Вздушный старт и другие «услуги»

   — Владимир Григорьевич, несмотря ни на что в ГРЦ работа на перспективу идет. Взять тот же проект «Воздушный старт». Кстати, как родилась сама идея?

   — В этих стенах, еще в 1969 году. Тогда под названием «МАРК» – межконтинентальный авиационный ракетный комплекс. Пытались разместить ракету второго поколения на АН-22, «Антее». Через три года даже вышло постановление правительства, но дальше проекта дело не пошло. Заново он родился четыре года назад. И хотя мы были родоначальниками – непосредственно подключились лишь год назад. Так что воплощаем теперь свою идею.

   Ткой старт интересен прежде всего тем, что его можно осуществлять с любой точки над поверхностью земного шара. Любое наклонение орбит, досягаемость, да и энергетики для ракеты, чтобы вывести полезную нагрузку, требуется значительно меньше. Не нужно строить и стартовые комплексы, стоимость которых доходит до трети от всего проекта. Самолет АН-124 «Руслан» многоцелевой, так что экономим порядка 130 миллионов долларов.

   — Но финансирование, несмотря на экономию, все равно необходимо.

   — А государство никакого отношения к проекту не имеет, кроме разрешения на передачу четырех «Русланов» из Минобороны в аренду производственному объединению «Полет». Создана аэрокосмическая корпорация «Воздушный старт», в нее вошли ГРЦ «КБ им. академика В. П. Макеева», ЦСКБ «Прогресс» (г. Самара), АНТК им. Антонова и «Полет». Надо отдать должное последнему. «Полет» – генеральный перевозчик грузов для «Росавиакосмоса», но возит еще и абсолютно все: от цветов до американского самолета-шпиона, который Китай у себя посадил. Заработанные деньги вкладываются в совместный проект.

   — Неужто так зарабатывают?

   — На весь проект таким образом заработать денег трудно. Потому и появился стратегический партнер – Индонезия, которая хотела бы осуществить впервые этот проект у себя.

   — В военных целях?

   — Ни в коем случае. Только для космических исследований, запуска спутников связи, экологического мониторинга, дистанционного зондирования Земли. Ну, а самое главное – престиж. Рассуждают так: «Почему мы не можем позволить себе создать такой комплекс? Нас, индонезийцев, 228 миллионов. Какая-то Австралия, где всего 18 миллионов, замахивалась на три проекта – «Протон», «Ангару», «Единство» на островах Рождества, Хамокхил».

   — Не обидно, что все пойдет под чужим флагом?

   — Не совсем так. Еще Евгений Максимович Примаков подписал распоряжение правительства, где четко сказано: созданная система может быть использована в том числе и в интересах России. То есть, если понадобится запустить какие-то спутники в интересах страны, проблем не будет.

   — А Минобороны?

   — Вопрос боевого использования проекта не стоит, а вот для Военно-космических сил очень заманчиво: спутники разведывательные, навигаторы, целеуказатели.

   — И сколько времени уйдет на создание комплекса?

   — Максимум пять лет. Вскоре защищаем эскизный проект, если финансировать дальнейшую разработку будут индонезийцы, то наверняка предложат свои варианты экспертных комиссий. А где-то в сентябре должны приступить к разработке рабочей документации.

   — Еще кто-нибудь над подобным работает?

   — Американцы. Система «Пегас».

   — И у них уже рабочее проектирование?

   — Да, тут они опережают. Но их комплекс с точки зрения вывода полезных нагрузок гораздо меньше. Мы сможем вывести на опорную орбиту три тонны, у них – меньше пятисот килограммов. Да и нет такого соревнования как прежде, на первом плане – потребительские качества. Если бы был боевой комплекс – другое дело. А так, какие проблемы? Есть заказчик, есть рынок космических услуг, делаем коммерческий проект, который должен окупиться.

   — Если продолжить тему космических услуг, то за десять лет ГРЦ настоящий прорыв сделал. Взять сотрудничество с Германским космическим агентством. Кому-то ведь должна была прийти в голову идея использовать боевые ракеты перед завершением сроков эксплуатации для экспериментов.

   — Идея использовать боевые ракеты пришла нашим специалистам. Началось все с того, что немцам нужно было проводить эксперименты с использованием невесомости. Выращивали монокристаллы, делали интерферон, биопрепараты. Есть в Кельне труба, но там можно обеспечить только 5—7 секунд невесомости. Времени мало, пространство ограниченное. Мы же можем дать 20—30 минут и в реальных условиях. Зная их задачи, предложили свои варианты, начали приспосабливать свои ракеты. Вот и получилось.

