Аналитики пытаются оценить масштабы грядущего бедствия и его возможные последствия

   Впрос – какие последствия будет иметь мировой финансовый кризис для российской действительности – волнует многих наших соотечественников. Уже пошла первая волна: идут сокращения кадров в строительной сфере.

   Пичем, от нее одинаково пострадали как крупные, так и мелкие компании. Распространится ли эта тенденция на остальные сферы экономики? Как это отразится на покупательной способности россиян, социальной защищенности? Кто, по прогнозам экспертов, пострадает в большей степени, а кто отделается «легким испугом»? Ответы на эти вопросы дают специалисты: исполнительный вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей Федор Прокопов, директор Центра трудовых исследований Государственного университета – Высшей школы экономики Владимир Гимпельсон, генеральный директор «Уорд Хауел Интернешнл» Сергей Воробьев, председатель Горно-металлургического профсоюза России, депутат Государственной Думы Михаил Тарасенко, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений Гонтмахер, консультант по организационному развитию, преподаватель Академии народного хозяйства при Правительстве РФ (АНХ) Елена Малькова.

   Змкнутый круг?

   Мхаил Тарасенко:

   – Я хочу сразу обозначить следующее: то, о чем мы сегодня говорим – последствия мирового финансового кризиса для кадрового рынка России – это не явление, а тенденция. Я разговаривал с территориями, с предприятиями. Благополучие в металлургии определяется спросом на ее продукцию. Поэтому машиностроители, строители, которые являются потребителями продукции металлургов, пока продолжают работать. Да, настроение тревожное. Но предприятия работают. Более того: мои товарищи вышли на зарубежные организации трудящихся в Люксембурге, Германии, Австрии, Швеции… Да, там также настроение тревожное, да, есть большие сложности с оборотными средствами, с возможностями взять кредиты. Но все предприятия продолжают работать.

   Яхотел бы уточнить несколько вопросов, связанных с металлургической промышленностью в условиях кризиса. Первое – металлурги сокращают производство не из-за падения цен, а из-за отсутствия спроса. Нет спроса – невозможно реализовать продукцию. Например, алюминиевая промышленность сегодня практически работает на склад, потому что лондонская биржа фактически перестала функционировать. Это действительно тревожно. Инвестиционные программы сворачиваются. И в этом есть большая опасность замкнутого круга: сворачиваются инвестиционные программы – уменьшается работа у машиностроителей и строителей – падает спрос на продукцию металлургов. И в этих условиях, безусловно, в такой отрасли, как металлургия, будут большие сложности.

   Кизисы свойственны рыночной экономике, это вполне естественно, но мы понимаем, что терять кадры нельзя. Поэтому к сокращению персонала в нашей отрасли относятся очень осторожно. На всех предприятиях выполняются коллективные договоры, работодатели не снимают с себя социальную ответственность. Я не думаю, что увольнения, переобучение людей примут какие-то – даже при самом негативном развитии событий – катастрофические масштабы.

   Фдор Прокопов:

   – Говоря о кризисе, мы можем сказать, что ожидается встряска. Мы будем вести оперативный мониторинг рынка труда и в зависимости от ситуации делать какие-то предложения.

   М Тарасенко:

   – Безудержный оптимизм в отношении занятости в нашей стране привел к тому, что у нас на сегодняшний день минимальное пособие по безработице составляет 700 рублей, а максимальное – 3200 рублей. И если начнутся проблемы с безработицей, мы можем получить очень серьезный источник массового недовольства людей.

   Еена Малькова:

   – В условиях финансового кризиса мы должны приготовиться к тому, что на рынке повалятся сервисные работники: кофе-леди, секретари, помощники руководителей среднего звена. Это значит, что сервисным работникам нужно переориентироваться и искать себе другую сферу занятости.

   Сдругой стороны – несколько тревожно и обидно то, что компании идут по пути сокращения с целью оптимизации затрат, а не по пути поиска новых маркетинговых ходов, которые помогли бы им выжить и продрейфовать некоторое время, сохранив тот персонал, который они имеют.

   Рстерять легко, а восстановить?

   М Тарасенко:

   – Я хотел бы подчеркнуть: растерять кадры – и бизнес это понимает – очень легко. А восстановить их затем будет гораздо сложнее. Вы знаете, какую громадную роль играет человеческий фактор – возьмите, к примеру, нашу авиацию и последние трагические события…

   Ме представляется, что любой кризис – это всегда какое-то очищение. И в этой ситуации многие меры, которые для оптимизации производства бизнес хотел бы проводить, но не рисковал – в этой ситуации он, безусловно, будет их проводить. Трудовые коллективы в этой ситуации будут вынуждены искать решения, которые минимизируют потери. Не надо строить иллюзий, что кризис может пройти без потерь. Потери будут. Но – и это позиция не только комитета по труду, но и парламентского большинства – кризис не должен преодолеваться за счет затягивания поясов населения. Ответственность должна распределиться между всеми.

   Еена Малькова:

   – Я согласна с тем, что к кадрам нужно относиться аккуратно. Многие компании сейчас стараются нагрузить работника, чтобы, затратив поменьше, получить от него побольше. Мы понимаем, что на самом деле это не лучший выход из сложной ситуации. Нужно направлять усилия на решение проблем, но не за счет сокращения затрат на работников.

