Низвестному поэту

   Якупил гараж. Купил дешево. Поэтому взял, не торгуясь. Гараж был, можно сказать, элитный. Восемь с половиной метров длиной, четыре – шириной. Высокий потолок с антресолями. Находился гараж рядом с домиком сторожа. Ну, чего еще желать? Потом, когда ажиотаж от покупки прошел, я решил обследовать свое приобретение спокойно. Выбрал день, и пошел осматривать.

   Фндаменты – высокие, большая смотровая яма, сухой погреб. Концы половых балок обернуты рубероидом. То есть, до нуля – вроде бы все было сделано прочно и надежно. Самое главное – везде было сухо. А вот то, что выше…Стены выложены каким-то легким, желтым кирпичом. Кладка выполнена в полкирпича и без колонн, что уже само по себе при такой длине гаража являлось верхом безрассудства. К тому же, кладка была какая-то небрежная, даже волнами, в некоторых местах – с трещинами. Гараж – не оштукатурен. Полы настланы половой пятидесятой доской, но сделано все это безалаберно, с грубыми щелями. Потолочные балки прогнулись от тяжести бетона при заливке крыши; вероятно, их надо было подпереть посередине подпорками, пока бетон не схватился. К тому же, потолки не были оббиты тонкой доской или фанерой. Металлические ворота не утеплены. Даже щели на торцевой стене не замазаны раствором. Все это вкупе позволило мне предположить, что фундаменты делал один хозяин, а все, что выше – другой. И этот другой, судя по всему, был человеком довольно легкомысленным, постоянно витающим в облаках…Кем же он был? Философом, музыкантом, поэтом?..

   Яоторвал две половых доски, чтобы посмотреть, как выполнена засыпка грунтом верха погреба. Засыпка была сделана, мягко говоря, очень и очень непрофессионально. В качестве материала вместе с торфом хозяин использовал даже какие-то тряпки, ветки с листьями, строительный мусор и бумагу. Но не просто бумагу, а исписанные листы. Их было много, и они хорошо сохранились. Гнили – не было. Я никогда не страдал излишним любопытством, и никогда не стал бы читать чужих писем и дневников. Если, конечно, автор не выставил их сознательно на всеобщее обозрение. Есть и такие авторы. Но тут не удержался: на некоторых листах были написаны стихи. Это были автографы. То есть, зачеркнутые слова в стихотворениях, вместо зачеркнутых слов сверху написаны новые слова, которые опять зачеркнуты, и опять написаны... В общем, передо мной открылся вдруг чей-то поэтический архив. Я поднял один лист и кое-как прочитал...Потом, правда, я научился легко разбирать этот почерк, эту китайскую грамоту.

   Шл на вечер впервые,

   Ине думал тогда,

   Чо увижу такие

   Оорные глаза…

   Кнечно, сразу бросилось в глаза незаметно прижились чувства, я – под женской пятой, с чуть насмешливым взглядом притаившихся зол, спасительный яд и прочее. Это было слабо в художественном отношении. Но это было не важно. Несмотря на ошибки и отсутствие рифмы, стихи были написаны оригинально и интересно. Я поднял второй листок...

   Н воротить то время золотое,

   Тй прежнею не будешь

   ты теперь,

   Кгда еще неопытной рукою

   Зхлопнула ты предо

   мною дверь.

   Тбя я помню – милую, шальную,

   Свеселым блеском

   изумрудных глаз.

   Втиши ночной я о тебе тоскую,

   Н все навеки кончено для нас…

   Ясразу споткнулся на то, той, ты, тебя, я, тебе, нас. Но меня поразило изумрудных глаз. Конечно, можно было все это легко разрушить. Как это у Пушкина? Так он писал темно и вяло... Но мне почему-то не захотелось этого делать. В несовершенных, на первый взгляд, стихах явно чувствовался талант автора. Пусть незрелый, еще не пробившийся, но талант.

   Ясобрал листы. Кто ты, начинающий поэт? Мне очень захотелось это выяснить.

