Рейтинг популярности нашего коллеги – собственного корреспондента «Челябинского рабочего» Сергея Лихачева как на дрожжах вырос в мае, когда в Миассе стали стремительно разворачиваться события вокруг Владимира Григориади. «Челябка» и ее собкор «утерли нос» всем без исключения печатным СМИ, рассказав уже на следующее утро об аресте мэра и затем в каждом номере посвящая читателей во все новые подробности.

   ПД МИКРОСКОП ОБЩЕСТВА

   — Сергей, эта история с прямой угрозой чем-нибудь закончилась?

   — Пока, слава Богу, ничем. Я написал заявление, жена говорит, что пару раз домой заходил участковый. Но поскольку рабочее время у нас с ним совпадает, встречи пока не получилось. Было бы проще прислать мне повестку, но милиция, как видно, легких путей не ищет. Думаю, все закончится постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела.

   — Если вернуться к тем майским событиям, то не считаешь, что они показали ориентированность общества на скандалы? Да и «Челябка», эксплуатируя арест главы города, решала проблему роста своего тиража и в Миассе, и в области в целом.

   — Как и любая другая газета, мы идем за событием, не более того. Когда случился арест Григориади, у меня был второй день отпуска, но понятно, что в данной ситуации это ничего не означало. Скандал такого уровня обречен стать темой номер один, во всяком случае, в масштабах области. Мы отдали Григориади две первые полосы подряд и не ошиблись — газета раскупалась не только в Миассе, но и по всей области.

   Чо касается ориентации общества на скандалы, то я бы поставил вопрос по-другому. Людям, безусловно, интересно знать, кто и как ими управляет. И, строго говоря, общественно-политические СМИ для того и существуют, чтобы этот интерес удовлетворять. Упрекать общество, что его притягивают скандалы, смешно. Особенно, когда в центре скандала стоит выбранная этим обществом фигура. Закрытость власти — одна из глубочайших проблем России. Нам всем стоит это осознать, как и то, что на сегодняшний день местные СМИ не готовы, к сожалению, бороться с этим на должном уровне. Не готовы, прежде всего, экономически.

   — Имеешь в виду зависимость местных СМИ от денег, получаемых из бюджетов?

   — В том числе. Меня очень смущает, когда редактор газеты может позволить себе фразу «мы сверяем свое перо с интересами администрации». Смущает более всего не то, что он эти интересы сверяет, а то, что сверяет их не под подушкой, не с холодной испариной на лбу — «а вдруг заметят», а вполне публично. Ведь это означает, что и общество, увы, не готово на такие высказывания реагировать.

   Вход из кризиса административного подобострастия один — газета, журнал, телекомпания — любое СМИ должно быть самостоятельным бизнесом. Рекламный рынок местечковой России становится все более емким, и я уверен, что сейчас, пусть не без труда, пусть не без принятия каких-то нестандартных решений, но уже можно правильно выстроить экономику газеты или телеканала.

   Кнечно, для нас это лишняя головная боль, но для общества — великое благо.

   Н и, конечно, самоцензура. Убежден, что газета, в которой нет штатного юриста, загруженного исками о защите чести и достоинства, не может быть интересной в принципе. Как и газета, которая эти иски проигрывает.

   — Вот мы и получили идеальную газету: 15 человек пишут, власти зеленеют от злости, юрист без устали выигрывает иски. Это «Челябинский рабочий»?

   — По счастью — да. Журналистов у нас побольше, поскольку работаем на область, во всем остальном так оно и есть. Если сказать витиевато — мы без устали препарируем власть и бросаем ее под микроскоп общественного мнения.

   — Если не секрет, как власть к этому относится? На твоем примере.

   — Думаю у меня сложились нормальные, конструктивные отношения со всеми администрациями — а в моей собкоровской зоне их пять. В том числе и с администрацией Миасса. Правила игры очень просты: любое обращение журналиста к власти — это общественный запрос. Чиновник, как и журналист, находится на работе, значит это не дружеское общение, а рабочая встреча. И она вовсе не обязана проходить в обстановке полного взаимопонимания. Постепенно власть предержащие эти правила принимают. Во всяком случае, я могу припомнить лишь один отказ во встрече — заместитель главы по социальным вопросам Карабаша, будучи очень недовольным одним из моих материалов, в телефонном разговоре назвал его "статейкой" и бросил трубку, полагая видимо, что от этого журналист впадет в ступор, уволится и сопьется. Что ж, материал вышел без его мнения, а глава Карабаша Улановский сказал мне, что со своим чиновником побеседовал.

   Ее раз — мы не просим информацию, мы ее запрашиваем. И не для себя, а для своих читателей.

