В июне сорок первого Вениамину Богачеву было шестнадцать. Только что окончил ремесленное училище в Миассе, устроился на работу в Челябинске на завод имени Орджоникидзе, получил первые заработанные деньги. Жил в общежитии и считал себя самым везучим из всей миасской молодежи того времени.

   А потом начался голод. Вернулся в Миасс, а все друзья уже на фронте. Пришел в военкомат, спросил: всех отправили, а меня нет? Ответили: успеешь. Спустя год получил повестку. Штурмовал Северную Двину, освобождал Прибалтику, участвовал в Параде Победы. Награжден медалью «За Отвагу», орденом Славы 3-й степени, орденом Красной Звезды. С волнением смотрел по телевизору парад ветеранов. «К юбилею наши еще выйдут, – говорит Вениамин Иванович, – а потом, наверное, все. Шестьдесят лет прошло, самым младшим уже по восемьдесят. Это будет последний парад нашей Победы!».

   – Вениамин Иванович, к параду мы еще вернемся. А вот сама война, где она для вас началась?

   – После того, как получил повестку (а это было в декабре 42-го года), нас с распределительного пункта отправили на подготовку в поселок Шершни под Челябинском. В сорок первом там готовили лыжный батальон, а после организовали школу снайперов. Приехали, смотрим – полигон, землянки… Так прожили почти год. Учеба всем давалась тяжело, то холодно, то душно, постоянные нагрузки, недосыпания… Питание тоже было неважное – перловка и три сухаря в день. Зато стрелять научили отлично. Позже благодаря своей подготовке попал служить в полковую разведку.

   Чо особенно запомнилось из школы, так это дисциплина. Был случай: возвращались с учений на обед. Рядом идут сержант, пулеметчик, его помощник и еще один курсант. Помощник несет винтовку и несколько дисков от «Дегтярева».

   Ппросил помочь сержанта, а тот отдал эти диски курсанту. Он же их бросил на землю. Сержант поднимает и снова ему на плечо. Курсант развернулся и сержанту штыком в лицо. Рана пустячная, думал, посадят в карцер, а оказалось хуже. Выстроили всю школу и публично расстреляли.

   П окончании попал в 27-й Демидовский пехотный полк, это Прибалтийский фронт.

   Ве рвались на передовую, выцеливать немцев, но снайперами нам послужить не пришлось. Опять – подготовка. Сутками напролет учились преодолевать водные преграды. Оказалось, нас готовили к форсированию Северной Двины в Белоруссии. В июне пошли на штурм. Началась операция «Багратион».

   Нш батальон шел самым первым. Перед форсированием построили в шеренги, пришел политрук полка и пообещал, что первым, достигшим того берега, будет присвоено звание Героя Советского Союза. Помню артподготовку перед наступлением. Противоположную сторону обработали около пятисот стволов артиллерии и «Катюши». Зрелище жуткое, словами не опишешь.

   – Наверное, после такого обстрела там никого не осталось?

   – (Смеется). Немцы хорошие вояки. Если встали, то встали. До конца. Только снабжение у них начало хромать уже в 43-м году. А у нас, наоборот, боеприпасов не жалели. Двину форсировали на плотах. Разобрали все постройки, оказавшиеся рядом. Мне досталась дверь от бани, на ней и добирался до того берега.

   Преправились и сразу в бой! От нашего батальона тогда осталось всего двадцать человек. Героя так и не дали, пришли из штаба и вручили нам медали «За Отвагу».

   Чстно говоря, и ей был очень рад, тогда это была очень почетная награда!

   Птом пошли на Литву. В Прибалтике тогда стояла немецкая группировка около 200 тысяч солдат. Окопалась крепко. Считай, деваться некуда, за спиной Балтийское море. В июле получил первое ранение. Месяц пролежал в госпитале, а когда вернулся, уже был зачислен в разведроту.

   – Языка приходилось брать? Судя по фильмам, это была прямая обязанность разведчиков?