   ***

   Язадумался: а что заставляет начинающего автора писать? Писать, может быть, в ущерб свободному времени. Писать, несмотря ни на что, сначала в стол, потом – показать первые опыты кому-то, потом…Что? В основе писательства лежит тщеславие, желание стать не таким, как все, или желание сказать нечто совершенно новое, как начинающему автору кажется? А может быть, это в тебе проснется вдруг гениальность и начнет прорываться судорожными толчками? Такая случайность тоже иногда случается. Тогда, помимо наличия таланта, обязательно присутствие еще двух условий: профессионального литератора, который бы благословил и огромная пробивная сила начинающего. Если хотя бы одного из этих условий нет, то автор просто не состоится. И со временем случится, скорее всего, что это в тебе потело и вымучивалось бессилие и, наконец, стало явью… Что и происходит в девяносто девяти случаев из ста. Сложно это. И каждый талант настолько индивидуален, что хочется перефразировать

   Л Толстого: все бездари похожи друг на друга, каждый талантливый автор талантлив по-своему. А еще становятся поэтами от любви. И бессонница, и в сердце нечто, что выразить хочется… И пусть ни одного условия больше нет – все равно поэт состоится. Сердце ему подскажет…

   Иак, зачем пишут – понятно. А для чего? Впервые слово «поэзия» прозвучало в Коране. Там даже есть суры, которые называются поэтические. В Библии сказано, что тот, кто пишет (сочиняет, надо полагать) будет помещен сразу в рай. Вероятно, здесь дело в том, что, образно выражаясь, люди смотрят на мир глазами поэтов; по-другому смотреть просто не умеют, не научились... Поэты берут на себя миссию его. Высшую миссию…

   ***

   Солько поэтов жили и творили во времена А. Пушкина? Жуковский, Кольцов, ну, может быть, кто-то вспомнит еще Кукольника. И все. А сколько их было? Оставим в покое известных сочинителей, таких как Дельвиг, Баратынский, Одоевский, Языков, Рылеев. Ну, еще… Гнедич, Кюхельбекер, Давыдов, Глинка, Батюшков, Вяземский, Бестужев, Катенин, Полежаев…А кто вспомнит, например, таких авторов…Львов, Нелединский-Мелецкий, Капнист, Дмитриев, Пельский, Мерзляков, Козлов, Милонов, Мятлев, Цыганов, Ознобишин, Красов, Павлова, Клюшников, Гребенка…Нет просто никакой возможности всех перечислить. А они ведь все печатались. А если чуточку усложнить задание: попросить назвать кроме фамилии еще одно-два произведения автора? Жуковский…Ой, не знай сих страшных снов, ты моя Светлана. Кольцов…Степь. Пожалуй, все. Остальные, получается, неизвестные поэты?!. А ведь тот же сочинитель, Евгений Павлович Гребенка, имя которого сегодня, я уверен, абсолютно ничего не говорит нашему усредненному обывателю от литературы, написал широко известные ныне Очи черные, очи страстные…

   Явсе это к тому, что литературный процесс – мучительный и незаметный процесс. Я уверен, что без этих малоизвестных литераторов не было бы Пушкина. Хотя, возможно, что как раз появление Пушкина вызвало к жизни все эти многочисленные имена. Но тогда они явились благодатной почвой для появления следующих титанов от литературы: Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Достоевский, Толстой…Поверьте, что это так. Не надо умалять значения для литературы неизвестных авторов…

   ***

   Яприехал на конечную остановку. Кроме меня из автобуса вышли три старушки с сетками в руках. В сетках – булки хлеба, пачки соли, пачки сахара, папиросы. Впереди полуразваленный деревянный мост через мелкую речушку, слева – дома, справа – брошенные огороды. Упавшие прясла, земля вся в бурьяне и полыни. На душе у меня стало нерадостно…

   Древня стремительно пустеет. Утром вышел на улицу: улица почти вымерла, вышел на другую – глядь… а сегодня она выглядит гораздо мертвее, чем вчера. А назавтра, значит, будет мертвее, чем сегодня. Таков неумолимый ход событий. Все дома – ветхие, новых домов почти не строится. Коровы – не у всех. Но, парадокс: с покосами – проблемы. Дороги плохие, на легковой машине – не проехать. А ведь лет пятнадцать назад жизнь в деревне была совсем другой. Хоть жизнь в деревне, конечно, всегда была непростой, зато тогда… жить было интересней. А сегодня от безлюдья и безмолвья жить стало страшно, ночами – хоть волком вой. Когда видны звезды на небе, то еще ничего. Но если дымом небо застилает – ни тебе звезд и ни хрена. Проходишь по улице, и тебе кажется, что из сгоревшего соседнего дома кто-то пристально на тебя смотрит…Но некому смотреть из-за головешек. Призраку, если только… А пожары участились.

