Эта история случилась в Миассе совсем недавно, когда один век прощался с другим, оттого и верилось каждому, что все прежние печали останутся в прошлом. Наступило новое тысячелетие. И что же изменилось? Ни-че-го. Мы сегодня живем так, как и вчера — проходя мимо чужой беды, от чужого горя отводя глаза.

   Катя

   Вйдя в автобус, она говорит кондуктору: «Мне 15 лет». И ей верят. Худенькая такая, заострившийся носик, хриплый голос. На самом же деле ей уже исполнилось 18. Эти светлые дни бабьего лета Катя проводит в лесу, собирает, а потом продает грибы-опенки. На вырученные деньги и кормится. Где-то в окрестностях Миасса обитает Катина мать, которая, опохмелившись, должна еще вспомнить 1983 год, когда отказалась от дочери в родильном доме. Катя сначала росла в Доме ребенка, потом был детский дом, затем ее удочерила «мачеха из Еманжелинска». С 13 лет Катя «бомжует» в Миассе, лишь недавно оставила подвальные ночевки. Потому что свой маленький угол появился.

   — Знаете почему у меня такой голос нехороший? Это от подвальной стекловаты. Пройдет ли?

   Саша

   — Однажды ничего не ел много дней. Все, не могу больше терпеть. Вот, думаю, сейчас зайду в магазин, тресну первого попавшегося по башке, сумку с едой отберу, похаваю хоть, а потом пусть менты забирают. Не пришлось. Гляжу, на пороге десятка оброненная лежит. Поднял денежку, хлеба купил...

   Сша – Катин спутник в скитальческой жизни, отец ее ребенка. Ему 24 года. Познакомились и полюбили друг друга в подвалах. Несколько месяцев назад Саша работал на кирпичном заводе, ушел, говорит, деньги не платили. Теперь вместе с Катей грибы собирает и рыбу на продажу ловит.

   Сашенька

   Дчь Кати и Саши. Полтора года от роду. Любит говорить слова «мамуська» и «папуська». Воспитывается в миасском Доме ребенка. Раза два в неделю Катя сюда наведывается, чтобы на дочку поглядеть.

   — Мы ее обязательно заберем к себе, вот только обживемся немного. Не хочу, чтобы Сашенька повторила мою судьбу.

   Подвал

   Внем сухо и тепло. Только очень темно. Саша чиркнул спичкой. Показалось лежбище, собранное из кучи рваных ватных одеял. На стене осветилась надпись – «Хуже не будет!» Да уж, куда хуже, ниже только мать-сыра земля. Катя показывает «квартиру».

   — Здесь мы спали, тут кухня была, а там дальше – туалет. Старались тихо жить, чтобы жильцы нас не прогнали. И Сашенька с нами, хоть и грудная, а все понимала, никогда не плакала и не болела.

   — А где вы ее купали?

   — К тете Тамаре ходили, бабушка Галя нас к себе пускала.

   Партия пенсионеров

   ВМиассе проживает около семисот членов этой партии. И занимаются они не политикой, больше работают на дачных участках, помогают детям и внукам в нынешнее трудное время. «Партия добрых дел» – так еще называют эту общественную организацию.

   Водин из декабрьских дней 2000 года в общественной приемной председателя Миасского горкома партии пенсионеров В. Григориади раздался звонок. Трубку сняла Тамара Петровна Кокарева, заведующая приемной. Она внимательно выслушала грустную историю, которая, казалось бы, никоим образом партии пенсионеров не касалась. На лестничной площадке одного из домов машгородка днюет и ночует молодая мама с ребенком. Вскоре Катя постучится в дверь комнаты № 220 Дворца культуры «Юность», где размещается горком партии пенсионеров. Она была никем, как бы вне закона, просто юная «бомжиха» — ни паспорта, ни работы, ни жилья, ни денег, ни еды, ни будущего. Ничего. Только малое дитя на руках. Тамара Петровна начала действовать. Звонила в милицию, органы опеки, Тургоякский поссовет, юристам городской администрации. Очень непросто дело с мертвой точки сдвигалось. И все-таки получилось. Сегодня Катя с Сашей имеют паспорта с пропиской, для них купили на сиротские деньги небольшую комнату, Сашеньке нашли сытное место, пусть временная, но была работа. Горком партии пенсионеров дважды выделял материальную помощь, добрые люди поделились одеждой. У бывших обитателей подвалов появилась надежда, просветлели глаза...

   Створенное добро живет по своим законам. Оно обязательно возвращается туда, откуда начался полет светлого дела. Так устроены люди. Помню, Тамара Петровна Кокарева рассказывала о повседневных заботах, об активистах партии пенсионеров, вдруг разговор прервал звонок в приемной. Это была Катя. Она ничего не просила, предлагала ведро грибов.

   — Спасибо, Катя, ты лучше расскажи про жизнь свою.

   — Нормально, скоро пойду учиться. Вот стану поваром, может, тогда и наемся за все годы.

   Тт Тамара Петровна вспомнила, что письмо директору ПУ-89 с просьбой взять Катю на бесплатное обучение отправляли тоже из горкома партии пенсионеров.

   Учеловеческого сердца

   Чжому горю больше всего сострадает тот, кто сам лиха в жизни хлебнул вдосталь. Шесть детских домов, ремесленное училище, школа рабочей молодежи, учеба на двадцативосьмирублевую стипендию в Челябинском пединституте, а потом тридцать пять лет работы в школах и детских садах Миасса. Теперь у нее пенсия – одна тысяча рублей. Таковы житейские вехи Тамары Иосифовны Лагутенко. Бывает, Катя называет ее мамой. Тамара Иосифовна, заметив в подвале беременную девчонку, начала ей помогать, чем могла. Кормила, что-то из одежды дарила, деньгами делилась. Это к ней носили Сашеньку купать-отогревать. Прощаясь, Катя сказала:

   — Спасибо Тамаре Иосифовне, а также Тамаре Петровне Кокаревой, Галине Егоровне Тельновских, Галине Алексеевне Шаниной. Без них я бы умерла или в тюрьму попала.

   ... На столе лежали очки и Библия с множеством закладок, сделанных рукою Тамары Иосифовны Лагутенко. Открыл наугад и прочел: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера».

   Чо же будет дальше?

   Вэтой истории рано ставить точку. Да, Катя с Сашей теперь не живут в подвале, у них есть комната на станции Миасс-2. Правда, совершенно пустая. Они не работают, живут, уповая на подножный корм и помощь добрых женщин. А дальше что? Не хотелось бы, чтобы молодая пара привыкала к роли вечных просителей. Ведь любая стена преодолима, верится, что они найдут работу, придет и к ним счастье. Пусть встретится в пути как можно больше хороших людей.

   Н кто считал, сколько в Миассе обжитых подвалов, какое количество детей подземелий в них обретается? Уже не десятки, а сотни. Упасть легко, а вот подняться, выбраться из придонного слоя совсем непросто. Редко кому блеснет искра надежды, кругом стена равнодушия и молчания. Кто возьмет молодого бомжа на работу, когда приличные люди получают отказ? Есть ли в Миассе специальная ночлежка для бродяг? Могут ли они где-нибудь получить тарелку бесплатного супа? Их отовсюду гонят. И даже бьют. Но вот о чем мы все должны помнить. Проходя мимо горя, стыдливо отводя глаза от мерзостей жизни, мы тем самых растим на свою голову будущих костоломов и кровопускателей. Ибо зло тоже живет по своим законам. Оно возвращается туда, где выросло.