14 лет назад он продавал в троллейбусах «Глагол», а сейчас — аспирант Аризонского университета

   Кда ни кинь, все равно в «Глагол» попадешь! К такому выводу мы постепенно приходим, потому что многие из наших гостей так или иначе оказываются связанными с газетой. Кажется, не так давно узнали, что победитель конкурса «Лови удачу за хвост» в свое время был распространителем «Глагола». А на днях то же самое вспомнил заморский гость редакции – молодой миасский американец (или американский миасец?), политолог, аспирант Аризонского университета Иннокентий Греков, шесть лет назад уехавший с мамой за океан.

   – Вы знаете, что я вспомнил. В октябре 1991 года в возрасте семи лет распространял «Глагол» по городу. В троллейбусах и на вокзале, пять копеек была цена. Моя рабочая жизнь началась так. Первые деньги зарабатывал...

   – А как попал за океан?

   – Уехали с мамой в 1999 году, школу заканчивал уже в Америке. Там программа 12-летняя, после 11-го класса можно выбирать – поступать в 12-й класс или пытаться получить высшее образование. Предметы изучают такие же, но там дается всего семь предметов на полугодие и они идут каждый день по часу – с восьми утра до трех. Русских там не было, приняли меня хорошо, сразу набросились: «Мать-Россия, коммунизм...»

   Псле школы пошел в Аризонский университет, закончил его за два года вместо четырех–пяти лет. Программа обучения легче. Ходишь на занятия гораздо меньше, зато нагрузка ложится на домашнее самостоятельное обучение. Сейчас учусь в аспирантуре своего университета.

   – Почему именно политология?

   – Потому что это гуманитарная наука. Я как-то между историей, археологией, политикой вибрировал, а политология включает в себя все это. По чуть-чуть, но – включает.

   – А практика?

   – Прожил два года в Вашингтоне, работал там в нескольких международных организациях, занимающихся бывшим Советским Союзом. В 2003 году издавали опрос общественного мнения по Украине. Ежегодная процедура. Проводились опросы там, а мы систематизировали, делали выводы. Из того, что узнали, было ясно, что ситуация просто ужасная. Все проблемы, начиная с коммунальных, четко проявились.

   – Можно сказать, что эти опросы абсолютно независимы и отражают истинное положение дел?

   – Когда идет академическое исследование, хочется думать, что стандарты соблюдаются, что все сделано так, как этого требует социология, а не как бумажник заказчика. Конечно, Госдепартамент интересуется и частично финансирует подобные процедуры, но и им тоже нужна правда.

   – Как с личной жизнью за океаном?

   – Не очень складываются долговременные отношения. Разные культурные ценности. Девушка моя здесь живет, встретил во время прошлогоднего приезда. Здесь живут мои друзья, бабушка. Мы сейчас вдвоем ездим между Челябинском, Кусой и Миассом. Там ее родители, тут мои родственники.

   – Бесплатно обучаешься?

   – Половину платы за обучение берет на себя университет, потому что я у них работаю, а вторую половину я оплачиваю. Выходит где-то тысяча долларов в год. За работу на кафедре (10 часов в неделю) получаю в год примерно семь тысяч.

   – Какая там молодежь?

   – В основном – симпатичная. Друзья у меня очень хорошие, но почему-то тридцатилетнего возраста, хотя есть и знакомые ровесники. Русских в школе не было, а в университете были. Я старался несколько лет не общаться с ними, чтобы лучше вы-учить язык. Вообще, в США к русским относятся настороженно. Как нация проявляемся довольно-таки плохо, негативно. Есть китайские кварталы, итальянские... Но русские живут разобщенно. Был русский клуб в университете – распался после нескольких лет существования. Видимо, нет стабильного желания встречаться и что-то делать вместе.

   Псле 91-го все программы сократили, урезали финансирование, на Советский Союз, можно сказать, наплевали. Сейчас они изучают Среднюю Азию, туда идут академические деньги. А к России нет интереса. Ушел соперник, можно сказать. В их понимании.

   «Отличное» время было холодная война: все сбалансировано, ясен тебе враг, с которым не воюешь напрямую. А сейчас в любой момент может где-то что-то взорваться. Неизвестно – где, неизвестно – как протекает эта война.

   – К новой жизни быстро привык?

   – Мои друзья там говорят, что я достаточно американизирован. Русскую музыку практически не слушаю, кроме классики.

   – Фильмы русские смотришь?

   – «Ночной дозор». Ночной позор... (смеется) Люблю старые советские фильмы, вот «Большую перемену» вчера с удовольствием смотрел. Я как-то воспитан на них. Голливудская продукция не очень нравится. В музыке предпочитаю Англию, Америку.

