29 сентября исполняется 50 лет со дня взрыва на химическом комбинате «Маяк»

   Вконце 1945 года под руководством академика Игоря Васильевича Курчатова в кратчайшие сроки на Урале были построены завод по выработке плутония, впоследствии названный химкомбинатом «Маяк», и новый город, который в народе сразу прозвали «Сороковкой», по почтовому адресу Челябинск-40. Сегодня, и это уже знают все, «Сороковка» – город Озерск.

   Грод и завод для создания атомной бомбы решили строить в Челябинской области – лесных местах, богатых озерами и реками. Большое количество воды требовалось для производственного цикла. Местность для строительства быстро огородили забором из колючей проволоки в три ряда. Из населения, попавшего в зону строительства, постановлением правительства в августе 1947 года были выселены «неблагонадежные граждане», всего 1160 семей. Как ни покажется странным, но судьба уберегла этих людей от разыгравшейся здесь трагедии.

   Свременником и очевидцем всех происходящих за колючей проволокой событий был Владимир Петрович ЛАПТЕВ. В том памятном сентябре 1957-го ему было 18 лет. После окончания ремесленного училища работал в родном совхозе и ждал призыва в армию. Но взрыв на «Маяке», ставший самым страшным ЧП двадцатого столетия, круто переменил жизнь всей его большой семьи.

   Сгодня Владимир Петрович рассказывает о том, как это случилось.

   Нш совхоз № 1 в октябре 1946 года со всеми основными и оборотными средствами, как подсобное сельское хозяйство, был передан одному из подразделений, строивших химкомбинат. Так мы, его жители, оказались в непосредственной близости от города и завода, которые совсем скоро были обнесены колючей проволокой. Расположен совхоз был на берегу озера Татыш, что в двух–трех километрах от другого красивейшего озера – Улагач. Места там не-обыкновенно живописные, леса в округе были богаты ягодами. В изобилии росли малина, смородина, черемуха, брусника, земляника, клубника, черника, костяника. И грибов было видимо-невидимо. Чистейшее озеро Татыш с прозрачной водой было полно рыбы.

   Нчиная с 1951 года в Татыш стали сливать часть жидких отходов из «Сороковки». К несчастью, наше озеро оказалось самым близким к территории завода. Где-то в 1954–55 годах пробурили в деревне скважину, установили водонапорную башню, провели по улицам водопровод, установили водоразборные колонки. И воду из озера Татыш запретили применять не только для питьевых нужд, но и для полива огородов и полей. Но разве запретишь рыбакам ловить рыбу, ребятишкам купаться, женщинам стирать белье, а коровам и лошадям пить воду из озера?

   Вто время о радиационной безопасности беспокоились мало. Да и воздействие проникающего излучения на живой организм было тогда изучено слабо.

   Н где-то через год вокруг озера насыпали земляную дамбу шириной 10–15 метров, высотой более пяти метров, и установили плакаты, запрещающие пользоваться водой и ловить рыбу. И по всему периметру водоема выставили охрану.

   29 сентября 1957 года был воскресный день, солнечный и теплый. Почти все жители совхоза находились в поле, на уборке урожая. Вместе с нами трудились и рабочие из «Сороковки», выезжающие по выходным на помощь в уборке урожая.

   А после обеда, ближе к вечеру, раздался грохот взрыва, в воздух поднялся столб дыма и пыли высотой до километра. Он мерцал оранжево-красным цветом. Так произошла одна из крупнейших аварий на комбинате «Маяк». Случилось это поч-ти за 30 лет до Чернобыльской катастрофы.

   Втечение долгого времени об аварии на «Маяке» в нашей стране ничего не публиковалось. Все держалось в строгом секрете. И только в 1989 году, спустя три года после «Чернобыля» (!), появились первые публикации и об аварии на «Маяке».

   Сгласно официальным данным никто не погиб. Однако люди, попавшие в зону радиационного загрязнения, все чаще и чаще стали болеть, многие получили инвалидность, другие умерли, не прожив и половины срока, отпущенного им природой. Только в нашей семье из шестерых детей умерло пятеро – четыре брата и сестра. Остался я один…

   Лшь через несколько дней после аварии в совхоз приехали люди в военной форме, провели санитарную обработку и, разрешив взять с собой только самое необходимое, предварительно проверив все на загрязнение, загрузили нас в товарные вагоны (по две семьи в вагон). Коров, овец и прочую живность нам не отдали, их сгоняли в ямы, там убивали и бульдозером зарывали.

   Превезли нас по железной дороге в Кунашакский район, в село Бурино. Здесь для эвакуированных в срочном порядке были построены сборные «финские» домики из щитов, в которые нас и заселили. А наш совхоз № 1 был уничтожен, стерт с лица земли. Сейчас на том месте сплошные заросли – лес и кустарник. И ничто не напоминает о том, что здесь когда-то жили и работали люди.

   Пошло с тех пор вот уже 50 лет, но из памяти никак не вычеркнуть того осеннего сентябрьского дня, когда многие из нас лишились своей маленькой Родины, места, где прошло детство и юность.

   Нс, «маяковцев», в Миассе сегодня чуть более ста человек, и, думаю, каждый мог бы рассказать много поучительного о тех годах, прожитых вблизи «Маяка» – в Метлино и других населенных пунктах, расположенных по берегам реки Теча.

   Тперь уже у наших детей свои семьи, дети, внуки, но последствия аварии 1957 года дают о себе знать по сей день. Влияние облучения на генофонд нации уже давно не гипотеза. Ученые опытным путем установили факт воздействия радиации на наследственность. Как теперь известно, 29 сентября 1957 года из взорвавшейся емкости в воздух было поднято около двух миллионов кюри активности и разнесено ветром на площади в тысячу квадратных километров. Из 23-х окрестных деревень было эвакуировано более десяти тысяч человек.

   Вконце 90-х годов теперь уже прошлого столетия был проведен социологический опрос – для того, чтобы выяснить отношение населения к Восточно-уральскому радиоактивному следу, к социальным проблемам своей жизни. Оказалось, что три четверти опрошенных не удовлетворены своей жизнью, так как принадлежат к социально наименее обеспеченной группе населения – пенсионерам. 51,6 процента людей считают, что государство до сих пор находится в долгу перед ними.

   Пстрадавшие от радиации и сегодня испытывают страх – страх остаться без средств к существованию и медицинской помощи. И, как правило, глубоко обижены на государство.

   Птьдесят седьмой год

   И стихотворения

   В Лаптева.

   …Держались мы и день, и два,

   Н есть, ни пить нам не давали —

   Была отравлена вода,

   Лшь дети сухари жевали.

   Уе пошла восьмая ночь,

   Нм трудно было подниматься,

   Н не спешили нам помочь,

   Нверно, не смогли добраться.

   Ивот пришел химвзвод солдат,

   Н нас уставились, глядят,

   И в голову никак нейдет,

   Чо мы еще живой народ.

   Птом команды, построенья.

   «Очистка» нас от облученья.

   Пгрузка в «скотские» вагоны…

   Вт прицепили к эшелону.

   …Мне снится детство, из турнепса каша.

   Дузья, с которыми играл в лапту.

   Пходы в лес и деревенька наша,

   Кторую теперь уж не найду…

   член городского совета ветеранов, председатель организации «Память сердца. Дети погибших защитников Отечества».