Гнеральный конструктор Государственного ракетного центра – о себе, прагматизме, сегодняшнем и завтрашнем дне

   фирмы и страны

   Ти десятка лет отдано Владимиром Дегтярем ракетостроению. После ЧПИ – Конструкторское бюро машиностроения, уже через пять лет – лауреат премии Ленинского комсомола. Прошел путь от рядового инженера до генерального конструктора – руководителя предприятия, стал преемником традиций, заложенных академиком Макеевым.

   Нпосредственный участник разработки второго и третьего поколений стратегических морских ракетных комплексов – того фундамента, на котором стояла и стоит оборона страны. Руководил подготовкой и запуском ракет с Северного полюса.

   Дктор технических наук, профессор. Член-корреспондент РАРАН. Член центрального политсовета партии «Единая Россия».

   Истоки и тылы

   — Владимир Григорьевич, фамилия ваша хорошо известна не только в Миассе. Но знают как генерального конструктора, руководителя предприятия. А что за душой, как это преломляется в работе... Почему вас не так часто видит общественность?

   — Может, и не надо этого? Вот если бы мэром был или депутатом, тогда бы и встречи организовывал, и интервью давал. Но мои задачи как генерального, начальника предприятия совершенно прагматичны, так что на людях (кроме коллектива предприятия и смежников) демонстрировать свои внутренние качества вроде бы и смысла нет.

   — Судя по всему, вы по натуре прагматик?

   — Конечно.

   — И всегда?

   — Похоже на то. Привык жить рационально. И когда стал руководителем предприятия, старался делать все только для того, чтобы фирма если уж не процветала, то по крайней мере двигалась вперед.

   — Вы ведь родились в рабочем поселке Оренбургской области. Не думаю, чтобы там вообще заходила речь о ракетостроении.

   — А знаете, какой это поселок? Построен был в середине двадцатых годов для «двадцатипятитысячников», призванных из города поднимать сельское хозяйство после четырнадцатого съезда КПСС. Представляете, уже тогда в домах для специалистов трехкомнатные квартиры с кухнями, туалетами. Автономная электростанция с чешским дизелем, дом культуры, огромная столовая, двухэтажная школа-десятилетка, интернат, большие центральные мастерские, где ремонтировали технику со всей округи. И все, специально подчеркну, из кирпича. Напомню, в двадцатые годы. В общем, Советская власть старалась показать, как она заботится о кадрах, работающих на селе.

   — Ну, а вы-то откуда там взялись?

   — Отец родом с Западной Украины, после школы поработал пару лет – началась война. В 44-м после ранения попал в госпиталь, а в начале 45-го направили поднимать село. В Оренбурге мама училась, там и познакомились. Ее родители как раз в «Маяке» жили, отцу понравилось, учился заочно и работал. Последняя его должность – замдиректора по строительству. Там и похоронен.

   Пдход в поселке ко всему был очень серьезным. Молодые учителя, некоторые окончившие МГУ (это само по себе о многом говорит!), очень хотели дать нам знания, настолько нас увлекали... Кстати, настолько молоды были, что нам очень даже нравились.

   Внашей семье родители выписывали журналы «Знание – сила», «Техника – молодежи», «Наука и жизнь», «Радиотехника», в школе – огромная библиотека, масса кружков – физический, химический, музыкальный. Жизнь бурлила. И о космосе мы были прекрасно осведомлены. После полета Гагарина многие загорелись, появилось желание заниматься созданием космических систем. Так что совсем случайным выбор не назовешь. Тем более что брат поступил в ЧПИ двумя годами ранее.

   Шолу я окончил с медалью, поэтому сдавал только профилирующий предмет — физику. Получил «пятерку» и был зачислен.

   — Наверняка уже в процессе учебы, а потом и непосредственно в КБ поняли, что представления существенно отличаются от реальности. Это разочаровало или заинтересовало еще больше?

   — Безусловно – второе. На работу всегда с удовольствием хожу. И когда был инженером-конструктором третьей категории, и сейчас. Захватывает, да и просто интересно.

   — С этой стороны понятно. Но ведь счастье, как известно, из двух составляющих складывается – работы и дома. Женщины же разные, далеко не всем по душе, когда муж мало того что возвращается часов в десять, но еще и продолжает думать вовсе не о домашних делах.

