«Держись, геолог, крепись, геолог, ты – ветру и солнцу брат» – пели наши бабушки и дедушки, уезжая в Казахстан, в Сибирь, на Дальний Восток, на Алтай помогать стране, нуждающейся в полезных ископаемых. Был среди них и выпускник Миасского геологоразведочного техникума, буровик Эдуард Глубоковский. Только ехал он в 1960 году в Якутию.

   Врочем, нет, сначала – в Саяны, а уж потом в Якутию. И не дальние дороги манили молодого человека, как утверждает сегодня Эдуард Александрович, а любовь к двум вещам – к технике и к минералам. Хотя, наверное, запаха тайги глотнуть тоже хотелось – в 20 лет без романтики прожить сложно.

   Чо, как не романтика, водило его с 15 лет по уральским горам с полным рюкзаком и молотком геолога в руках, заставляла без устали тренироваться в спортзале и на лыжных трассах?

   Псле школы без колебаний поехал в Свердловскую горную академию – аттестат был хорош, почти без троек. Но вернулся домой несолоно хлебавши: «Не можем вас взять, потому что приезжают 47 китайцев, а они – вне конкурса»

   Пка рассуждал, куда податься – в Томск или еще подальше, знакомый физрук посоветовал: «Поступай в наш техникум, чего за семь верст киселя хлебать?» Послушался. Поступить на геолога в 50-е годы было делом непростым: пять человек на место. А на специальность буровика и того больше – целых семь! Но Эдуард поступил, потому что от отца-механика перенял тягу к технике, а от своих наставников по спорту – нешуточный интерес к камням.

   – Подготовка в техникуме тогда серьезная была: буровикам полагалось знать назубок 90 минералов и не только по названиям, но и на вид, – вспоминает Э. Глубоковский. – Анна Викентьевна Адамайтис спрашивала строго, на экзамен приносила совсем другие ящики с образцами, не те, на которых мы успели шпаргалки написать...

   Ндолго оставался молодой буровик в Саянах – перетянули его на север, в Якутию.

   «Уши свернулись в трубочку...»

   – Начало якутского периода моей жизни (а затянулся он надолго, на целых 17 лет!) запомнил хорошо. На ИЛ-14 долетели до Киринска, погоды нет. Переночевали в аэропорту (так громко назывался барак, где на нарах все сорок человек и разместились), утром отправились дальше. Задремал, а когда открыл глаза, то первой мыслью было: «Ну, все, долетался!» Аэропорт расположен в долине реки. Самолет, заходя на посадку, делает резкий крен, и прямо перед глазами внезапно возникает гора с голыми лиственницами, заснеженная, скалистая... Приземлились, однако, благополучно. В легком пальтишке, в шапочке добежал до аэропорта (такой же, кстати, барак, как в Киринске), чувствую, что уши в трубочку сворачиваются. Начальник экспедиции велел ждать машину. Я принялся уверять его, что и сам прекрасно доберусь – что для меня какие-то два километра? Но он только глянул и коротко сказал: «Сиди!» Привезли на новое место работы, вижу – здоровенный, метра в полтора высотой, спиртовой термометр, по привычке ищу глазами красную отметку. 30... 40... 50... 57! Вот это да!

   База располагалась в долине реки Мама, а горные работы велись на высоте 900 метров, в северной части Витимо-Патомского нагорья. Бригада буровиков поднималась туда и работала в течение недели.

   – Зимой снегу – метра три–четыре. Была у меня фотография, где все мы в ватных штанах сидим на снегу, по пояс голые, а ноги – на крыше кабины застрявшего в траншее трактора. Апрель, носы облупленные, черные очки. Бурили тогда нормально, искали железо, золото, слюду... Люди ведь ехали за работой, за деньгами. Платили нам хорошо, за две месячные зарплаты можно было запросто «Москвич» купить.

   Чрез полгода Эдуард стал буровым мастером, а после окончания Иркутского политехнического (заочно) и Ленинградского политехнического (очно) институтов его назначили главным инженером.

   Кго там только нет, в Якутии...

   Впоселке Эдуард познакомился с интересными людьми. Так, коровником на руднике заведовал... бывший начальник особого отдела Туркестанского военного округа. Было ему около семидесяти. Стройный, подтянутый, в галифе и начищенных до блеска сапогах, он научил молодого миасца читать газеты «между строк», приохотил к хорошей литературе.

   Мого дало Эдуарду общение с полковником дальней бомбардировочной авиации, работавшим на буровой взрывником. Рассказывал: летал на Берлин. Когда самолет сбили, стрелок погиб сразу, штурман выпрыгнул, он – вслед за ним. Прыжок удачный получился – ни переломов, ни растяжений, только царапины. Штурмана найти не сумел. Два месяца шел по оккупированной территории в Белоруссии, почти не скрываясь, в летной форме. Бабки подкармливали, говорили, где немцы стоят, а где – спокойно. Пришел к своим – допрос: «Где стрелок? Где штурман?» ...Дали 15 лет ссылки без права выезда.