   – А свободное время как проводишь?

   – Баскетбол. Еще в футбол играю с турками.

   – Когда снег в последний раз видел?

   – В этом году ехал через север Аризоны, где Гранд-каньон. Там зимой есть снег, сугробы. Трогал его, кидал в лицо товарищу. То есть непосредственный контакт был.

   – Что интересует коренных американцев в России, о чем они тебя спрашивают?

   – Спрашивают о ситуации что изменилось в связи с демократией.

   – И что отвечаешь?

   – Отвечаю, что движемся непонятно куда. Но движение все же есть.

   – В Интернете на русских сайтах бываешь?

   – Да, очень часто. Много общаюсь. Но все-таки в Интернете сидят люди не среднего уровня, доступ стоит денег, поэтому слой более элитарный. Тяжело по ним судить о России.

   – Очень заметно расслоение в российском обществе?

   – То, что есть огромная разница между окладами – в 20 раз, это видно. Страны, в которых такое происходит, обычно заканчивают кроваво. Если будет так продолжаться и дальше, приблизимся к кошмару. С одной стороны идут миллиарды, с другой – две тысячи зарплата. Хотя в Америке тоже 95 процентов денег находятся в руках пяти процентов зажиточных людей, но остальные пять процентов – это все равно внушительная сумма и поэтому каждый может заработать себе на безбедную жизнь. А в России я этого не вижу.

   – Америку, наверное, всю объездил?

   – На восточном побережье практически везде был. Что запомнилось?.. Гранд-каньон, пожалуй. Восьмое чудо света. А так... Чего-то такого, московско-питерского, чтобы открыть рот, нет.

   – Когда приезжаешь в Миасс, быстро перестраиваешься? Американский образ жизни совершенно другой...

   – Немножко не хватает комфорта.

   – В чем?

   – В присутствии горячей воды. В Челябинске как отключили в начале лета, так мы и ходим по знакомым – мыться...

   – А как смотрятся со стороны наши озабоченные, угрюмые лица? Ведь в Америке все улыбаются...

   – Там тоже некоторые улыбаются на автомате, неискренне. Все зависит от компании, от людей, с которыми общаешься.

   – У тебя есть компания? Ходите куда-то?

   – Да, мы предпочитаем природу. Сегодня вот с восьми утра уехал на Тургояк и только что вернулся.

   – Лучше Тургояка, наверное, и в Америке ничего нет, правда?

   – Пожалуй, нет. Но сборщики мусора там есть. Здесь очень грязно на берегу, все эти бутылки... Я не понимаю, как человек может нести десять литров пива и не забрать с собой сто граммов бутылок, оставить их на пляже. Это очень неприятно. Нужно как-то с этим бороться.

   – Пляж в Америке – там как?

   – Чисто... Если человек не мусорит, то за ним и убирать не нужно. И на улицах чисто. Да и здесь, в принципе, тоже чисто. Особенно летом. Хотя когда только сходит снег, еще до субботника... В прошлом году я весной приехал. Мне кажется, нужно с этим что-то делать, вовлекать молодежь, политизировать ее. Чтобы они проявляли свою активность, чтобы стояли и пикетировали здания. Есть же сейчас национальная идея о том, что русский не будет пьяницей. Висят плакаты (я сам видел): «Трезвость неизбежна!». Она пропагандируется, вкладываются какие-то деньги.

   – Ты знаешь, что Миасс был довольно уникальным городом в по-следний год?

   – Без главы?

   – Да, год без власти. Что можешь сказать по этому поводу?

   – Судьбу Миасса может повторить любой провинциальный город. Это во-первых. А во-вторых, такая ситуация не нова. Можно было оперативнее это делать, но человек крепко ухватился за власть, насколько я знаю, и до по-следнего момента не уходил с поста. До приговора суда числился мэром.

   – Как в Америке с коррупцией?

   – Конечно, коррупция есть везде. Но не думаю, что выгода от места мэра может быть настолько велика для кого-то в Америке, чтобы эксплуатировать финансовые ресурсы города и воровать, воровать...

   – Как в США отнеслись в аресту Ходорковского?

   – Очень негативно, очень. И США, и Западная Европа трубили везде, что в России неблагоприятный климат для инвестиций, раз такие разборки происходят.

   – Как ты определишь: негативно – почему? Потому что таких, как Ходорковский, много и понимали, что выцеплена одна фигура, чтобы показать – не надо соваться, куда не надо. Или просто потому, что решили: очередной наезд на олигархов...