   РЕЗОНАНС БУДЕТ НЕ ХУЖЕ

   — Чтобы губернатор оперативно создавал комиссию и направлял ее разбираться, проверять изложенные в статье факты – такое ведь крайне редко бывает. Как понимаешь, имеется ввиду твой нашумевший «Властный извоз». Отношения после этого с миасской администрацией, надо полагать, вконец испортились? Через день да каждый день обвиняли, наверное, что ты не патриот своего города?

   — Безусловно, «Властный извоз» – это отдельная «песня». Тут много пластов. Были задеты интересы немалого числа людей – бизнесменов, руководителей УВД, администрации. Материал инициировал какие-то комиссии – губернаторские, милицейские, прокурорские. Был нанесен значительный урон имиджу Миасса, и без того потрепанному майским скандалом. На обывательском уровне мне сейчас сложнее жить в городе.

   Чо же касается работы… Не знаю. Не так давно виделся с Карповой, Грицуком, Серко, говорил по телефону с Савостицким. Не думаю, что кто-то будет отказываться встречаться и что-либо комментировать. А большего и не нужно.

   Чо касается обвинений в непатриотизме — то без комментариев. Патриотизм каждый понимает по-своему, здесь ничего не сделаешь. К примеру, я полагаю, что в одном моем материале больше патриотизма, чем в годичной работе иного чиновника. Это с какой стороны посмотреть.

   — После выхода статьи было какое-то давление?

   — По сути, нет. Мне передавали слова разных затронутых материалом людей. Один якобы сказал, что там правды — всего 30 процентов. Но в суд подавать не спешит, а был бы шикарный процесс. Конечно, началась игра «найдем заказчика» — ради кого Лихачев администрацию мочит. Перебрали многих, но по мне, это даже не смешно. И уж во всяком случае, совершенно не ново.

   — Журналистские расследования – это твой «конек». Занимался ими, когда работал в «Миасс ТВ», теперь вот – в «Челябинском рабочем». Но ведь, как говаривал один киногерой, «хлопотно это». Не появляется желание бросить?

   — Нет. Для начала — это жутко интересно, хотя по сути, настоящий «сюр», когда один журналист подменяет собой целую следственную группу, обладая при этом куда более скромными возможностями по добыванию информации. Но расследования нужны обществу, поскольку правоохранительные структуры у нас, считаю, погрязли в хороводе взаимных обязательств с властями.

   Птом, что касается «Властного извоза», то радует действенность публикации — губернатор назначил комиссию в день выхода газеты, а через сутки я уже общался с представителями областного ГУВД. Правда, что там правоохранители накопали и чем все дело закончится, не знаю — и милиция, и прокуратура пока хранят молчание. В отличие от них, первый вице-губернатор Владимир Дятлов «Челябку» принял и своим видением миасских проблем поделился.

   Влюбом случае, материал вышел не зря, он что-то сдвинул, на кого-то надавил, заставил задуматься, а то и затаиться. Значит, надо продолжать.

   — Нам ждать новых публикаций этого жанра?

   — Вот это могу твердо обещать. Сейчас работаю над целой серией материалов, пока не могу сказать о чем. Думаю, резонанс будет не хуже, чем от «Властного извоза». А воздух в Миассе после публикаций станет немного чище.

   — Тебе довелось и на телевидении поработать, и в газете. Если сравнить?

   — Телевидение – это, конечно, особый драйв. В чем-то интереснее. Но, с другой стороны, зависишь от кучи людей. От оператора – его настроения, умения снять. От монтажа... Там работает команда над каждым материалом.

   Вгазете тоже важно, как твой материал поставят, проиллюстрируют. Но ритм другой, есть возможность остановиться, подумать. На телевидении – снял, прибежал...

   Иеще. Не секрет, что к газетам предъявляют намного больше исков. Человек может возвращаться к материалу снова, с каждым прочтением увеличивать обиду. У нас в газете – штатный юрист. Если журналист предполагает, что его материал может повлечь судебное преследование, то он в обязательном порядке вместе с юристом смотрит аргументацию, документы, показания людей. Конечно, если материал необходим газете, нужен обществу, редактор может пойти и на возможный проигрыш в суде. Потому что, к сожалению, не все, что становится известно журналисту, можно доказать документами. Ведь порой пользуемся источниками информации, которые обещаем не раскрывать. А это, понятно, сразу ставит не в очень ловкое положение перед правосудием. Но опять же, это делается в интересах общества.

   — У тебя не интересовались источниками информации?

   — Так это бесполезно. Правило – четкое: если не назвал источник в газете, то не раскроешь его нигде. Западные журналисты (не беру Америку – там все ясно!), даже журналисты стран Восточной Европы уже заявляют, что готовы сесть в тюрьму, но не раскрыть источник информации. Ведь если газета хоть раз отойдет от этого правила, то боюсь, что у нее больше источников не будет вообще.

