Оерная тишина

   Н речную нить Миасса, что обнял, обхватил Ильмены с трех сторон, нанизаны бусинки озерного ожерелья: Кисегач, Миассово, Ишкуль... Более 30 озер на территории Ильменского заповедника. Речные протоки меж ними и болота подтверждают несомненность единого когда-то водного зеркала. Не современными осколками, а заливами уходящего моря плескались их волны у могучего хребта в прошлом. И сегодня восхищают своей величавой красотой.

   Лдка, скрипнув о песок, бесшумно отплыла от берега. Бьется о борт ласковая волна, накатывает на скалистую крутизну склона. Берега еще в тени, в утренней прохладе. Гладь же Миассово – в солнечных отблесках. Она то зеркально-голубая, то таинственно-темная. Синь небесная, столь желанный для фотографа рисующий свет, будто живой упругий воздух – что еще нужно для съемки?! Зажата в руке видеокамера. Под скрип уключин и взмахи весел ближе к сиденью пододвинута фотосумка...

   А над головой – уже вездесущие чайки. Заросли прибрежного тростника и озерные острова – места их гнездований. Ни за что бы раньше не поверила, что у нас на Урале возможна встреча с подобием морских птичьих базаров! Таким по весне увидели мы остров на заповедном Аргаяше. Невысокий, но каменистый, он весь был усеян серо-белыми чайками-хохотуньями.

   Зесь за каждым камнем, под каждой корягой устраивалось гнездо. Да какое гнездо?! Серовато-голубые в пятнах яйца лежали на неприкрытых, непригретых еще солнцем камнях! Без пушинки, без травинки. На календаре был май. Но лед только местами отошел от береговой кромки. Любопытство победило осторожность и одарило возможностью прочувствовать, что испытывает нежданный пришелец птичьих базаров. Вся колония дружно поднялась на крыло... и с невероятным гвалтом обрушилась на наши головы. Чем закончилась эта встреча? Да примерно тем же, что происходит сейчас.

   Уята кряквы подросли, стали хлопунцами. То ли летят, то ли бегут по озерной глади. И быстро-быстро скрываются в прибрежных зарослях. Обычны у нас, помимо кряквы, чирки, хохлатая чернеть, гоголь. Гоголь в науке назван обыкновенным. Только гнездится в дуплах деревьев. И летает с характерным звоном крыльев. Приметишь же его, когда озера подернутся первым ледком. В то время другие утки далеко на юге.

   Чмга весенней порой надолго запомнится вам своим танцем. Подплывут модницы друг к другу и синхронно крутят головой, как бы оценивая свою пару. Если и этот жест не проймет сердце избранницы, или в восторг придут от нежданной удачи – с пучком травы во весь рост встанут на воде – и действо продолжается!

   Рдко, но можно увидеть еще красавца свиязя. Его легко узнать по вертикальному взлету с воды. Крайне редка у нас чернозобая гагара. Это большая, величиной с гуся утка не встречается в ближайших районах. Ее уникальность заставляет отмечать каждую гнездящуюся пару.

   Вдовой состав утиной семьи наших озер немал. Да и количеством не обделены эти воды. Если, конечно же, человек не приложит старание в ублажении древней охотничьей страсти. Тогда пернатым худо. Осенью заповедные озера хоть на короткое время – прибежище. Порой в глухом уголке на водяной глади собираются стаи до сотни и более голов. Испуганные птицы настолько осторожны, что любое приближение к берегу... и вся утиная семья разом встает на крыло. Свист разрезаемого воздуха в тот момент можно сравнить с шумом реактивного двигателя. Впечатляющее для зрения и слуха зрелище! Какая былая мощь природы! Былая... Ведь так было прежде всюду.

   ВИльменском заповеднике по подсчетам ученых обитают почти все виды птиц и зверей, свойственные Уральским горам. В то же время близкое соседство со степью добавляет в эту картину своеобразия. В наших лесах буквально рядом можно встретить рябчика и перепела, глухаря и, хоть редко, серую куропатку. Это смыкание областей обитания птиц, зверей разных климатических зон четко прослеживалось в недавнем прошлом.

