Что знают о войне наши дети – разумеется, кроме того, что написано в школьных учебниках по истории? После разговоров с бабушками и дедушками – гораздо больше, чем до него. Но – судите сами. Рассказы ребят о военном прошлом своих родных принесла в редакцию преподаватель школы № 12 Ольга Ермилина.

   «На второй день появились танки…»

   Ме было чуть больше четырех лет, когда в 1937 году темной ночью «воронок» забрал отца. Осталась мама с четырьмя ребятишками на руках, а спустя два месяца родился и пятый.

   Жли мы тогда в селе Александровка Минской области на квартире у 16-летней девчонки-сироты. После ареста отца переехали на хутор, а через год нас с хутора стали расселять по деревням. Перевести дом сами мы не могли. Приехали колхозные мужики, один залез на чердак и разобрал печную трубу до самого потолка. Ему говорят: «Дом – не петух, что можно унести на базар да продать», а он в ответ: «Это семья врагов народа!». А какие мы были враги? Женщина да пятеро детей, из которых старшему 16 лет, младшему – два года.

   Мма продала дом, на вырученные деньги из сеней построили хату в деревне Юзефово.

   В40-м я пошел в школу. Учительница кричала, что я сын врага. Один раз даже потащила за руку, но я крепко уцепился за парту, и ей пришлось тащить меня вместе с партой. Я оказался сильнее, остался в школе и 1-й класс закончил.

   А потом началась война. Уже на второй день немецкие танки появились в нашей деревне, но ехали не по улице, а по болоту – хвастались, какая у них отличная техника. Ровно через неделю из леса вышли наши солдаты (человек 10–15) – были небриты, оборваны и очень голодны. Откуда ни возьмись – немцы с автоматами. Кто-то из ребятишек крикнул: «Фашисты!» Наши бросились врассыпную. Два молоденьких лейтенанта, взявшись за руки, побежали по картофельному полю и, сраженные автоматной очередью, так и упали рядом. Позже деревня схоронила их в одной могиле, под небольшой березкой. Сегодня эта береза – шириной в два обхвата, рядом – памятник погибшим воинам.

   …Четыре года были под оккупацией. Днем немцы: «Дай масло, яйки, млеко!», кур ловят. А ночью идут партизаны, просят есть. Помню, собрали немцы нас, мальчишек, на площади, угощают сигарами, смеются над нами. А мы сигары припрячем и – в лес к партизанам, несем курево или картошки ведро, что мать наварит. Но, честно сказать, доверяли партизаны только мне. Затащат к себе в землянку, там – дым, хоть топор вешай, и учат, как себя вести, если немцы поймают. У меня на плечах постоянно была торба привязана – вроде милостыню собираю. Я у них настоящим разведчиком сделался к концу войны.

   В43-м, в начале марта, немцы в белых халатах оцепили село, отобрали самых здоровых и крепких мужчин в возрасте до 40 лет и стали готовить их к отправке в Германию. Мои братья тоже попали в этот лагерь, но им повезло: один сумел удрать в паре с более опытным товарищем, другой – в одиночку. И через два года после победы оба вернулись из Берлина с медалями на груди.

   Тдий УМИНСКИЙ, пенсионер.

   «Фашиста сбил я…»

   …Надеюсь, вас заинтересует предлагаемый сюжет. Ребенок, рожденный в логове «врагов народа», в шестилетнем возрасте из боевой винтовки «сбивает» немецкий бомбардировщик над блокадным Ленинградом. Я, конечно же, пишу о себе.

   Ржден я в 1936 году в Сталинском ГУЛаге (Карело-Финская АССР – несуществующая автономная республика несуществующего Союза). Детей в зоне с за-ключенными держать запрещалось, и в 1939 году я был вывезен в Ленинград к родственникам.

   Нчалась война, случилась блокада Ленинграда, бомбежки, обстрелы, холод, голод – многое чего помнится… Одним из воспоминаний хочу поделиться.

   М жили в Ольгино, это окраина Ленинграда с постройками получастного типа. Кругом были склады, пакгаузы, какие-то организации, в том числе воинские, и очень много зеленых насаждений.

   В время затишья мы с бабушкой и маленькой сестренкой гуляли по улице под деревьями, и вдруг сирена тревоги, грохот, огонь – налет. До дома далеко, бомбоубежища близко нет (да мы в него и не ходили), кто-то столкнул нас в канаву у дороги. Канава оказалась окопом, и вдоль его стен на корточках сидели солдаты, держа винтовки зажатыми между колен, прикладом на земле, стволом в небо. Один солдат меня к себе прижал, что-то много говорил через пропахшие табаком усы, подарил огромный кусок обсыпанного крошками сахара и предложил:

   – Давай стрельнем этого гада.