   Яподошел к дому номер пятнадцать. Старенькое, приземистое, дощатое строеньице, с чуланом и тремя оконцами, выходящими на улицу. И огородишко не ахти какой…

   ***

   Оа сняла две подушки, покрывало, и подняла крышку сундука. Я сто лет не видел таких сундуков; после войны они еще жили лет двадцать по нашим деревням, а потом вымерли. Но, выходит, что кое-где еще сохранились.

   Прывшись, она достала два пакетика, обернутых целлофаном. Развернула один. В нем была какая-то пухлая книга с пожелтевшими страницами. Арабская вязь. Судя по всему, молитвенник или Коран. Она бережно завернула все это и положила обратно в сундук. Потом развернула второй пакет. Сверху – толстая общая тетрадь. Она подняла тетрадь. Под ней были видны пожелтевшие исписанные листы. Много таких листов. Сердце мое екнуло и забилось сильней. Я сразу узнал до боли знакомый, прыгающий, плохо разборчивый почерк. Зачерк-нутые слова и новые, надписанные сверху: понял-увидел, в этом-такой, массиве-каше, искать-встречать…и так до бесконечности. Шел мучительный процесс поиска художником единственного слова. Это была радость…

   ***

   Н в одном месте год не был проставлен, поэтому я даю записи наобум.

   Зписи из дневника:

   13, февраль.

   Кнченный я, похоже, человек. Чтобы писать мне обязательно надо, чтобы листы были вырваны из простой ученической тетради в клеточку и сложены стопкой, по одному, чтобы ручка была шариковая и самая простая. Но писала хорошо, не заедала. Чтобы стол был чистым. Чтобы тишина – звенящая. Иначе не получится живых стихов. Карандаш? Нет, карандаш губит творчество. Боже, сколько капризов? Еще же ничего-ничегошеньки не написал, а туда же…

   А почерк – ужасный!.. Когда я в ударе и строчу, скачу по клеточкам, то сам, порой, не разберу. Пропускаю буквы, а буквы н, п, к, и, й, ш, шл, шм, – сливаются в какую-то одну усредненную букву. Помню, в первом или втором классе в школе у нас был урок чистописания. Да, я такой старый, что и это застал. Чернильница, металлическое перо по две копейки. А у меня тогда был почерк…начинал писать крупными буквами, а заканчивал строку мелкими. И еще – тогда я писал левой рукой?!. Ужас, короче. Каким же я себя тогда чувствовал ущербным, и как завидовал Зине К., у которой был четкий и ровный, наклоненный влево почерк…

   1, сентябрь.

   Ячасто спешу с серьезным видом в никуда. Приду домой, прочту страниц двадцать текста художественной литературы. Чепуха полная. Потом лежу с открытыми глазами, ни о чем не думая. Поневоле выпью, потому что… больше всего боюсь глухой ночи с бессонницей…

   16, ноябрь.

   Вголове чепуха полная. Смотрю телевизор, доживаю дни, сплю. Такое времяпровождение действует на меня губительно: голова вечно напряжена, скачут обрывки мыслей, мыслишек – но ни одной я не довел до конца. В результате – я олух!..

   12, февраль.

   Грько, горько сознавать, что время самоучек прошло, и сегодня самоучка уже ничего не может… Чтобы что-то перевернуть в этой жизни, надо знать серьезно и основательно, надо иметь образование. А получать знания уже некогда: молодость стремительно прошла… К тому же…

   5, март.

   Зать-то я знаю, но читать не читал. Вот мера моей культуры.

   23, август.

