Дери квартиры распахнуты настежь – видно, что нас ждут. Но в прихожей – никого.

   – Ау, хозяева!

   Вконце коридора, как по волшебству, появляются Александр, Ольга и их дочка Маша.

   – А почему семья не в полном сборе? – интересуемся мы, снимая пальто. – Где главный герой?

   – Закрыли…

   – Зря! Если кусаться не собирается, выпускайте псину – не век же ему там сидеть!

   Инавстречу нам со всех ног устремляется… нет, не просто собака – СОБАЧИЩА!

   – О! – только и смогли воскликнуть мы, разом потеряв дар речи.

   Пть минут спустя, получив изрядную порцию чистосердечных собачьих лобызаний, сидим на кухне и, разглядывая бесконечно добрую (и бесконечно огромную!) морду бульмастифа, слушаем историю возникновения этой необычной породы.

   – Бульмастифа вывели лесники Англии для защиты от браконьеров, – рассказывает хозяин. – По английским законам к браконьерам применяют высшую меру наказания почти за любую провинность, поэтому, чтобы не быть пойманными, браконьеры убивали егерей. Гибель лесников и послужила причиной для выведения бульмастифа. Собаки этой породы могучи и неустрашимы, как мастифы, и в то же время стремительны и упорны, как бульдоги. Но очень уж свирепыми они получились. Теперь браконьеров приходилось спасать от их клыков. Бульмастифов отучили кусаться, поэтому современные собаки не кусают, а сбивают своей массой и удерживают до прихода егерей.

   – И какова же масса?

   – Да побольше 60-ти кг уже, – отвечает Александр, потрепав пса по холке. – Вообще-то Джером – третья у нас собака. Сначала был ризеншнауцер, который помог мне в выборе жены. На всех знакомых девушек рычал, а Олю увидел – облизал сразу. И я понял: «Это она!». Следующим был ротвеллер, а уже после него решили взять бульмастифа.

   – Поехали за Ромкой с обувной коробкой, а он в нее не поместился, – в разговор вступает Маша. – Пришлось просто положить на сидение.

   – Наверно, потому и автомобиль любит, – добавляет папа. – Причем, предпочитает сидеть рядом со мной. Когда тормозим у светофора, а рядом пристраивается «КамАЗ», шофер обычно высовывается и большой палец показывает: «Здорово!».

   – Как ваш «малыш» осваивался на новом месте?

   – Пришлось брать отпуск, – признается хозяин – просыпался Ромка через каждые два часа, просил есть. Покормлю его, поиграю, прогуляю и снова спать уложу.

   – Точь-в-точь, как с новорожденным! – вставляет Ольга, и мы дружно смеемся.

   Лстаем дневник, в котором глава семьи записывает все, что касается Джерома: прибавления в весе, в росте, изменения в поведении, во внешности.

   – До девяти месяцев у Ромки не было морщин на морде, а это, между прочим, признак породы. Чем больше их, тем лучше, – Александр переворачивает страницу. – А здесь отмечаю физические нагрузки: сколько метров проплыл за летний сезон, сколько прыжков на бруствер и обратно сделал (полторы тысячи за полгода). За зиму прошли 100 км с утяжелением: привязывал к Ромке «бэушные» колеса, подвешивал на ошейник грузики – так и ходили. Тренировались не зря: на всех выставках (а их было 18) отмечают широкую грудь и мощную, накаченную шею Джерома и спрашивают: «Вы, должно быть, в коттедже живете? Очень уж собака нагуленная». – «Нет, – отвечаю, – просто город у нас такой замечательный: лес, горы, озера».

   – По всему видно, вы и сами – спортсмен со стажем?

   – В прошлом самбист. И дочку к спорту приучил – второй взрослый разряд по плаванию.

   Срашиваю Машу – худенькую, гибкую, как тростиночка:

   – Не боишься с ним гулять? Рванет за кошкой и не удержишь…

   – За кошками не бегаем, – отвечает за дочку Александр. – А кроме того, Ромка чувствует, что Маша слабенькая, и ведет себя спокойно. А вот со мной совсем не прочь помериться силами.

   – И кто сильнее?

   – Пока я.

   П Машиной команде Джером с готовностью ложится, встает, садится, причем делает все быстро, с опережением – словно торопится показать сразу все, чему научился.

   – Старается, чтобы что-нибудь вкусненькое получить! – хохочет Оля.

   – Чем кормите такого большого? Наверное, по ведру съедает за раз?

   – Ну, ведро – это слишком громко сказано, но три литра дважды в день – вынь да положь, – отвечает хозяин.

   – Знаете, мама научила Ромку команде «Пожалуйся!» – сообщает Маша. – Хотите, покажу? Джером, пожалуйся!

   Бульмастиф начинает шумно дышать, подкашливать, тихонечко рычит, будто горло прочищает, потом поднимает голову, открывает бездонную пасть и, глядя в глаза Ольге, издает затейливую комбинацию звуков, очень похожую на слово «мама».

   М поражены: чего-чего, а говорящих собак видеть пока не приходилось!

   – Оля, как вам это удалось?

   – Когда дома никого нет, мы с ним разговариваем, – шутит Ольга. – А вообще-то бульмастиф считается самой молчаливой породой. Гавкнет пару раз в день, когда играет, а потом молчит. И думает. Голова большая, думается хорошо.

   – Может, по внешнему виду и не скажешь, но Ромка – очень добрый. На днях соседка Ромашкой назвала, – смеется хозяин. – А невозмутимости его можно только позавидовать. Как-то столкнулись в лесу с черной овчаркой. Гавкала-гавкала на нас до хрипоты, а Джером – как скала. Стоит и смотрит сверху. Хозяин подошел: «Ради Бога, скажите, что это за порода? Впервые такую спокойную вижу!»

   …Вместе выходим на улицу. Пара снимков на память – и мы прощаемся с приветливыми хозяевами и единственным в Миассе бульмастифом, резервным кандидатом в международные чемпионы. Всего тебе доброго, Ромашка!