   – Конечно, двояко. Во-первых, считали, что происходит наезд. Во-вторых, то, что администрация делает что хочет, когда хочет и с кем хочет, и никто не застрахован от этого. Очень негативно отнеслись и к изменениям в процедуре выборов губернаторов. Точно так же, как с процессом Ходорковского. Сразу был всплеск, во всех газетах написали: сейчас в России губернаторов выбирает один человек.

   – Как оценивают в Америке ту роль, которую играет администрация президента России?

   – Они понимают, сколько контроля сосредоточилось в этой группе. И то, что одна партия у вас сейчас, и всячески изменяются законы о выборах. Другое дело, нужно ли им общение с Россией, нужен ли им партнер Россия? Это совершенно другой вопрос. Россия как-то забыта на мировой арене. Хотя изнутри идет заметная патриотическая волна. Хотя Россия великая страна, великая держава. Нужно что-то производить, что-то делать. Не только добывать и отправлять.

   – Между собой какое-то будущее России предсказываете?

   – А можно ли его предсказать?

   – А как с высшим образованием в США? Доступно оно?

   – Образование доступно, 25 процентов населения его получают. Доступнее, потому что дешевле.

   – За твое образование что платилось?

   – Когда учился, платил три тысячи долларов в год, а штат мне оплачивал шесть тысяч. За то, что я учился. Мой знакомый недавно приехал поступать в университет Лас-Вегаса и сказал: «Слушай, я в Челябинске платил те же деньги, что здесь, в США». То есть он даже один, без семьи, без родителей нашел работу, которая поможет ему выжить. Но в Америке как? Хочешь – иди учись, не хочешь – не надо.

    – А куда там можно пойти без высшего образования?

   – Получить какой-то сертификат, программиста, например. Можно работать физически. Торговать (менеджер по продажам). Вообще, в сервисной среде заняты, по-моему, больше 60 процентов населения.

   – Качество образования, как думаешь, где лучше?

   – Думаю, одинаково. Многие страны опережают Америку по школьному образованию. Хотя школьная инфраструктура составлена так, что тебе дают все возможности для получения любых знаний. Очень хорошо развиты различные клубы по интересам, спортивные секции, кружки, юношеские организации, например, политактивистов. Этого, считаю, нам не хватает. Не хватает именно политической активности среди молодежи, хотя есть все возможности для этого. Например, могут собраться пятеро десятиклассников и сказать: «Не хотим, чтобы по Тургояку ходили моторки. Достаточно одного спасательного катера. Будем добиваться, чтобы вышло соответствующее постановление. Население нас поймет – все хотят, чтобы озеро было чистое». И они могут с этой компанией долбить и долбить администрацию и за два года, возможно, чего-то добьются. А при поступлении в университет указать в резюме о проведении компании за экологическую без-опасность озера. Это засчитывается как профессиональные навыки.

   – Считаешь, что в Америке тебя лучше научили профессии политолога, чем смогли бы научить в России?

   – Не факт. Я не знаю, чему бы меня здесь научили. Зато знаю, что сейчас я достаточно широкопрофильный специалист. Меня не учили чему-то конкретному, меня учили, где какую информацию можно найти. Политология у многих ассоциируется с политикой, хотя на самом деле это не так. Я, например, свое будущее в политике не вижу. Скорее социологическое, историческое направления. То есть то, чем, собственно, и занимается политология.

   – Как относишься к тому, что американцы вмешиваются в дела других стран? Грузия, Украина... Деньги на оранжевую революцию...

   – А что, у Тимошенко не было денег, что ли? То, что происходило на Майдане, не просто так началось.

   – Каким ты видишь Путина?

   – А как его видеть? Посмотрим, что он сделает в 2008 году. Единственное, что может возвысить его в моих глазах – если он уйдет после второго срока и больше не вернется к власти. В США более десяти лет никто не может править страной, а в России может и будет. Противники Буша могут быть уверены: в 2008-м его у власти не будет. Он уйдет из Вашингтона навсегда. А с Путиным... Кто ожидал, что Ельцин уйдет? Думали, до смерти будет сидеть. Путин молодой, у него много сил, вполне может подумать: «Почему бы мне не остаться лет на 25?..» А собственно, что изменилось в России со сменой президента? Страна живет сырьем. Этих денег так много, они даже не могут их использовать, а в глубинке люди живут так, как и сто лет назад. В Кусе, например, было когда-то два завода – оба сегодня стоят. Теряется статус города.

   – Как американские студенты относятся к русскому преподавателю? Или они не знают, что ты русский?

   – Акцент у меня, естественно, русский. Но проблем не было, скажем так. Они меня понимают, и я их понимаю. Шутим на уроках.

   – Ты себя кем считаешь – русским или американцем?

   – Россиянином.

   Фто В. Суродина.