Е, как Ахматовой «…дали имя при крещенье — Анна, Сладчайшее для губ людских и слуха». Происходило это 95 лет назад, в октябре.

   Анна Александровна Солянкина. Ее хорошо знают тургоячи, да и в городе она долгие годы была, как говорится, на виду. И сегодня связей с друзьями не теряет, благо, телефон под рукой. И родни, по ее словам, полдеревни, а «деревня» – весь Миасс. Звонят, навещают, дарят фотографии – их целая галерея на стене над ковром. Листают семейные альбомы. Заглядывают и в отдельную папку, в которую Анна Александровна сложила самые старые снимки для передачи старшему сыну: «Как мне когда-то мама передала». На оборотной стороне фотографий расписано кто есть кто, место, дата.

   Сбольшой цветной фотографии над столом смотрят на Анну Александровну дочь Наталья с праправнучкой Вероникой, а с портретов на противоположной стене – сыновья, Александр, Юрий и приемный – Сергей. У Юрия и Сергея – за рамкой траурные веточки.

   Длгая, полная событий, разлук, встреч, обретений и потерь, жизнь. В воспоминаниях Анны Александровны не слышно обид и горечи, есть размышления, а порой и удивление самой себе – как смогла так много вынести, и радость от того хорошего, что по сей день греет душу.

   Сушать ее – сплошное удовольствие. Рассказывает с шутками-прибаутками, с озорством да в рифму. Чувствуется, что не чужда ей поэзия. Как выяснилось, о стихах Анны Солянкиной «Глагол», постоянно читаемый ею, писал несколько лет назад. Сегодня – смотрим фотографии.

   Более полувека назад судьба привела Анну в Тургояк. В поисках работы пошла в сельсовет. Председатель его, Александр Иванович Мурдасов, глянул на модницу – плюшевая жакетка, лаковые сапожки, шляпка – и предложил идти в бухгалтерию. Анна насмешливо фыркнула – контора не для нее, деньги нужны детей кормить, только на станок. Так оказалась в леспромхозов-ской промартели, где мастерили сани, бочки и прочие деревянные вещи.

   Пставили ее дранку пилить от бруска по одной штучке. Потребовала от механика: «Ставь на станок еще две пилы!». Тот пытался отмахнуться, да не тут-то было. Добилась своего, подняла производительность в четыре раза – до этого работала на Севере на большом деревообрабатывающем комбинате, поэтому опыт был.

   Мого еще чего по ее предложениям поменяли в тургоякских мастерских леспромхоза. Хотя и докучала порой со своими новшествами, а ценили. Со временем стала «небольшой шишечкой». Дерево любила и чувствовала. Вспоминает: «На лесозаготовках приложу к стволу свою рамочку, посмотрю на вершину и скажу, сколько кубометров какой древесины получим. Сомневаются: «Откуда знаешь?» – «А вот знаю!» – распилят, так и есть».

   Эергичную, неунывающую затейницу заметили и односельчане. Много лет Анна Александровна Солянкина была председателем тургоякского женсовета, на счету которого немало славных дел.

   Д приезда на Урал довелось Анне многое повидать и испытать. Что-то навек запечатлелось в памяти, что-то забылось, о чем-то, считает, вспоминать ни к чему.

   Самое раннее яркое воспоминание – прощание с папой. Как он держал ее на руках и плакал. Любимую внучку, непоседу и шалунью, увозили с собой из Иркутска в Ессентуки дедушка с бабушкой. Дед, священник-старообрядец, получил туда назначение. У ее родителей к тому времени росли дочки-погодки. Было решено, что с двумя детьми им будет трудно. Больше Аня с родителями не жила.

   Н Юге росла, училась в школе, пела в хоре, вышла замуж. Молодых обвенчали, однако регистрировать не стали – невесте не было 18 лет. Так у Анны осталась девичья фамилия, а позже она уже не захотела ее менять, гордится ею и тем, что Солянкины звучат в Миассе. Как и Воронковы – потомки старшего сына, Александра Георгиевича. Встреча с ним после долгих лет поиска – еще одно незабываемое событие.

   Анну разлучили с первенцем, когда ему, как когда-то ей при расставании с мамой, было три года. Не виделись они 12 лет. Когда началась война, мальчик жил в ленинградском детдоме. После прорыва блокады детей по льду Ладожского озера вывезли на Большую землю. А куда? – Бог весть.

   Ншелся сынок через Центральное эвакбюро в Бугуруслане. «Нигде адрес не записан, а как каленым железом выжжен в памяти», – рассказывает Анна Александровна. Оказывается, мальчик жил в детдоме в Загорске, недалеко от обосновавшихся в Москве бабушки Агриппины, тети Тамары и всей многочисленной родни Солянкиных.

   Мма сообщила Анне: «Едет Саша, в синем костюме, тюбетейке, три места багажа. Встречай!»

   Пишел и ушел поезд… и никого. Ждала увидеть 15-летнего парня, а разглядела, наконец, на перроне мальчонку в синем костюмчике, тюбетейке, с рюкзачком за плечами, сеткой в одной руке и чемоданчиком-«балеткой» в другой. Подбежала: «Ты Саша Воронков?» – «А ты моя мама?». Залилась слезами и не помнит больше ничего. Спасибо, соседки не отпустили ее одну на вокзал, они и помогли доехать до дома…

   П сей день Александр Георгиевич, мастер-модельщик, работает на автозаводе. За долгие годы не одному ученику передал премудрости работы по дереву. Двоих сыновей-близнецов и дочь воспитал. Уже внуки, правнуки растут. Если зайти к маме не сможет, позвонит обязательно – как она там, в своих «хоромах»?

   Пследние годы Анна Александровна с удобствами живет в квартире, принадлежащей дочери. Радушно встречает гостей «со всех волостей». Как-то дочь привозила к ней даже чету немцев, с которыми подружилась, когда ездила в Германию в город-побратим Мурманска.

   Нведывается изредка сын младшего Илья Юрьевич Солянкин, следящий за порядком в Северных Печах. Он там старший участковый.

   Вех привечает Анна Александровна, а при прощании, благословляя, крестит двуперстно, как положено по древнему обряду.

   Сраницу подготовила