   Кк-то была встреча с одним человеком, на которого, скажем так, собирал материал. Тяжелая такая встреча... И он сказал: «Задаешь вопросы будто мы на суде». Я ответил, что в принципе это хуже, чем суд. Решение суда можно обжаловать в массе инстанций, а приговор в виде материала – очень тяжело. Конечно, если подать в суд на газету, доказать свою правоту... Через несколько месяцев выйдет опровержение. Но эффект-то весьма далек от самого материала.

   Пэтому и хотел бы сказать всем чиновникам, которые вынуждены давать нам информацию, одно. Нельзя закрыться от прессы. Умный человек этого себе не позволит. Эти люди должны понимать, что в любом случае лучше говорить правду и пытаться объяснить свою позицию. Если она, конечно, есть и ее возможно объяснить. Если же нет — совсем грустный случай.

   Дмаю, со временем мы, весь журналистский цех, научим всех, кого называем публичными людьми, отвечать на вопросы.

   АМЕРИКА ОТКРЫЛА ГЛАЗА

   — Не так давно тебе удалось пройти стажировку в США, то есть можно говорить о каком-то заокеан-ском опыте. Помогает?

   — Две недели стажировки в США открыли глаза на совершенно другой подход к журналистике. Американские журналисты — это очень независимые люди. Антагонизм СМИ и власти обеспечен там исторически, так сложилось. У государства нет своих средств массовой информации — правительству просто запрещено их иметь. Единственное бюджетное СМИ — это «Голос Америки», которому за это не разрешено вещать на территории США. Другими словами, американский налогоплательщик не хочет, чтобы его дурили за его же деньги.

   Пражает размах американской прессы. Во Флориде есть городок Санкт-Петербург. Вместе с окрестной Тампой там проживает примерно 200 тысяч человек, то есть вполне сопоставимо с Миассом. Так вот, издание «Санкт-Петербург Таймс» владеет тридцатиэтажным зданием, которое занимает сама. В газете более тысячи сотрудников!

   Чо же касается расследований, то там все на этом помешаны после того, как двое журналистов вдруг проснулись знаменитыми — по следам их публикации Никсон лишился президентского кресла. Сейчас это миллионеры.

   Н не всем, конечно, достается такая слава. В уже упомянутой «Санкт-Петербург Таймс» мы встречались с репортером, женщиной, которая, по сути, спасла от электриче-ского стула обвиненного в убийстве человека. На расследование ушло полгода, но она нашла европейского туриста, который, будучи в Америке, совершенно случайно записал на видео момент совершения преступления, но решил не связываться и не заявил в полицию.

   М беседовали с журналистом, который вывел на чистую воду судью, любящего… насиловать женщин.

   М встречались с журналистом, который около года расследовал восемь(!) убийств, совершенных нью-йоркской бандой, вывел полицию на главаря.

   Эизодов же касающихся коррупции властей или крупных корпораций — не счесть.

   Мжно безо всякого преувеличения сказать, что американская журналистика стоит на страже демократии и работает во благо общества. Влияние прессы и телевидения на власть чудовищно.

   Кнечно, и там есть проблемы, в том числе и заказных материалов. Но скорее это все же единичные случаи, а не система, американская журналистика уже переболела этим.

   Еть проблема крупных информационных корпораций, стремящихся скупать все новые и новые издания. Монополизм в СМИ столь же страшен, как и зависимость их от власти.

   — А возможно ли там давление на журналиста?

   — По счастью нет. Самое страшное там — проиграть судебный процесс, поскольку иски могут быть разукрашены десятком нулей после единицы.

   ВСША очень четко разделены частная и общественная жизнь. Судья будет защищать от вмешательства прессы домохозяйку, но не политика — последний сам выбрал публичный вариант своей жизни.

   Бывают и казусы. Одна женщина, как раз домохозяйка, была поймана полицией за управлением автомобилем в нетрезвом виде. Местная газета расписала этот случай и нарвалась на иск. Истица утверждала, что журналисты влезли в ее частное пространство. Но, поскольку она была председателем местного общества трезвости (в Америке люди просто помешаны на разного рода общественных организациях), суд счел, что в данном случае это вполне публичная фигура и не может быть защищена принципом невмешательства в частную жизнь.

   — С Америкой более-менее ясно. А куда, по-твоему, движется Россия? К подлинной свободе слова или наоборот?

   — Пока сложно сказать. Одно знаю точно — сейчас важна не столько законодательная свобода слова, сколько внутренняя потребность журналиста ею обладать. И, конечно, желание общества это свободное слово слышать.