   — Теперь и президент их агентства сюда наведывается.

   — Да, господин Виттиг, посмотрев нашу экспериментальную базу, познакомившись с заделами, сказал буквально следующее: «Увидел в три раза больше, чем ожидал».

   — И что, слегка обалдевший поехал в благополучнейшую Германию? Вы со многими зарубежными специалистами встречаетесь и интересно, как нас сейчас воспринимают: в России все напрочь загублено или, наоборот, зря паникуем?

   — По-разному. Если взять реальную действительность с элементами моих умозаключений, то ситуация такая. Когда развалился Союз, то куда нас только пристегнуть не пытались! Министерство промышленности России, Гособоронпром, Миноборонпром, Минэкономики и, наконец, Росавиакосмос... Не успевали узнать фамилию очередного начальника, одно время во главе ракетостроения вообще судостроитель стоял. Блуждали до 1998 года. Все кому не лень говорили примерно одинаково: какой еще ГРЦ, давно все умерло. Жили лишь потому, что работали на ВМФ, существующие комплексы нуждались в гарантийном авторском надзоре. Вели разработку темы «Барк», но это было что-то вялотекущее, денег практически не выделяли. Можете себе представить, если летные испытания как правило проводились в течение года—двух, то здесь от пуска к пуску проходило три года.

   А когда в 98-м наконец-то оказались в Российском авиационно-космическом агентстве, когда опять стали работать с профессионалами, фирма снова зазвучала. Исключительно благодарны генеральному директору Росавиакосмоса Юрию Николаевичу Коптеву. За относительно небольшой промежуток времени и он сам у нас бывал, и Илья Иосифович Клебанов в ранге вице-премьера, и главком ВМФ Владимир Иванович Куроедов. В результате мы стали одним из предприятий ВПК, вокруг которого будет создаваться интегрированная структура. То есть центр официально признан. Хотя и не утрачивали никогда своих позиций, просто Москва пыталась замалчивать.

   Дже того же господина Виттига, когда он приехал сначала в Москву, отговаривали от визита на Урал: «Зачем вам туда? Все есть здесь, в столице». В открытую лоббирование идет, чтобы деньги в Москве аккумулировались. А как порядочность фирмы измеряется, думаю, все знают. Она прямо пропорциональна расстоянию от Москвы.

   Пртбилет № 19

   — Даже по нашему разговору видно, что экономику от политики отделить невозможно. Вы входите в центральный политсовет «Единой России». Зачем? Партия власти, у некоторых прочное мнение, что изначально мертворожденное дитя Кремля...

   — Постараюсь объяснить. Видите на столе флажок «Единства»? В 1999 году стало образовываться это общественно-политическое движение. К тому времени где мы только ни пытались объяснить, что об обороне думать надо, но долго доходило. Задержка по зарплате была до восьми месяцев. Чтобы хоть как-то повернуть процесс на правильные рельсы, пошел в «Единство». Можно сказать, стоял у истоков – партийный билет получил под № 19.

   А когда выбирали президентом Владимира Владимировича, был уверен, что даже если и не станет «Единая Россия» в полном смысле партией власти, то все равно через нее можно будет проводить здравые идеи по обеспечению обороноспособности страны. Так что можете считать, что снова я поступил с позиций прагматизма, а точнее – здравого смысла.

   — В обществе, которое принято называть цивилизованным, давным-давно в порядке вещей, что президент принадлежит к той или иной партии. И перед съездом «Единой России» было немало высказываний на эту тему. Как считаете, придем к тому, что и у нас президент будет партийным?

   — Обязательно. Все начинают признавать, что и кабинет министров должен показать свое лицо, чтобы спросить можно было. И вообще, так называемых «независимых» депутатов в Думе быть не должно. Программа нужна: куда ведешь народ?

   Иесли президента поддерживала «Единая Россия», то он, по крайней мере, должен быть сторонником этой партии. Раз строим демократическое общество, то и стремиться надо к пику его совершенства, которым мы считаем сегодняшнюю демократию во Франции, Германии или других странах.

   — А независимые депутаты напоминают того неуловимого ковбоя, скачущего по прериям...

   — ...И который никому не нужен. Полностью согласен.

   — Но в то же время не считаете, что из-за излишней заадминистрированности в «Единой России» бывают перегибы? Поднимается шум по поводу вступления в партию тех или иных артистов, спортсменов...