   Смолет было слышно, но не было видно. Даже двумя руками я не мог осилить пружину курка, но солдат помог. Винтовка грохнула (ясно, что вертикально в небо). Надо же было тому случиться, что того гада все-таки сбили, я видел падающий самолет с длинным черным шлейфом дыма, слышал его рев при снижении и взрыв при падении. Солдаты уверяли, что подстрелил фашиста именно я.

   Пзже, в подмосковном детском доме, мне случалось колотить ребят за то, что не верили мне, а бывало, и меня колотили за то, что я говорю неправду.

   Вспитательница детского дома объяснила, что это было стечением обстоятельств и что я все равно молодец. Но лет до тринадцати во мне жила уверенность, что фашиста сбил именно я.

   А. ВОРОНКОВ, работник автозавода «Урал».

   Работали за еду

   Рссказывает моя бабушка Елизаветы Николаевны Кощеева:

   – Родилась я в селе Соколовка Уйского района. В нашей семье было трое детей. Жили в нужде и впроголодь. В 1942 году из деревень в город забирали подростков для учебы и работы. Из Соколовки забрали двух девчат, в том числе меня и одного парня. Так попала в ремесленное училище. Было мне в ту пору четырнадцать лет. Обучение было такое – показывали, что нужно, и сразу работали.

   Автозавода тогда еще не было, а стояло всего два барака – для узбеков и для нас, учащихся ФЗО. Начинали ставить завод, привозили оборудование, устанавливали станки. Дети и женщины шлифовали доски на станках, делали в них отверстия, а мужчины сколачивали. Плели арматуру, таскали землю – в общем, делали любую работу. Взрослым платили очень мало, а подростки работали только за еду. Кормили плохо: баланда да двести граммов хлеба.

   Вкоре стали привозить пленных немцев. Для них построили барак. Он был загорожен, стояла охрана. Мы хотя и работали уже, но были еще детьми. Подходили к заграждению и менялись с пленными всякими безделушками.

   Нмцы стали помогать нам ставить завод. Однажды был случай, когда пленный немец Гано нечаянно сунул руку в станок и ее оторвало, а он бегает по цеху, машет рукой и кричит что-то по-немецки. Очень страшно было нам.

   Лба КАРАВАЙЦЕВА.

   Горсть земли из-под Калуги

   Мй прадед Сергей Константинович Белев родился 14 января 1906 года в деревне Кирзя Байкибашевского района Башкирской АССР в семье врача. Назвали его Сергеем в честь старшего брата, который служил полковым медиком и погиб в германскую войну. Прадед окончил четыре класса церковно-приходской школы и по тем временам считался грамотным человеком. Работал председателем сельсовета, а после окончания курсов в Уфе – бухгалтером в районе.

   Вначале июля 1941 года был призван в армию. Жена Александра осталась одна с четырьмя детьми на руках.

   Мжчин провожали всем селом. Посадили на паром, что ходил через реку Уфимку, а дети и жены бежали вдоль реки, плакали и кричали.

   Падедушка закончил Чебаркульскую школу сержантов по подготовке минеров, и его отправили на фронт. Бойцы сразу же попали в окружение под Смоленском. Семнадцать суток пытались пробиться к своим. С тяжелыми боями наконец удалось вырваться из окружения недалеко от Москов-ской области, переправившись через реку Ургу. Девять дней отдыха на восстановление сил пролетели как один миг, и снова отряд отправили в действующую армию. Дан был приказ разминировать поля и дороги около деревни Троица Смоленской области. 2 января 1942 года отряд стали очищать путь для наших бойцов. Прадедушка, выполняя этот приказ, подорвался на мине на глазах своего односельчанина, который после войны рассказал моей прабабушке о гибели ее мужа.

   Псле войны прабабушка долго искала могилу погибшего мужа. Деревни Троицы уже не было (сожгли фашисты), поэтому поиски были затруднены. В 1982 году пришло письмо из военного комиссариата, что прах воинов, похороненных под бывшей деревней Троица, перезахоронен в городе Юхнове Калужской области. Собрав детей, бабушка поехала в Юхнов. С могилы на родину она привезла горсть земли.

   Вадимир ЕРМИЛИН.

   И все-таки не унывали

   Оень люблю слушать рассказы моей бабушки о ее военном детстве.

   Вдь мне сейчас почти столько же лет, сколько ей было тогда. И невольно думаю: а смогла бы работать и жить так, как она? Наверное, нет. Не могу себе представить, что можно терпеть холод, постоянный голод, работать по 12 часов.

   Вт что рассказала мне бабушка, Антонина Кирилловна Нечеухина:

   – Мне было 15 лет, когда пришла на эвакуированный из Москвы завод «Динамо». Работали в две смены. Станки высокие, приходилось ставить ящики под ноги, чтобы достать до ручки станка. Тяжело была ночью – холодно, голодно, хотелось спать. Но мы работали и выполняли норму – это нужно было для фронта. Мастером у нас был москвич, кадровый рабочий. Жалел нас, как отец. В перерыв в ночную смену мы все спали, кто где мог, а мастер потом будил. Тогда с дисциплиной было очень строго, за минуту опоздания объявляли выговор, лишали премии. Но старались работать хорошо и нам объявляли благодарность, а иногда выдавали на цех премию. И чтобы не делить деньги на каждого рабочего, все вместе шли на берег пруда и устраивали «массовое гуляние» с угощением, купленным на премию. Это был настоящий праздник для всех, так как хлеб выдавали по карточкам – 800 граммов работающему человеку и 400 граммов – неработающему. Крупы тоже были по карточкам.