   Отатки советской системы

   Егений Гонтмахер:

   – Я думаю, что в ближайшее время массовой безработицы не будет. Все эти апокалиптические картины Америки 1929 года не могут быть объективны, потому что российский рынок труда в 90-е годы проявил достаточную гибкость: у нас сильно упал уровень ВВП, а занятость снизилась только на 10 процентов. Сейчас, конечно, не ожидается таких масштабов кризиса, какие были в 1998 году. Но у нас, к сожалению, существуют механизмы, которые перекладывают всю тяжесть кризиса не на работника – с точки зрения его функциональности – а на его социальное положение. Это не атрибуты современного рынка – это остатки советской системы и недостатки системы нынешней. Рынок – с точки зрения гибкости, перестановки кадров – не очень развит. Скорее всего, ситуация выльется – и коллеги об этом уже начали говорить – в снижение заработной платы. Важно, чтобы это не имело «общетерапевтический» характер, а шло в рамках переговоров между работодателями и профсоюзами. И ждать, что в ближайшие годы доходы населения будут высокими, не надо. У нас, по некоторым данным, в отдельных регионах доходы уже снизились. Тенденция будет нарастать. Кстати, это косвенно будет играть роль тормоза экономического роста. В той же торговле начнутся проблемы: у населения будет меньше денег, и товарооборот уменьшится. Я предполагаю, что у нас будет потребительский кризис – примерно зимой следующего года. Много денег вложено в открытие новых супермаркетов, занято много денег для этого в банках, и ситуация падения потребительского спроса тут скажется.

   Чо касается занятости и роли государства. В политике занятости было сделано несколько ошибок, которые теперь будут выходить боком.

   Првое. Центры занятости из федерального ведения передали регионам. А они не готовы к принятию решений на местах – ждут команды из Москвы от Министерства здравоохранения, соцразвития: что делать? Действительно, будут кое-где выбросы рабочей силы. И Центры занятости должны вести активную политику: выходить на работодателя, предлагать людям какие-то рабочие места – пусть менее оплачиваемые, но тем не менее – какую-то работу. У нас службы занятости ждут, когда к ним придет безработный и что-то спросит. Надо менять тактику.

   Ворое. У российских служб занятости банк вакансий куцый. Надо, наверное, что-то менять в законодательстве, чтобы Центры занятости имели полный банк вакансий, в том числе и хороших. Фирмы у нас скрывают приличные вакансии. Нет единого информационного пространства, нет единого рынка труда.

   Эо, может быть, первый серьезный кризис рыночной экономики. И если мы будем строить настоящую рыночную экономику – мы будем такие кризисы переживать регулярно. Поэтому надо подстраивать институты и государственную систему, чтобы быть готовыми защитить население.

   Вяд ли у нас будут какие-то серьезные социальные последствия кризиса. Но надо помнить, что загонять болезнь вглубь – значит, болеть долго.

   Вадимир Гимпельсон:

   – Я как научный работник постоянно анализирую рынок труда. Что касается кризиса: согласен, что пока речь идет о тенденции. Мы пока не знаем, какой характер приобретет кризис, как долго он будет длиться, как долго мы будет из него выходить. Мы знаем, по каким правилам работает классический рынок труда, и, исходя из этого, можем говорить о последствиях его кризиса. А наш рынок труда очень специфичен: он реагирует не через занятость, а через законы. На занятости кризисы, которые мы пережили, не отразились – они отразились на доходах: мы потеряли примерно четверть доходов. Это связано с нашими институтами, с тем, как построено законодательство, каков механизм затрат… Работодатель сталкивается с проблемами ограничения спроса. Поскольку нет спроса на продукцию – работодатель должен минимизировать свои затраты. В Америке, где другая модель, будут увольнять работников. Кого? Там работодатель составит список: первым номером он поставит самого производительного, на последние места – менее производительных. Нужно на 20 процентов сократить штат – работодатель в Америке снизу проводит черту: 20 процентов – и уволит менее производительных. Таким образом, все издержки кризиса ложатся на эту группу. Было пять процентов безработных – стало 10 процентов.

   Унас по-другому. У нас зарплата состоит из номинальной и премиальной частей. В Америке или берут на работу на 100 единиц чего-то – или не берут. У нас же дают зарплату – к примеру, 50 рублей – а потом речь идет о премиях, которые дают от того, как человек работает в компании. Эти премии жестко не закреплены коллективными договорами. Поэтому снизить премии практически ничего не стоит – работодатель не нарушает законодательство. Согласно статистике, премиальная часть составляет около 40 процентов. Тех, кто имеет такую переменную часть – где-то 70 процентов. Если пойти по пути сокращения премиальных затрат, то будет так: никого не уволили, а на 30 процентов сократились зарплаты.

   Дугой момент – инфляция. Она даст о себе знать. Инфляция плюс снижение зарплат. Если при классической модели экономики – американской или европейской – издержки кризиса концентрируются на пяти процентах, которые потеряли работу, то наша модель все издержки кризиса размажет тонким слоем по всем нам!

   Сргей Воробьев:

   – Хочу заметить, что нынешний кризис первый раз поступит справедливо: в первую очередь пострадают богатые. Также пострадают менеджеры. Но я считаю, что это так же будет справедливо. Потому что у нас людей с ложкой больше, чем людей с сошкой. Тех, кто ничего не производит – то есть, менеджеров – у нас очень много, поэтому полезно будет почистить эти ряды.

   Нсчет безработицы. Кризис не обрел пока определенные черты, пока вокруг нас – туман. Поэтому предпринимать маркетинговые шаги в целях оптимизации затрат пока невозможно.

   Срашно будет другое: если финансовый кризис перейдет в экономический. Потому что у нашего рынка плохая маневренность, и оперативно решать те задачи, которые бы снизили негативные последствия кризиса, очень сложно. У участников рынка достаточно ума, а вот гибкостью наш рынок пока не обладает…