   – Языка три раза брал! Не знаю, как это делается в современной армии, а тогда просто шли в тыл врага. Ползком приходилось ползать десятки километров, если командир группы чересчур осторожный. Как-то раз получили приказ определить расположение частей. Выбрали дот, подкрались ночью. Немцы народ очень аккуратный, у них привычки были, на которых мы их ловили. Сменяется караул, пулеметчик обязательно подойдет и проверит, рабочий пулемет или нет. Даст короткую очередь. И так через каждые два часа. Ну и выбрали время, когда до очередной смены у них оставалось полчаса. Подползли с трех сторон, а там человек пять. Бросили гранаты, они кто куда, шум подняли. Кого перебили, а пулеметчика раненого взяли. Отход наш минометчики прикрывали.

   Дставили языка, а на утро немцы отошли назад километров на тридцать, пришлось идти снова. За эту операцию я получил орден Славы 3-й степени.

   Был еще такой случай. Отправились с группой на правый фланг немецкой линии обороны и заблудились. Вышли на опушку, смотрим – траншеи, непонятно чьи лопаты в пирамидках и литовский сарай с высокой крышей. У сарая спит часовой. Сняли его, заглянули в постройку, а там немецкие подростки лет по пятнадцать, если не меньше. Саперы! Чумазые, спят вповалку. Взяли тихо двоих, остальные даже не проснулись.

   Дставили их в штаб, командир полка долго смеялся – где, говорит, таких вояк откопали? Мы еще не знали, что немцы начали мобилизацию детей. Вызвали переводчика, допросили и решили их отпустить. А они не уходят, говорят, если вернемся, расстреляют. Командир полка сам вывел их на нейтральную зону и отпустил, сказал только на прощание: передайте своим, что мы детей не расстреливаем.

   Вразведке я воевал до декабря 45-го года, затем направили на курсы офицеров, роте не хватало командира взвода разведки. Уже перед экзаменами построили всю школу и объ-явили, что война закончилась, звания мы получать не будем.

   Н следующий день построили снова, разбили по шеренгам, долго присматривались, выбирали. Отобрали двести человек, затем пятьдесят, а потом из всей школы нас осталось только пятеро. Отправили под Москву на станцию Шолохово, там узнали, что будем участвовать в Параде Победы!

   – Рассказывают, это было грандиозно?

   – Еще бы, не то слово! Таких парадов больше никогда не будет! С каждого фронта отбирали семь батальонов по 200 человек. Сутками отрабатывали «коробку», а когда шагали по Красной площади, играли три больших оркестра, все равнялись на Сталина, так что видел его очень близко. Рядом с ним стояли Буденный, Берия, Ворошилов, еще кто-то…

   Пошли, а на душе, что-то такое – не могу описать! Праздник! Вернулись в расположение, на наших тумбочках посылки от Черчилля, каждая весом по три килограмма. Мне досталась английская жакетка, клетчатая, очень удобная, и конфеты, каких еще ни разу не видел! Потом были увольнительные по Москве. Куда ни глянь – везде наши парадные мундиры, все в орденах. Ходил по театрам, кино, просто по набережной… Жизнь действительно начиналась так, как после войны только может быть. Из Москвы вернулся в школу, а наших уже бросили на войну с Японией.

   Дмал, отправят догонять часть, а дали отпуск. Уже дома снова вызвали в военкомат, отправили служить в железнодорожную военную комендатуру. Прослужил почти до 50-го года. Уволившись, пошел работать на завод машинистом и так до пенсии.

   – Вениамин Иванович, а из миасцев ни с кем не встречались на параде? Например, с Николаем Жаровым?

   – С Колей мы с детства были знакомы. На фронт он раньше меня ушел, а во время войны мы не виделись и на параде тоже. Иногда представляю себе: встретились бы в Москве после Парада… Тоже ведь где-то гулял по столице, радовался новой жизни.

   Н судьба. Мы часто с ним этот день вспоминали, по телефону часами общались.

   Кгда узнал, что он умер, тяжело на душе стало. Рано ушел.

   Яжизнь интересно прожил. И на доске почета был не раз, и работал по совести, а когда не включили меня в энциклопедию города, как участника парада, обидно стало. Это не значит, что я только этим горжусь и все. Но ведь ничего подобного уже никогда не будет. А я там был и просто хочу, чтобы меня не забыли!

   Фто В. СУРОДИНА.