«Эх, земля золотая, перевернута, перерыта ты вдоль и поперек, глубоко и отвально! Да разве найдешь здесь следы тех курганов? Тех знаменитых сарматских курганов, с открытия которых в наших краях и начиналась археология». Так думала я, шагая вслед за Калугиным по песчаным отвалам, заросшим частым березняком и кустарником. С горки на горку, через болотинки, ручьи… Кавелинские разрезы и Каскын – два ориентира, меж которыми старый горняк, ставший нам проводником, пытался найти «рукотворные горки». Пожимал в недоумении плечами: «О каких курганах вы говорите? Может, вот эти отвалы песка?»

   Д… А ведь когда-то были они известными. В 1869 году на Первом Археологическом съезде в Москве уфимский чиновник Руф Игнатьев заявил, что в районе Миасских золотых промыслов близ горы Каскыновой разрыл он восемь больших курганов. На глубине 2,3 метра нашел медные, железные и костяные стрелы, части конской упряжи, украшения, кости людей и животных. Так впервые в районе Миасса были проведены археологические исследования.

   Сово «археология» в употребление ввел еще Платон. В России систематическое изучение древностей началось в XV веке с коллекционирования старинного оружия, ювелирных и прочих изделий в Оружейной палате Кремля. Петр I узаконил то дело, включил в ранг государственного. В 1718 году издал указ – собирать находимые в земле и воде старые надписи, оружие, посуду «и прочие все, что зело старо и необыкновенно. Где найдутся такие, всему делать чертежи, как что найдут».

   Н кто это наш первооткрыватель миасских древностей? И как попал уфимский чиновник в уральские края?

   Рф Гаврилович Игнатьев (1818-1886) – потомственный дворянин, обучался восточным языкам в Лазаревском институте Москвы и успешно закончил Парижскую консерваторию. Чиновничья карьера его не удалась, в 1854 году осужден за недостачу денег и выслан в Оренбург. Через год службы в линейном полку произведен в унтер-офицеры. А в 1858 вышел в отставку. Поселился в Уфе, работал в Губернском статистическом комитете библиотекарем. Здесь собирался кружок энтузиастов просвещения края.

   Инатьева считают первым археологом Башкирии. Он составил археологические карты Уфимской и Оренбургской губерний, проводил раскопки в Челябинском, Троицком, Верхне-уральском уездах, на землях Миасского и Саткинского заводов.

   Тгда, в 1863 году, Руф Гаврилович дал согласие Оренбург-скому статистическому комитету заняться на его территории археологическими изысканиями. В 1865 году, уже как член-корреспондент Московского археологического общества, по поручению управителя Миасского завода подполковника К. Д. Романовского начинает раскопки на дачах Миасских золотоносных промыслов.

   Зесь, недалеко от места впадения реки Иремель в Миасс, находился Иннокентьевский прииск с Кавелинским разрезом, который давал золота, как говорят, больше, чем все остальные прииски в целом. Обильна была благородным металлом земля, что вблизи от нынешнего поселка Ленинск. На старой карте прииски, словно маслята на лужайке после теплого дождя – рядом знаменитая Ташкутарганка, Мечниковское месторождение, четыре Каскыновских самых старых золотосодержащих прииска. В процессе вскрышных работ старателям, наверное, не раз попадались рукотворные горки…

   Втот вечер долго пришлось убеждать Калугина, что курганами и древними городищами богата земля наша. Ее, благодатную, с чистыми реками, могучими горами, степным раздольем облюбовал кочевой народ – ираноязычный по речи, индоевропейский по облику, потомок скифов и савроматов – сарматами звался. Историки отделяют их от нас двумя с половиной тысячелетиями.

   Пэт Овидий так описывает сарматов: свирепое лицо, грубый голос, волосы и борода не подстрижены, у всех налучья, луки и синеватые от змеиного яда стрелы. И словно вторит ему В. Брюсов:

   «Мы – те, о ком шептали в старину с невольной дрожью эллинские мифы».

   Чо ж, действительно так страшен был этот народ? Да нет, обыкновенный. Разводил лошадей, коров, овец, верблюдов. Лошади крупной породы, с хорошими скаковыми качествами. Кочевали на повозках с кибитками, крытых войлоком и корой, устроенных подобно домам с двумя, тремя отделениями. Впрягали в повозки по 2 пары волов… и на сотни километров на запад ли, восток или юг, в дождь ли, ветер, в любую погоду.

   Оежду носили из шерстяной ткани и кожи, отороченную мехом, кожаные ремни с металлическими пряжками. Штаны или шаровары, заправленные в мягкие кожаные сапоги – скифики. При кочевом образе жизни одежда сарматок мало чем отличалась от мужского костюма – шаровары, кожаные сапожки, поверх длинное платье, халат. На голове большой платок, спускающийся на плечи, края расшиты мелкими бусинками. И нравом своим сарматка мало чем отличалась от мужчины. И этим удивляла другие народы.

   Амазонки… Они здесь жили! А поведали о том все те же курганы. Сколько было этих древних курганов на берегах Иремеля и Миасса? В одном источнике – 7, в другом – 8, в третьем – аж 20! И это в небольшой долине! Но пусть даже семь – уже некрополь, святое место. Почему же сарматы хоронили сородичей именно здесь? Может, потому что рядом гора Медная – богатая металлом, по значимости своей не уступающим в то время золоту. Вотчина, земля предков?