   Взаписках П. Палласа, датированных 1770 годом, остались сведения о нахождении в степных районах современной Челябинской области диких лошадей – тарпанов и горбоносых антилоп – сайгаков. А на землях севернее наших мест Паллас обнаружил колонии сурков. Но есть данные, что в конце 19-го века по всей уральской зоне был распространен и северный олень. Он добывался местными охотниками. В середине 20-го века ученый С. Л. Ушков утверждал: что у границы заповедника после большого перерыва встречается белая куропатка.

   Уивительно, но есть свидетельства: в горах Южного Урала еще недавно обитали благородный олень и марал. Вообразите, в сосновом утреннем бору трубный глас красавца-оленя! Последние маралы какое-то время сохранялись лишь здесь, в Ильменах. Богаты были наши места бобрами, выхухолью, соболями... Гнездились и оглашали окрестности Ильмен-горы лебеди-кликуны. В реке Миасс водились таймень, нельма, пелядь...

   Чм удивит сегодняшний день? С кем повстречаемся? Вряд ли это будет бурый медведь. Но можно еще встретить самого большого зверя наших лесов – лося. И самого маленького представителя млекопитающих – трехграммовую землеройку. У нас гнездятся и бывают на перелете свыше 200 видов пернатых. Правда, в последние десятилетия поубавился их список. В нем уже не досчитывается 31 вид, а 15 заметно сократились в численности.

   Лсково греет солнце, мирно качаются травы озерные. А с каменистого берега стрелой метнулся в воду гревшийся на припеке уж. Темная с оранжевыми пятнышками голова, плавно извиваясь, будто танцуя, скользит меж желтых кубышек. Ужи – добродушные создания. Лишь весной, в период брачных игр, бывают агрессивны – шипят и бросаются в сторону человека.

   Двно в заповеднике существует легенда об обитающей здесь большой змее. О ней упоминал академик А. П. Карпинский, писал профессор Л. П. Сабанеев, внес в видовое перечисление рептилий С. Л. Ушков. В 1940 году черную, толщиной в руку взрослого человека змею видел сотрудник заповедника, а через 20 лет недалеко от озера Б. Миассово – женщина-башкирка. Были и другие, причем многочисленные свидетельства. Но ни одного экземпляра этой грандиозной для нас двух–трехметровой рептилии не было поймано и представлено для изучения. Вполне возможно, что все они видели полоза – редко встречающуюся змею, поведением своим очень похожую на удава. Вот так, уральские сказы, оказывается, не врут!

   Еинственная ядовитая змея наших мест – гадюка. Чаще всего гадюка бывает серого цвета с черным рисунком на спине, хотя встречаются и разновидности – черная и бурая. У лесных дорог на припеках любят греться серая неядовитая медянка и безногая змеевидная ящерица – веретеница. Как жаль, что они-то чаще всего и гибнут!

   Лдка ткнулась в прибрежные заросли. Два-три гребка... и берег. Наш путь на озеро Бараус. Он рядом с Миассово. Меж ними – гористый перешеек.

   Бараус встретил первозданной тишиной. Напоенный сосновым духом и сладкой прелью болот, похож был на изогнутую трость, обрамленную каменистыми берегами. Наклонившаяся над водой сосна... Порхание бабочек. Бесшумный их полет подчеркивал не потревоженную озерную тишь. Одна, покружив рядом, села на плечо – перламутровка. Ярко-рыжая с черными пятнами. Сложила крылышки, и на нижней стороне белые продольные полосы вдруг заиграли перламутром. Она обычна для лесных дорог в середине лета. Но ведь и редкие были когда-то обычными!

   Вчесть бога красоты и совершенства назван вид из семейства Парусников – Аполлон. Бабочка действительно красива и достойна имени греческого бога. Ее большие, до 9 см в размахе, полупрозрачные крылья украшены красными с черной окантовкой круглыми пятнами. Аполлоны не многочисленны. Это было всегда. А сейчас они настолько редки, что внесены в Международную Красную книгу.