   Эоизм – вообще свойствен писательскому делу. Но когда говорят, что, читая других, я разучиваюсь писать сам, то говорят… огромную глупость. Наоборот, не читая других и не общаясь с другими, ты обедняешь свой мир, ты обкрадываешь его, ты, в лучшем случае останешься в той же стадии развития, только стадия эта с годами будет становиться упадочнее и упадочнее. Откуда-то навалится неверие, религиозность. И в конце концов из тебя получится заурядный, пошлый графоман-филистер, гнать взашей которого станет делом чести всех окрестных редакторов.

   Кк мало мы ценим того, кто пишет и находится рядом. Кричим: «Мое, мое!..» Погоди, дойдет и до твоего. Но ты сначала попиши на протяжении десятков лет, обрети свой голос, построй свой мир, да добавь легкости, чистоты, звонкости мыслей и слов свежих, незахватанных, и еще честности, честности во всем.

   24, февраль.

   С стыдом заметил, что стал неискренен даже в своих воспоминаниях…

   8, март.

   Влюбом стихотворении случайностей нет: все служит одной цели – более полному раскрытию темы. Это прекрасно.

   6, август.

   Ме очень интересен ход мыслей обмелевшей речушки, переливающей чистенькие свои воды, протаскивающей их сквозь камни и песок, то затихающей настолько, что воробышек может перескочить, то повышающей голос посреди леса. Дебри черемухи и ивы, в которых не ступала нога человека. Сушняк вперемешку с болотной травой и кочками. Ягод – не густо, грибов – раз-два и обчелся. Скудно. Где же богатства?

   Нчтожен писака, который, прищурившись, начнет живописать про сочную палитру, про несметные богатства Урала, про… короче, врать. Хочется трезвой, взвешенной прозы, что не приукрашивает и не умаляет, хочется правды типа «и смолой, и земляникой пахнет темный бор». Только «темный» заменить бы на какой-нибудь «поредевший» бор, например…

   21, август.

   Ялюблю свой тихий городочек. Люблю его уютные аллейки, тополя и клены, голубые горы, ночью – звезды над головой, люблю дома и людей. Мне кажется, что здесь живут очень красивые люди.

   Н уходит любовный бред, я начинаю видеть все вокруг ясно, без розовой мути… Как же я тогда ненавижу свой притихший городок! Я замечаю желтые, будто измазанные глиной дома, с облупившейся штукатуркой. Вижу грязь…

   11, октябрь.

   Птихоньку бронзовею… Это и радует, и печалит.

   16, ноябрь.

   С старостью надо говорить на ее же языке – не торопясь. И чтобы слова – главное: окончания слов – при этом как бы замораживались на кончике языка. Истина должна получаться простая и очевидная – и пусть… дрожь по телу от ее бездонности.

   Кстарости это особенно хорошо понимаешь.

   5, декабрь.

   Оъясненный мир стал скучным и неинтересным; он потерял душу, гармонию, совесть…

   13, май.

   Пка я был недоволен жизнью, она… кончилась.

   ***

   Пд стихами дат тоже не проставлено. К тому же стихи были часто незаконченные…Так что, даю, как есть. Не все, конечно. Несколько…

   Сихи:

   ***

   Пиземленный, но милый

   Дет ветер с равнин.

   Пчему же сегодня

   Ябезумно один?

   ***

   А тротуары к ночи сиротеют…

   ***

   Яонтом, перламутром

   Пшет заря в саду.

   Вшел на берег утром,

   Вдохнул суету…

   ***

   Ме перо остыло. Тело вдруг

   Уутала свинцовая усталость...

   ***

   Клометрах в двух от деревушки, на опушке березового леса, там и сям разбросаны могилы. Это кладбище. Оно не огорожено, да и могил немного. Одна неухоженная могила привлекла мое внимание. Над ней нет памятника; только воткнута в глину обыкновенная строганая доска. Карандашом написано Ма…т С…ж…в. Остальные буквы стерлись. Стерлись и годы жизни. Кто это? Махмут Сажитов? Мавлет Сажинов?..

   Уменя всегда в кармане карандаш. Повинуясь порыву, я жирно вывел на доске Неизвестный поэт.

   Рссказ печатается в сокращении.