   — Единственно, что хочу сказать: это не шоу. Люди пришли по своим убеждениям. Некоторые ведь и в СПС вступают. Да и кто афиширует? СМИ. Журналистов на съезд вовсе не для этого приглашают. Но почему-то об обсуждаемых серьезных проблемах практически не пишут, а об этом – сколько угодно.

   Ктати, обратили внимание, насколько активизировалась «Единая Россия», в том числе и на местном уровне?

   — Но порой такое впечатление, будто состязание идет: кто быстрее к масленице или к каким-нибудь соревнованиям «пристегнется». Хотя и это надо, но...

   — А что такое вообще пропаганда идей партии? Прежде всего надо обращать внимание на реальные дела. И только программа реальных дел, а не красивые слова на бумаге, дает результат на самом деле.

   Счего надо начинать? Естественно, с массовости – партия должна быть для народа. Наш лозунг – возрождение традиций. И возрождение не только физическое, но в первую очередь – духовное. Этому и следуем.

   Хтя можно критиковать любые шаги любой партии, с этим согласен. Более того, именно такая критика заставляет шевелиться. Как любой процесс: если не подвергать критическому анализу – застопорится.

   — С точки зрения организованности вне конкуренции, наверное, КПРФ.

   — А что вы хотите – устоявшаяся партия. Хотя и есть у них молодежь, но в основном люди серьезного возраста, прошедшие школу КПСС. Традиции еще с 1898 года, когда первый съезд в Минске проходил. Но беда сегодняшних коммунистов в том, что кроме критики в адрес президента и правительства у них ничего нет.

   Ели сравнить программы КПРФ и «Единой России», то увидите очень много сходства. Я даже как-то предложил одному из региональных лидеров коммунистов попробовать сблизить позиции, поискать точки соприкосновения. Но лишний раз убедился в итоге, что вообще никаких коалиций не допускают.

   — Да и реальной власти вряд ли они хотят. Не случайно снова пошел серьезный разговор, что Зюганов ушел от борьбы за президентство в 1996 году отнюдь не бескорыстно.

   — Несколько знаю кухню, на чьи деньги кто содержится, в том числе и так называемые «мелкие» партии. Хотя в общей массе эта «мелочь» занимает процентов 25, голоса оттягивают довольно существенно. И чтобы не допустить прохождения так необходимых нам законов, «кукловоды», сидящие очень далеко, денег не жалеют.

   Стуация вообще-то довольно опасная, и поэтому наша цель – создать большинство в Думе.

   — Сами-то уверены, что это время наступит еще при нашей жизни?

   — Уверен. Иначе и смысла никакого не было бы работать.

   Иеология успеха?

   — В Манифесте «Единой России» говорится, что страна нуждается в идеологии успеха, в проекте успешной России. Какой смысл в это вкладываете?

   — Идеология успеха в том, чтобы мы наконец обрели свое лицо. Должны чувствовать себя так, как в лучшие годы чувствовал себя Советский Союз.

   — Но ведь это невозможно без ликвидации громаднейшего расслоения в обществе в имущественном плане и вытекающих из этого совершенно полярных взглядов на жизнь.

   — Страна должна быть богата, все возможности для этого есть, ведь богатство заключается в людях и недрах. Когда станем сильными, народ будет обеспеченным, и наступит тот момент, о котором говорим в Манифесте. И, разумеется, необходимо поднять производство.

   — А для этого не мешало бы прекратить политические игры. Как считаете, они когда-нибудь закончатся?

   — Конечно. Только надо сначала подкорректировать законы, принятые в 90-х годах.

   — Но Россия все еще остается византийским государством, за кулисами еще долго будет решаться если не все, то очень многое.

   — В той или иной степени это везде было и будет. У нас ярко проявляется, потому что еще на начальном этапе.

   Уе после нашего разговора Генеральный показал схему, где наглядно представлено освоение новой продукции по годам. Так вот, пробелов не было даже в самые смутные времена. Фирма ни при каких обстоятельствах не стояла на месте, смотрела вперед. Еще одно подтверждение тому – ежегодный прием на работу шестидесяти—семидесяти молодых специалистов, окончивших престижные вузы. Сейчас средний возраст в ГРЦ – 47 лет (на аналогичных предприятиях в Москве – 58), есть тенденция к его снижению. А значит, завтрашний день ракетостроения вызывает пусть и осторожный, но оптимизм.

   Впланах – выход на рынок тактических вооружений, создание ракеты-носителя «Циклон» совместно с КБ «Южное», а потом, как, улыбаясь, закончил Владимир Дегтярь нашу встречу: «Глядишь, и космопланы начнем делать».