   Мр «пестрых крыльев» – чешуекрылых в Ильменах насчитывает более 1200 видов. Но десятилетие за десятилетием вводит в этот список изъяны. Чешуйки – это та самая пыльца, которая остается на пальцах, если дотронуться до бабочки. Какой жалкой, судорожно трепещущей, со стертой пыльцой, поломанными крылышками выглядит она пойманной. И как прекрасен купающийся в солнечных лучах летящий Аполлон!

   Бабочки могут подсказать – здоров ли луг. Только на полноценном лугу водятся голубянки – маленькие с голубой верхней стороной крыльев бабочки. Увидишь их – и покажется, будто вспыхивают и гаснут над поляной голубые огоньки...

   Вплеск воды, фонтан брызг! Что это? От испуга невольно приседаешь, а глаза судорожно выискивают в прибрежных кустах зверя. И вдруг среди болотной растительности на небольшом пятачке чистой воды видишь плывущую блестящую голову с маленькими ушками. Да это же бобер! Вон и широкий хвост, которым он умеет так ладно шлепнуть по воде. Чем мы рассердили водяного жителя? Нарушили территорию? Что ж, он прав.

   Пчти пятьдесят лет назад привезены сюда из Воронежского заповедника бобры. Чуть больше двух десятков. Но прижились и размножились. Да и как им было не прижиться на родной земле! Тогда случилось чудо – возвращено нам исчезнувшее наследие!

   Слнце склонилось к закату, когда проплывали мимо Няшевского кордона. Старый дом, сверкая лакированной обшивкой, помолодел. Приветливо зазывал к себе раскрытой калиткой. Отгребли сегодня немало, отяжелели, налились свинцом руки. Но впереди у нас красивейшее место. Здесь, в устье сливаются речки – Няшевка с Белой. С озера это заросшее болотной травой старое речное русло напоминает горную долину, прямой линией связавшую Ильменский хребет с Миассово. Казалось, гряда заповедная заглядывает, наблюдает за ним. Закатные лучи сквозь густой ольховник... Сияющие белые кувшинки на темных водах... И тишина.

   Тшина озерная сегодня – это симфония будущей жизни! Озера, они испокон века – вотчина многокрылатой жизни, видимой для нас, и потаенного бытия лесной живности. И в настоящее время, как могут, дают приют птицам и животным. Уберите озерные простора нашего края – оскудеет природа.

   Нчь незаметно вступила в свои права. Заблестели на небосводе звезды. Окунулись в озерную гладь. В эти часы вдруг постигаешь, как необъятен мир, как неудержимо в космической карусели летит наша планета. Хрупка и величава... Вдыхаешь сладковатый запах болот, озерной сырости, примятой травы и не хочется под крышу, в стены. Простор озерный... и небесный... Тепло земли, а на сердце тихое чувство признательности за столь прекрасный земной дом.

   Ороненное слово – и в памяти всплывает история, рассказанная соседкой. Давно еще после свадьбы поселились они с мужем где-то здесь, в заповедном кордоне. И не раз случалось так, будил ее ранним утром шепот милого. Но не в любви к ней объяснялся. За окном цвела весна. Задолго до восхода солнца начинали щебетать птицы. «Тань, а Тань, проснись. Ты послушай, как поют!» Она и сегодня помнит еще тот тысячеголосый птичий хор. А муж – он ушел на фронт и не вернулся. Осиротели не только дочери, но и птицы лесные. Им ведь тоже надо, чтобы кто-то любовался ими.

   Уром нас разбудил птичий гомон. Над заливом пели птахи. Стая чаек вилась над водой, то опускаясь белой пеной, то устремляясь в небо серебристым облаком. Кулики бродили по отмели, поблескивая на солнце мокрыми лапками. Пропел флейтой долгоносый кроншнеп, вскричали журавли...

   Ипусть гудят с непривычки руки и путаются мысли в недоспавшей голове – этот мир живет, искрится, переливается как дорогой кристалл самоцветный! И веет от него невозмутимой устойчивостью, равномерным, как плеск волн, ритмом. Мы прощаемся с тобой, озеро. Дальше нас поведет лесная дорога... через горы и лощины к заповедной базе. Но прежде чем ступить на асфальт, я помашу тебе рукою и пожелаю птицам твоим и зверям, бабочкам и стрекозам приветливой земли, чистого неба, человеческих сердец без корысти.