   Юа Тимофеев – переводчик из Иркутска, свободно владевший четырьмя языками – попал сюда, можно сказать, по глупости: заприметив в аэропорту иранца, который не расставался со своим чемоданчиком, вместе с товарищем украли этот самый чемоданчик, а в нем оказался... молитвенник. Получили по семь лет каждый.

   Итория Виталия Келесо – совсем другая. Француз, механик эскадрильи «Нормандия-Неман», провел ночь с русской крестьянкой, а наутро – то ли девушка пожаловалась сама, то ли соседи-доброхоты постарались – взяли его под арест. За то время, что провел в Якутии, научился бойко говорить по-русски, отлично играл в шахматы, не глядя на доску, и всегда был душой компании.

   Мдвежьи истории

    Жизнь в Якутии вообще очень интересная. И не только из-за людей, которых туда судьба забросила. Не раз приходилось Эдуарду встречаться с косолапым хозяином тайги. Первую встречу запомнил особенно хорошо.

   – Иду по тропе, поднял глаза – медведь стоит. Рявкнул грозно, я и помчался обратно по грязи. Все рекорды побил! Прибежал на буровую бледный, ребятам рассказываю... Взяли карабины, пошли... Медведя нет, зато целая гора брусники валяется на том месте, где мы встретились. Испугался мишка, по всей видимости, не меньше, бросил лакомство и точно так же, как я, пустился бежать, только – в обратную сторону.

   ...Был случай, когда буровикам удалось увидеть «медвежье воспитание». Плыли на лодке по реке, видят – на скале медведица с тремя медвежатами. Заглушили мотор, наблюдают... Медведица почуяла, что не одна, рыкнула по-своему – «Пошли, мол, отсюда»» – и отправились они: два медвежонка впереди мамаши, один сзади плетется и все на геологов оглядывается. Любопытный оказался! Медведица долго не раздумывала: размахнулась да лапой по попе малышу! Улетел неслух метров на пять в сторону. Поднялся, за компанией пристроился... и больше ни разу не оглянулся!

   ...Однажды удалось подглядеть, как мишка кедровые орехи лопает – не те большие шишки, что на деревьях растут, а гораздо меньшие по размерам, на стойниковом кедре (кусты высотой метра три). Берет медведь ветку, набивает полный рот орехов, какое-то время стоит задумчиво, головой вертит по сторонам, жует, а потом разом всю ореховую шелуху и выплюнет! Что он, дурак что ли – есть со скорлупой?

   ...Приехал как-то к Эдуарду брат: «Поехали на рыбалку!» С лодки заметил косолапого и пришел в восторг. «Ой, смотри, – кричит, – медвежонок на берегу, давай поймаем и сфотографируемся с ним на память!» «Вовка, – ответил старший, приглядевшись повнимательней, – их там трое, и мама с ними. Если не угомонишься, ох, она нам и задаст!»

   ...А раз Эдуард затеял игру с «хозяином». Шел на моторке, видит – на знакомом плесе кочка незнакомая. Потом понял: не кочка это, а мишка речку переплывает. Мотором ему под нос – фр-рр! Медведь разворачивается и плывет обратно. Подождал немного, делает вторую попытку перебраться – а ему опять мотором: фр-ррр! Он снова возвращается... И так – несколько раз. Наконец, надоело человеку забавляться, «пропустил» он мишку на другую сторону. Тот на берег выбрался, встряхнулся, на задние лапы поднялся и лапой погрозил: «Ну, озорник, я тебе припомню!..»

   Н рыбалка – сказка!

   – Чего там только не было, в этой реке: хариус, таймень, налим!.. Есть такой способ рыбалки – «корабликом»: сцепляешь особым образом две доски, и эта штука тащит леску на другой берег (что-то типа катамарана). Насадки там, конечно, никто не делает, – рассказывает Эдуард Александрович. – Ловили на нитки. Вместо мушки накручиваем цветную нитку мулине, хариус из воды выпрыгивает, «мушку» хватает – и вот он уже на крючке! Поехали как-то с товарищем. Он спиннинг кидает, я далеко в сторону отошел... вдруг крик его слышу: «Эдуард, помогай!». Вытащил наган (начальники в экспедиции имели право носить оружие для защиты от диких животных), бегу. Спиннинг на берегу, а в реке какое-то бревно шевелится. Трижды по воде выстрелил, оглушил чудище. Вытаскиваем тайменя на 32 килограмма! Друг к берегу-то его подтащил, а вытащить не может – леска 0,8...

   Вт такие истории рассказал наш гость, Эдуард Глубоковский, накануне Дня геологов. И мы, признаться, позавидовали: сколько приключений! А ведь за каждым таким воспоминанием еще и работа – каждодневная, трудная, ответственная.

   Псле Якутии – десятки лет работы в миасской партии, затем – преподавательская деятельность в родном техникуме (ныне – колледже). Жизнь бывшего буровика сегодня, может, и не так насыщена событиями, как в пору молодости, но есть в ней и дружная семья, и любимая рыбалка, и садовые хлопоты, и музыка, и книги... А что еще надо человеку?