Атлянская воспитательная колония существует с 1935 года. До 1985 года сюда доставляли несовершеннолетних правонарушителей со всего Союза. Теперь здесь пребывают только наши земляки, которым по воле судьбы или по собственной глупости случилось оступиться в самом начале пути. Сегодня в колонии около четырехсот воспитанников в возрасте от 14 лет до 21 года. Почти все они из неблагополучных семей. Отпрыски богатых сюда попадают редко. Основной костяк – семнадцатилетние. И сроки отсидки у всех разные: от шести месяцев до десяти лет. Среди колонистов не так уж много налетчиков, насильников, убийц... Больше воришек.

   ...Прощелкали замки, захлопнулась стальная калитка. Заметил сразу, что и воздух здесь какой-то иной, и трава другая, и даже возвышающаяся над Атляном гора Маяк не так красива. Если смотреть на мир отсюда, из-за колючей проволоки.

   Пости-прощай, школа средняя, прости-прощай, десятый класс – в клубе колонии негромко звучала гитара и грустная песня разливалась по коридору. Захотелось посмотреть, кто же так задумчиво поет. Это был Максим, в Атляне он уже отбыл половину пятилетнего срока. Про него ли песня? Где та школа, у которой прощение паренек просит? В Магнитогорске. Только Максим в десятом классе никогда не учился, школьная дверь для него закрылась уже на седьмом году обучения. Потом наступила жизнь в Атляне. Рядом с Максимом занят регулировкой звука Алексей, еще недавно проживавший в Сосновском районе, в колонии он лишь второй месяц. Атлян готовился к событию. Большой группе воспитанников через несколько дней должны были вручать аттестаты об основном общем и среднем образовании. Может быть, для многих колонистов это будет первая победа над собой и обстоятельствами. Среди попавших сюда встречаются такие, кто не может ни писать, ни читать. Здесь учеба — непременное условие содержания.

   — Наша задача состоит в том, чтобы подготовить воспитанников к жизни на свободе, изменить мировоззрение, дать образование, -- говорит подполковник Юрий Тришин, заместитель начальника колонии по кадрам и воспитательной работе.

   Клонисты ходят в вечернюю школу, занимаются в профессиональном училище № 6, чтобы, выйдя на волю, уметь найти нишу в неласковом мире, заработать себе на кусок хлеба. Только все ли они станут исправными токарями, плотниками, слесарями, столярами? Никто не знает. Почти третья часть из числа условно-досрочно освобожденных возвращается обратно. Если не в Атлян, то в зоны и тюрьмы для взрослых. Таковы реалии только что начавшегося двадцать первого века.

   Вколонии четыре вида содержания воспитанников. Строгий, обычный, облегченный и льготный. Подъем в шесть часов утра. Отбой – в десять вечера. А между ними – зарядка, уборка помещений, посещение столовой. И работа. Много работы. Колония имеет свои огороды, содержит подсобное хозяйство, разводит свиней, коров, сажает картошку и овощи. На державные харчи не больно-то разбежишься. Всего 6 рублей 40 копеек выделяется воспитаннику в сутки на питание. Как раз на батон хлеба...

   Нверное, не ошибусь, предположив, что многие именно здесь, в колонии, впервые взяли в руки книгу. Что читают? То же, что и сверстники на воле, – приключения, фантастику, детективы. Возраст — он и за колючей проволокой не меняется. Нина Петровна Петрова, библиотекарь, показывает формуляр самого активного книгочея, шестнадцатилетнего Алексея. Среди многих записей вижу и такие – журналы «Искатель» и «Подвиг»...

   Вклубе музея хранятся книги с дарственными надписями А. Солженицына, С. Герасимова, Л. Леонова, Ю. Бондарева, фотографии ветеранов и фронтовиков... Но больше всего здесь писем, присланных отовсюду бывшими воспитанниками колонии. Они сумели исправить извив в пути, не сломав линию судьбы, они советуют сегодняшним пацанам оглянуться вокруг, остановиться...

   Втот июньский теплый день мне довелось поговорить накоротке с некоторыми воспитанниками. Наголо остриженные, в черных робах, смотрят пытливо, кое-кто уже успел обзавестись наколками. Они быстро «пробили» нового человека, почуяли, что никакой опасности от него не исходит — почему бы не поговорить на досуге. Возможно, приняли меня за «лоха», как они выражаются. Ниточка разговора растянулась на целый час. Вслушиваясь в свое сердце, я не чувствовал к ребятам жалости особой, но и злобы тоже не было. В беду попадают неожиданно, к преступлениям сходят по ступенькам. Да, они не пай-мальчики, но ведь не звери же. Лишь однажды защемило в груди, когда на входе в помещение второго отряда увидел мальчика с пронзительно грустными глазами. Вася еще недавно воровал в Миассе, получил полтора года отсидки, восьмой класс окончил уже в Атляне. Ему 15 лет, весит чуть больше тридцати килограммов, маленький такой, худенький, а кирзовые сапоги ему достались явно не по ноге.

   — Вася, есть ли у тебя самое главное желание?

   — На волю хочу, больше ничего не надо.

   А вот Дима. Он повыше и постарше. Прибыл в колонию из Магнитогорска. В Атляне сдал экзамены за девять классов.

   — Освободишься, Дима, скоро, что потом?

   — Устроюсь на работу. Учиться стану в вечерней школе.

   Ее один пятнадцатилетний парнишка – Саша. Он из Сатки. Росточком невелик, а сидит по крутой статье.

   — Не обижают тебя здесь?

   — Да я сам кого хочешь обижу!

   Артему уже 18 лет исполнилось, на виске синеет странная наколка, говорит, что потом сведет ее.

   — Читал роман «Одлян»?

   — Еще на воле читал, только там писатель лишнего нагнал. У нас все не так.

   Вт еще один колоритный парень. Слава, 17 лет, родом из Магнитогорска. Все пальцы в наколках, а на шее – нательный крест. Сосед повесил над кроватью портрет ДеЦла, а Слава прибил в углу дощечку, на ней иконы разместил – Спасителя, Божью Матерь...

   — Тебе это помогает?

   — Да, крестился еще на воле. Кололся, деньги на дозу нужны – воровал, вот и сюда попал. В колонии, может, от наркотиков отвыкну...

   Ои были разными, эти колонисты из второго отряда. Одни стояли печально. Другие хорохорились. Роднило одно. Печать Атляна. Тоска несвободы. Что с ними будет дальше? Не знаю. Да и они сами не знают. Может, Господь им поможет. Каждую среду в Атлян приезжает из Миасса отец Алексей, колонисты приходят в отстроенную год назад церковь во имя великомученицы Анастасии Узорешительницы. Туда их никто силой не гонит. Приходят сами.

   ...Снова лязгнули замки, звякнула сталь калитки. Мне отдали паспорт и выпустили. На волю. Окрестный мир опять стал прекрасен. Я ушел. Они остались. Каждый со своей правдой, болью, мечтою, надеждой, печалью и радостью. Господи, вразуми их, наставь на путь праведный!