибыли в Тюмень. Этап из семи тысяч подвод, на которые посадили ссыльных, растянулся на километры. Погода стояла морозная. Мать закутала нас тряпками, обложила вещевыми мешками, а сама сидела сверху, как курица, зорко следя, чтобы никого не продуло. Вьюжило, а она целыми днями сидела на возу и тряслась над нами. Великая ей благодарность. А ведь в той многодневной дороге много детей погибло от простуды и воспаления легких.

   Уасы ссылки

   ВТобольске несколько дней прожили в закрытом для богослужений соборе. Потом всех развезли по деревням. Весной к пристани причалил пароход с тюремными баржами. Их набили ссыльными, как бочки селедкой. В месте, где Иртыш сливается с Обью, разыгрался шторм. Баржи бросало, как спичечные коробки. Людей тошнило, конечно. К утру ветер стих, и пароход подошел к пристани Самарова, куда вынесли тела погибших. Пароход поднялся вверх до Сургута, где высадили работоспособную часть ссыльных, остальных повезли назад, расселяли по деревням. К берегу подвозили на больших рыбацких лодках. Та, на которой были мы, перевернулась от перегрузки. Я схватил семилетнего братишку Егора и поплыл с ним. Мать держала 4-летнюю Лизу. Потом кричит: «Тонем!», но тут подхватил их матрос баржи, вытащил на берег. Из этой лодки утонули две девочки, их матери всю ночь бились в истерике на берегу.

   — Чем кормилась семья?

   — Когда жили в деревне, я помогал хозяину-рыбаку распутывать и сушить сети, делал корзины из корней деревьев, вся семья благодаря этому имела хороший харч.

   Птом многих ссыльных, в том числе нас, переселили в глухую тайгу. Летом жили в балагане из веток, к зиме вырыли землянку. Однажды от костра вспыхнул пожар, все в землянке сгорело, сами едва спаслись. В последние секунды я вытащил братишку. До сих пор не могу понять, как мы не замерзли в ту зиму.

   Сарший товарищ научил меня делать ловушки для дичи, которой те места изобиловали. Но, чтобы охота была удачной, надо было переходить Обь между вздыбленными льдинами. Неверный шаг – и скатившись по ледяной глыбе, разобьешься. Частенько приносили к обеду куропаток, косачей, зайцев. Это — зимой. Весной и летом спасала рыбная ловля. Однако еды все равно не хватало. Многие из нашего поселения пухли и умирали от голода. В морозы могилы не вырыть, потому мертвецов складывали поленницей. Умирали также от цинги и тифа. Однажды, возвращаясь с рыбалки, я наткнулся на плантацию дикого лука. Узнав об этом, местный доктор назвал меня спасителем. Луком стали лечить от цинги.

   Был случай, когда мы с женой брата Татьяной чуть не погибли. Ее, к слову, обещали не высылать, заяви она о разводе с Михаилом. Но делать этого не стала и вместе с нами отправилась в Сибирь. Так вот: решила она продать в ближайшей деревне костюм мужа, чтобы купить продуктов. Дорога через тайгу неблизкая и небезопасная, а потому взяла с собой меня. Была весна. Лед начинал таять. Когда переходили широкий залив, Татьяна провалилась в воду. Я, видя как она отчаянно и безуспешно пытается выбраться на лед, испугался и заревел. Потом снял ремень и пальто. Связав их, пополз к полынье. Татьяна ухватилась за пальто, расстелила на кромке и кое-как выползла на лед. Когда вернулись назад, мать сказала, что, почуяв неладное, целый день молилась за нас.

   30 октября в России отмечают

   Днь политзаключенных (День памяти жертв политических репрессий)

   Чены городского общества «Мемориал» совместно с комиссией по восстановлению прав жертв политических репрессий проводят в этот день мероприятия, посвященные скорбной дате.

   12 час. – возложение цветов к памятнику-символу (центральная площадь).

   12 час. 30 мин. – официальная часть

   13 час. 30 мин. – концерт (конференц-зал городской администрации).

   В списках не значатся

   Вгородскую администрацию из военной прокуратуры Приволжско-Уральского военного округа присланы документы, датированные 28 сентября 2001 года. В них сообщается, что в соответствии со ст. 8 и 18 Закона РФ от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» реабилитированы уроженцы Миасса Александр Степанович Топорищев и Алексей Михайлович Катаев, призванные в армию в 1941 году. Оба были осуждены 7 июня 1943 года военным трибуналом Калининского фронта по ст. 58-1 «Б» и приговорены к 10 годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере с поражением в правах на пять лет, без конфискации имущества.

   Ко эти люди, в чем провинились, живы ли они, есть ли сегодня у них родственники в Миассе? Как сказала нам председатель Миасского общества «Мемориал» М. Адамайтис, в списках жертв политических репрессий, имеющихся в этой организации, ни А. Топорищев, ни А. Катаев не значатся. Может быть, откликнется кто-нибудь из наших земляков, кому их имена знакомы, кто знал этих людей? Звоните в редакцию «Глагола» по телефону 7-28-87.

   Святое и проклятое место

   Вэтом году на«Золотой горе» под Челябинском был воздвигнут монумент – символ, посвященный жертвам сталинского террора, тем, кто покоится в этой земле.

   О нашего города на митинге побывала представитель «Мемориала» С. Костина и родственники жертв репрессий, а также группа волонтеров из школ города.