   Сепняки существовали уже не родом – племенем. И курганы их стали выше, значительнее. Один из крупнейших сарматских курганов, вскрытый челябинскими археологами, Климовский. Диаметр его около 60 метров. Над большой могильной ямой остатки сложной конструкции – шатра из березовых и осиновых бревен. Сверху шатер был засыпан черноземом, обмазан глиной. Его окружал сруб из бревен в несколько рядов с входом. Судя по всему, шатер подожгли изнутри. Сгорев, он обрушился и завалил могильную яму.

   Тк хоронили сородичей огнепоклонники. В верованиях сарматов господствовал культ огня, солнца. Корнями та вера уходит в родившийся здесь в прошлом зороастризм – религию Авесты, поклонения богу Мудрости и Истины.

   Прошедшие столетия сгладили, сравняли горки-курганы. Когда-то поднимавшиеся в высоту до 10 метров, теперь они – небольшие холмики веками утрамбованной земли. Руфу Игнатьеву предстояла сложная работа – кропотливая и трудоемкая. Под жарким солнцем, а то и под пронизывающим ветром произвести разведку археологического памятника, раскопать насыпь, дойти до культурного слоя и тщательно, не суетясь и не спеша, расчистить, записать найденные предметы, их расположение. Надеемся, что так и было. Ведь еще В. Н. Татищев – начальник горных заводов Урала – издал в 1739 году одну из первых в мире инструкций для археологических раскопок. Да впереди у Игнатьева и отчет в Археологическую комиссию.

   Тудное и ответственное дело, одному не с руки. Хорошо бы помощников. И они были… Константин Данилович Романовский – большой любитель археологии! Занимался он ею в Уфимской губернии. Вот откуда связь Миасса с Уфой! Будучи управителем Миасского завода, Романовский пригласил Игнатьева и помогал ему всем необходимым.

   Чо было обнаружено в тех курганах? В общем, мы знаем, но конкретно – можно только догадываться, основываясь на раскопках XX века. Один из известных вскрытых курганов недалеко от Магнитогорска – Темир – принес своим исследователям много интересного. Эта погребальная усыпальница в плане – пятиугольник. Хотя историки утверждают, что в прошлом некоторые курганы представляли собой ступенчатые пирамиды. В земле отцов, как и египтяне, возводили они граненые и круглые, ступенчатые и ровные конусы – будто стремясь в небо, к Солнцу…

   «Темир» одарил ученых керамическими сосудами, в том числе из далекого Хорезма, железным копьем, колчанами стрел, бронзовым зеркалом в кожаном чехле, украшениями. Курган удивил всех стрелам. Из 276 – больше половины принадлежало женскому захоронению богато одетой сарматки. Выходит, прав был античный историк – предшественники сарматов, савроматы, рожденные от скифских воинов и амазонок, управлялись женщинами!

   Зставил задуматься исследователей и медный котел с изображениями медведей. Котел в старину – великая ценность. Украшение его не могло быть случайным. И до этого лингвисты высказывали мнение, что имя одного сарматского племени, известное из письменных источников как «аорсы», означает «арийские медведи». Находка котла с ручками в виде медведя подтверждала этот вывод. И указывала место, где был организован мощный союз верхних аорсов – военно-политической силы того времени в среде сарматов, начавших отсюда, со степей Зауралья, движение на запад. Судя по расположению курганов, территория, занимаемая ими на севере, как раз доходила до Миасс-реки.

   Эоха раннего железа (VII век до н.э. – II век н.э) – это время, когда бронзовые наконечники стрел и копей заменялись на железные, когда налажены связи уральских кочевников с государствами Средней Азии и вовсю действует «торговый путь Геродота», связавший степи Причерноморья с Зауральем. Значит, работает торная Скифская дорога, проложенная через хребты Урала. Идут по нашим местам караваны, и слышится здесь многоязычная речь.

   Ообенно прочными становятся эти связи после возвращения скифов из переднеазиатского похода в «земли Обетованные». Скифским купцам нужны были золото, пушнина, медь. Наверное, от того времени в уральских курганах привозные фибулы римского типа, статуэтка египетского бога Амона, серебряные блюда персидской работы…

   Срматы… Что думал о них долгими вечерами Руф Игнатьев? Какими они виделись его взору, какими возникали из дали веков? Ему, композитору и музыканту, что слышалось сквозь конский топот, звон мечей? Со временем перерастет то, воплотится в написанную, но так и не поставленную оперу.

   Зканчивалось лето 1865 года. Недавним Высочайшим манифестом отменено крепостное право. В Петропавловском храме начата летопись Миасского завода. Год назад мещанин Василий Дунаев взялся перестраивать плотину на город-ском пруду. Вода подспущена, не плещется у гранитных берегов. Но из распахнутого окна казенного дома заводоуправителя звуки рояля, казалось, уносятся по водяной глади далеко на юг – туда, к истокам. Осень. Закончены раскопки. Впереди еще перепись жителей Миасса – и в путь. В заводской конторе пополнится экспонатами «музеум», что-то останется в коллекции древностей Константина Даниловича Романовского, а что-то… до будущих времен припрячет земля на удивление и познание потомкам.

   Н один народ в истории земной жизни не уходил в небытие бесследно. Наследие сарматов – в крови, в речи, в воззрениях пришедших во след за ними. И в нашем наследии – в неупокоенном русском духе. Ведь «скифы мы…» племени русичей!