   Н как бы ни было трудно, мы не унывали. После работы часто собирались с друзьями и подругами у кого-нибудь дома, а в теплое время и на улице.

   Всемье все жили ожиданием коротеньких, но дорогих для нас писем. Мы читали и перечитывали строки, написанные в перерывах между боями, и желали только одного – чтобы все вернулись живыми.

   Осана АМЕЛИЧЕВА.

   Если бы не они…

   Мй дедушка, Виктор Григорьевич Жолобов, родился в 1931 году. О своем довоенном детстве почти не рассказывает. Наверное, это было обычное счастливое детство советского мальчишки. К началу войны деду было десять лет. Конечно, это не тот возраст, когда уходили на фронт, но и в тылу было не легче, чем на передовой. И если бы родители ценой своего здоровья, а зачастую и жизни, не сохранили поколение этих детей, не было бы наших мам, а значит и нас.

   Всемье было трое детей: старшая Лида, Витя и младший Лева. Мама работала в пельменной, и это очень выручало в первое время. Жили Жолобовы в маленьком уральском городке Лысьва. Лысьвенский металлургический завод (ЛМЗ) с начала войны перешел на выпуск оборонной продукции: оружейные и артиллерийские снаряды, авиационные бомбы, солдатские котелки…

   Мло кто знает, что каски для воинов Красной Армии выпускал единственный в стране ЛМЗ. Миллионам солдат и офицеров спасла жизнь лысьвенская каска, которая, может быть, прошла через руки моего прадеда Григория Жолобова. Он как раз и работал в том цехе, где выпускали каски.

   Вйна набирала обороты, в тылу наступал голод. Жолобовы были городскими жителями, все приходилось покупать. Пока мама и старшая сестра были на работе, голодные мальчишки искали на помойках картофельные очистки, огрызки от яблок, рисовали игральные карты и меняли их на какую-нибудь еду. Когда голод достиг апогея, моя прабабушка Анна собрала оставшиеся ценные вещи и пошла в деревню, в надежде добыть немного картошки. Она была очень истощена и по дороге умерла. Прадедушка остался один с детьми. Он работал по шестнадцать, восемнадцать часов в сутки, чтобы прокормить, сохранить ребят. Все заработанные крохи отдавал им. Вместо мамы стала Лида.

   Эо была дружная, сплоченная семья. Старшие любили и берегли младших, маленькие уважали и помогали. Папа вскоре заболел, в конце войны его парализовало, и он уже не поправился. Умер прадедушка в больнице на руках у повзрослевшего сына, моего дедули. Тетя Лида и дальше помогала Виктору, а особенно – младшему Льву. Ее не стало недавно, в 2004 году.

   …У всех троих замечательные семьи, дети и внуки. Всю жизнь Лида, Виктор и Лев были очень дружны, поддерживали друг друга и добрым словом, и делом во имя доброй памяти своих родителей Григория и Анны.

   Юия МУХАМЕТГАЛИНА.

   Находчивость Зоси

   Умоей прабабушки Маши был брат Иван Павлович Ивонин, 1910 года рождения. До войны он работал в сельской школе. В июле 1941 года был призван на фронт. В первом же бою был тяжело ранен и попал в плен к немцам. Его отправили в концлагерь, который находился в Польше.

   Ддя Ваня несколько раз бежал из лагеря, но его ловили и даже травили собаками. В 1943 году бежал еще раз, и его спасла женщина из небольшого городка. В этом городке действовала подпольная организация, и дядя Ваня стал бороться с фашистами вместе с ними.

   Ои получили задание взорвать немецкий штаб, который сильно охранялся. Тогда Зося – дочь хозяйки, где жил дядя Ваня, сказала, что отвлечет внимание часовых. Городок этот был небольшой, старенький, улицы вымощены булыжником. И вот что придумала Зося. Она взяла велосипед, на котором у колес не было шин, и поехала по булыжной мостовой, мимо часового. И такой поднялся грохот! Часовой оставив пост, побежал за Зосей.

   А у нее были косы длиной до колен. Поймав за косу, часовой стал трепать ее, а другие часовые, схватившись за животы, хохотали. В это время подпольщики подложили взрывчатку под зданием, а сами, отбежав подальше, подали знак Зосе. Зося вырвалась из рук часового и бегом домой. В это время прозвучал взрыв. Так подпольщики выполнили задание.

   Зписала Наташа ДОРОЖКИНА, правнучка Ивана Ивонина.