– Никогда не встречал человека с таким трудовым стажем, – сказал директор Миасского лесхоза Сергей Сизов, представляя нам Владимира Мещерякова.

   62 года отработал в лесу Владимир Васильевич. Крепкий, коренастый, глаза с прищуром. Смотрит внимательно, говорит неторопливо:

   – Сократили меня в прошлом году, а жаль. Лесником-то я 40 лет, а вообще в лесу – с 43-го года, когда на подсочку пошел…

   Нзнакомое слово ставит меня в тупик, а собеседник терпеливо объясняет:

   – Может, видели в лесу, когда по ягоды ходили, – елочки будто нарезаны? Вот это подсочка и есть. Делали надрезы и смолу собирали. Спрашиваете, зачем? В войну говорили – для снарядов. Много ее собирали, очень много. По всему Уралу.

   …Жили Мещеряковы в четырех километрах от села Веселовка Златоустовского района. Отец с матерью да трое детей – большая была семья. Но после того, как взяли на фронт старшего сына, а отец-инвалид умер, за старшего остался 11-летний Владимир. Мать и сестра не в счет: женщины – много ли с них возьмешь?

   Чобы получать хлебную карточку, пошел мальчишка сборщиком: срезал ножичком смолу, складывал в ведра и таскал в 200-литровую бочку. Нелегкая была эта работа: ведро весило полтора десятка килограммов, а носил пацан по два–три за раз. Оставлять в лесу жалко, а идти второй раз – далеко.

   – Да как же это – три ведра враз? – искренне недоумеваю. – Не в зубах же третье несли!

   – Одно в руке, два на коромысле, – усмехаясь, поясняет Мещеряков. – Небось, никогда воду на коромысле не приходилось таскать?..

   Рссказ продолжается. Через два года перевели смышленого пацана в сдымщики – полоски на сосне нарезать. Это занятие посложней было – ведь резец затачивали как бритву! Тут требовался навык – и полоски нарезать, и руки сберечь… 36 килограммов серы – такова была дневная норма сборщика. Умри – но собери, иначе хлебную карточку не отоваришь. Собирали. И по 60, и по сотне. А что ж? Война есть война, все так работали.

   Венные годы Владимир Васильевич вспоминать не любит:

   – Зачем все это ворошить?.. Помню, как-то хлеба 20 дней не завозили, пришлось репную да свекольную ботву есть, что с осени запасли. А уж летом-то всяко легче прожить, ягод и грибов полно было.

   А еще 9 лет спустя стал Мещеряков коновозчиком, возил на станцию бочки с серой.

   – Сколько лошадей у меня было – все по характеру разные. Как люди! – вспоминает старый лесник. – Которая послушная, которая и урусливая попадется: встанет и ни с места! А потом как подхватится – и пошла, и пошла… Я бы и сейчас лошадей держал с удовольствием, да дорогие они, непосильно мне…

   В65-м году вызвал к себе Владимира тогдашний директор лесхоза Иван Яковлевич Богданов:

   – На подсочке работал? Лес знаешь? Берем в лесники! Но за полгода должен все свое хозяйство до последнего листочка изучить!

   – Послушался я, – продолжает рассказ Мещеряков. – Все замечал, все запоминал… Ни разу в жизни не блудил в лесу! Упадет туман до самой земли – и все равно найду до дома дорогу. А коли надо – заночую под открытым небом. К дереву прислонюсь и сидя сплю. Ни один зверь не подойдет.

   …Участок Владимира площадью в три с половиной тысячи гектаров тянулся от «бетонки», ведущей в Златоуст, до Куштумги. Некогда было дома сидеть. Услышит, что где-то непорядок – мигом туда.

   – Приехали, скажем, самовольщики, лес рубить. Подойду с разговором по-хорошему: «Что же это вы, мужики, делаете? Привезите документ – тогда лес и заберете. С меня-то, небось, тоже требуют…»

   Чо ни говори, умел Васильич подход найти к нарушителям. И только один раз встреча с ними закончилась бедой – когда от шального выстрела динамовского браконьера погиб 17-летний сын лесника…

   – С медведем, было дело, встречался – не нос к носу, а метров 20 нас разделяло. Как оно вышло? Поехали с внуком столбы на делянках подписывать. Слышу – вроде шум какой. Думаю, глухарь слетел. Глянул вперед – медведь на задних лапах, метра два ростом, седой, лохматый. «Пашка, – внуку шепчу, – кого видишь?». – «Ой, дед, медвежонок на дерево лезет!» А я поначалу медвежонка и не заметил… Собака наша залаяла, медведь зарычал, а мы скоренько на просеку повернули, где народ был. Боялся я, что медвежонок вслед побежит. Тогда медведь нас разорвет…

   Мщеряковский обход всегда лучшим был. И вся семья лесника лес любила и хорошо знала. У большой семьи и хозяйство было под стать: лошади, коровы, пчелы… А вот к роскоши здесь никогда не стремились. Сослуживцы вспоминают: зайдешь в избу – печка, стол, стулья, кровать… Спартанская обстановка.

   Дугие ценности в жизни этих людей: птичьи трели на заре, шум корабельных сосен ветреным днем, разноцветье осенней листвы, синь неба уральского… Оттого, быть может, такие ясные, чистые, сияющие внутренним светом глаза у Владимира Мещерякова.