Пчти век в одной миасской семье хранилась фотография с цесаревичем Алексеем

   Оошли Царские дни. Память последнего русского царя Николая Второго и его семьи совершается в разгар лета, в середине июля, когда по всем храмам Российским творится молитва к Царственным мученикам. А в Екатеринбурге к Храму на Крови, что вознесся на месте Ипатьевского дома, со всей России-матушки и даже из-за границы... Сербии, Польши, Иерусалима – паломники. Их легко узнать, хотя нет сегодня в их руках посоха. Простая одежда, рюкзачки за спинами, мягкая обувь и на лицах трепетный отсвет великой важности этого часа.

   Наш автобус опоздал. Вернее, он стал вторым. Первый сломался в дороге. Небо над городом озарилось рассветом, мерк свет фонарей. А на площади перед величественным зданием Храма, напоминающего сияющий кристалл, приглушенный шум огромной массы людей. Чуть раньше, всего несколько минут назад, здесь звучала соборная молитва. В руках еще мерцали огоньки свечей, светильничков.

   Зговорил мерными ударами колокол. Распахнулись двери Храма. По широкой лестнице вниз поплыли кресты, иконы, хоругви... Блеск вспышек. Донеслось пение молитвы к Царю-мученику священников и монахов. Впереди Владыка Викентий Екатеринбургский. Красное и черное одеяние, быстрый шаг, разлетающиеся ризы, будто крылья широкие рукава. И, набирая шаг, пошел-полетел в монастырь на Ганину Яму – покаянный крестный ход.

   Гворят, ничто в этом мире не бывает случайно. Возвращаясь с паломничества, немного придя в себя и удивляясь, что смогли пройти те 22 километра, обратили внимание на большую фотографию в руках рядом сидевшей женщины. Бравые военные в темной форме, а в центре на коленах у солдата, награжденного медалью, в белой матроске, что ангел, мальчик лет трех.

   Сарая дореволюционная фотография, но на удивление прекрасно сохранилась. Ни царапин, ни помятых краев! Видно ценили ее и берегли. Зачем же сюда, в дорогу, в суету и сумятицу пути? Тут еще и слова женщины, долетевшие сквозь гул мотора: «Это Алешенька Романов», – и указывает на мальчишечку.

   – Алешенька Романов? Неужели цесаревич Алексей?

   – Да, вот взгляните. Фотография осталась от прадеда мужа. Все хотела пронести ее в покаянном крестном ходе. В этот раз, слава Богу, удалось.

   Кестный ход... Почти у каждого на груди иконки Царской семьи. Кто-то идет со старинными большими, писанными на дереве иконами Божией Матери, Спасителя. Теми, что передаются из рода в род. Кто-то несет иконки святых – светильников земли Русской. Многотысячный поток людской как Собор, как Церковь!

   П улицам и проспектам яркого, наводящего современный лоск Екатеринбурга, он растянулся почти на километр. С моста через Исеть оглянулись... и ахнули. Вся широкая мостовая и тротуары по обе стороны – что живой поток и не видно ему конца! А еще и впереди там, у поворота, сверкнули неземным блеском в лучах восходящего солнца хоругви, кресты...

   Зесь Иисусова молитва от края и до края. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий помилуй нас!» – будто волной плеснулись слова с женских уст и тут же подхвачены, зазвучали басом и тенором. Так и перетекали они из уст в уста, звуча то небесами, то землей. И вдруг среди спящего, только кое-где просыпающегося города во всю ширь улиц возглас: «Христос Воскресе!» И грянуло в ответ: «Воистину Воскресе!» Заблестели на глазах слезинки – нет, не от умиления, от оттаявшей вдруг души.

   Вт и пятнадцать километров пройдено. Ноги отяжелели, будто свинцом налиты. Тело сковано. От асфальтового покрытия – болезненные натоптыши. Но надо идти. Промелькнула впереди женщина... босая, в одних белых носочках. Сбоку мужчина, на руках его спящий ребенок. Откуда силы, Господи?! Ведь так и пройдет он этот путь вместе с сыном, впечатывая каждый шаг в твердь земную! А губы почти что уже шепотом раз за разом: помилуй нас! И подхватываешь не только с женскими голосами, не пропускаешь и мужского распева. Душа молит: помилуй нас! На подходе к Ганиной Яме вконец уставшие ноги вдруг понесли быстрее. Теперь на обочину – там меньше людей, и начинаешь обгонять впереди идущих. Второе дыхание? Божий Промысел?

