Жтельница Миасса Валентина Павловна Тараненко, вспоминая тот далекий 1944 год, и сегодня готова разрыдаться. Такое придумать невозможно и забыть нельзя.

   — Нас у матери семеро на руках осталось, когда отца, неграмотного крестьянина, посадили по доносу, «за разговоры», как тогда говорили. Дали десять лет и еще четыре года поражения в правах. Страшно как тяжело жили, голодно, одеть-обуть нечего. Одиннадцать лет мне было, в четвертом классе училась. Однажды взяла и написала письмо «дедушке Булганину». Никто не подсказывал, никто не учил. Рассказала, что учусь хорошо, но ходить в школу не в чем и сумки для книжек-тетрадок нет. Еще просила, чтобы отца моего из заключения выпустили, он хороший, ни за что посадили, а нам без него плохо живется. Сообщила, в каком лагере отец пребывает. Сложила письмо треугольничком и отправила в Москву.

   Тт через некоторое время мама повестку из райцентра получает. Вызывают ее в суд как неплательщицу налогов. А с чего платить-то, живем в нищете? Мы в семь глоток давай реветь, а вдруг она не придет. Мать простилась, заплакала и пошла. А вечером вернулась, не поверите, с отцом. По дороге встретились. Отца, оказывается, выпустили. Так и появился тятя — с письмом «от дедушки Булганина» в кармане. Я , как старшая, на радостях шепчу братикам и сестренкам: «Сегодня молоко не пьем, все родителям отдаем». Уж и не знаю, где то письмо плутало, кто читал его и какие приказы отдавал... Тятя сел за стол и говорит: «Это твое письмо, дочка, меня вызволило».

   Тлько недолго мы вместе были. Через несколько месяцев отец умер, а следом за ним и мама. Мне ничего не оставалось делать, как бросать учебу, идти в колхоз работать. Так и росли без родителей.