   Н вот людской поток вливается под арку церкви Иверской иконы Божией Матери. Колокольным звоном встречает монастырь... Все – мы пришли с Твоей помощью, Господи. Взывая и молясь Тебе, прошли, нет, пролетели те трудные километры за три с половиной часа. Не ради рекордов и не за здоровьем торопились.

   Древянный покаянный крест на высоком постаменте... Небывалой красоты лилии, аромат цветов и тишина. Основная масса паломников на площади у храма Державной иконы Божией Матери. Там молебен. Здесь же поклоны – земные и коленопреклоненные. И вдруг те решительные, ст-ойкие в своем помысле женщины запричитали, да в голос: «Николай, Александра, Алексей, Мария, Ольга, Татьяна, Анастасия...»

   Уикальная редчайшая фотография с цесаревичем Алексеем, как она могла попасть в Миасс? Женщина задумалась: «Так прадед мужа, Павел Николаевич Тарелкин, призван был в царскую армию из поселка Тургояк. Здесь их крестьянский род жил с давних пор. Сюда он и вернулся после долгой 12-летней службы. И очень дорожил старыми фотографиями. Висели они в доме на стене в больших красивых рамках под стеклом. Дверь в ту комнату не часто открывали.

   Унала я об этой семейной истории от его сына – деда моего мужа. Как-то в хорошем настроении дед повел нас в комнату. Большая фотография, будто магнитом, притянула взгляд. Мне не столь важны стали все другие семейные реликвии. Этот мальчик, кто он? И, наверное, настолько велико было мое удивления, что строгий дед отмяк сердцем и долго рассказывал о своем отце. Здесь на фотографии Павел Николаевич, скорее всего в середине службы. Год примерно 1907-й».

   – А как Павел из такой глуши, из дали уральской попал в столицу, в Питер?

   – Вы знаете, в царские войска отбирали только крепких высоких парней. Рост же у прадеда был под два метра, да и сам он слыл красивым, статным. У них род ладный, все его шесть братьев и сестра. И что удивительно, правнук его тоже служил не где-нибудь, а в Кремлевском полку.

   Млодые лица из далекого прошлого смотрят сквозь фотоглянец... кто безус, а кто с шикарными уже усами, знаки отличия на груди, часы как роскошь сверх парадного мундира на блестящих цепочках. В глазах удивление, восторг. Снимают... А вот этот крайний справа точно, рисуется – подбоченился, смотрит орлом. Будто современные наши дети, словно и не было меж ними века! В руке почти у каждого веточка березы.

   – Троица?

   – Да, скорее всего. У солдата с цесаревичем Алешенькой даже полевые цветы.

   – А не боялся прадед держать на стене эту реликвию царского времени? Тогда и за случайно оброненное слово – в тюрьму угодить можно было. Здесь же – вот она, царская охрана!

   – Насколько знаю, в этой семье ни фотографии, ни иконы не прятали. Мало того, и детей, внуков постоянно заставляли молиться. Что перед едой, что на сон грядущий. А ведь это 30-е, 40-е безбожные годы! Соседи некоторые злились, завидовали справной, ладно живущей семье. Кулаками называли. Они же трудились от зари и до зари. Но, слава Богу, обошлось. Может, под Покровом Божией Матери были, а может, под чьим-то благословением прожили с чистой душой труднейшее время. Свекровь рассказывала, в военное лихолетье у них в одночасье старинная икона обновилась. Мать сразу поняла, всплакнула – вернется сын, пусть раненный, пусть инвалид, но вернется. Так и вышло.

   Држу в руке старую семейную реликвию. Вроде бы все уже в ней рассмотрела, надо вернуть, а что-то удерживает. Начало века... того, 20-го. Кто из них, этих молодых людей, пройдет по жизни с верностью клятве Царю? А кто сложит головы за призрачное братство? Кто свергнет не только статуи царей, но и образ Божий из своей души? Наверное, те судьбы можно предугадать, они отражены в лицах. Прозреть их будущее – наше прошлое...

   Автобус притормозил. Впереди что-то рассказывали. За разговором и не заметили, как доехали до Карабаша. Начались кварталы одноэтажных домов. Слева предвестником жуткого апокалипсического пейзажа – лысая гора. А на ней... То ли стоит, то ли летит, постоянно меняя свое положение от движения автобуса – а может, парит над землей – большой поклонный крест. Его широкая горизонтальная перекладина казалось, хотела обнять собой весь мир, всю нашу землю. Будто крыльями прикрыть ее от бед и зол. Под те бы «крылы» и нам с тобою встать! Русь Святая, та, что на небесах у престола Истины, моли Бога о нас грешных!