   — Мало того. Мне вот очень часто в командировках приходилось бывать, и в очень длительных. Студентом представить не мог, что они бывают по месяцу, два, три. В голове не укладывалось, что можно делать столько времени. Говорили о каких-то испытаниях, но ведь в лаборатории они проходят день—два, от силы – неделю.

   Пнял, когда пришел на фирму и пришлось выехать на Северный флот. Месяц–другой проводил там постоянно, случалось – и все три.

   Кчему это говорю? Правильно сказали, что женщины разные. Если жена решила поддержать мужа, взять на себя все заботы о семье и детях, то тогда и отдаешься полностью работе. Мне в этом плане, конечно, с Тамарой очень повезло.

   — А как с ней встретились?

   — На строительной площадке. В институте, как и все, ездил со стройотрядом, под Курганом водохранилище сооружали. А Тамара работала в планово-техническом отделе механизированной колонны. Так и познакомились в 75-м, не прошло и полгода – поженились.

   — Если бы не было такого тыла, наверное, вряд ли генеральным стали...

   — Абсолютно верно. Голова ведь целеустремленно должна главным заниматься.

   — Хоть и считается избитой фраза о том, что «плох тот солдат...», но допускали тридцать лет назад, придя на фирму, что встанете во главе или хотя бы приблизитесь к этому уровню, по сути дела станете одним из тех, кто определяет развитие ракетостроения в стране?

   — В другом был уверен, как и многие: если полностью отдаешь себя работе, то карьера в КБ получится.

   Д и характер такой, что если что-то делаю, то должен сделать это хорошо. И дома так было, и в школе. Не мог прийти на урок чего-то не зная, посчитал бы унижением, если бы не смог ответить на какой-то вопрос. Так и на работе: если что-то поручено, должен обеспечить результат.

   Н совершенно не ожидал, когда в восьмидесятом году Виктор Петрович Макеев назначил меня заместителем начальника отдела. Причем, с таким предложением мой начальник отделения Павел Сергеевич Колесников вышел совершенно для меня неожиданно. Просто работал.

   — В то время карьера в хорошем смысле слова проще получалась. Как сами сказали, надо было просто работать, сосредотачиваться на деле. Сейчас же порой это обусловлено многими другими факторами, где-то и «прогнуться» надо...

   — Для меня это неприемлемо. Другое дело – коммуникабельность. Это качество считаю обязательным для руководителя. Тех же смежников (к примеру, разработчиков систем управления или наземного оборудования) ведь лучше убедить не грубой силой, используя чей-то авторитет, а через нормальные человеческие контакты, убеждая в целесообразности того или иного решения. При этом и себя не унижаешь, и ни перед кем не «прогибаешься». Нельзя ни в коем случае партнера считать ниже себя, даже если чисто по-человечески он тебе и не по душе.

   Кк-то и Виктор Петрович говорил, когда вместе на испытаниях были: «Нравится или не нравится тебе человек, но если делаете одно дело, обязан к нему нормально относиться. Можешь не сидеть с ним вечером в гостинице, не ходить в ресторан, но ради дела, которому служишь, обязан находить общий язык, видеть в нем партнера».

   Когда усталая подлодка...

   — На Севере довольно часто бывать приходилось...

   — Очень часто. Очень.

   — В походы ходили?

   — Самый длительный – больше месяца. В 87-м – на Северный полюс, впервые подтверждали стрельбу с северных широт. Это сегодня все уже знают, а тогда... Понятно, что американцы вели наблюдение со спутников, но надо же было подтвердить, что мы можем. И вот две недели шли, петляя подо льдами. Взяли с собой две ракеты. Я часто в рубке был, флагманский штурман Сергей Петрович Алексеев (он сейчас адмирал, начальник одного из институтов) показывал, каким фарватером идем. Кстати, карта, которая тогда была секретной, сейчас у меня.

   Пошли полюс, сделали петлю, ушли в западное полушарие, вернулись. Отойдя от полюса на определенное количество минут, всплыли и из надводного положения за час сделали два пуска. А потом – домой.

   Ткое ощущение... В лодке теряешь смену суток: когда день, когда ночь. Читали лекции морякам, лепили с ними пельмени, стояли на вахте.

   Ши, как правило, на двухстах метрах, чтобы рубкой сталактиты не задеть. А вообще там глубина четыре километра, хребет Ломоносова. Когда, возвращаясь, прошли зону битых льдов, стало можно всплыть, то впервые за месяц услышали радиостанцию «Маяк». И на душе будто весна – такое ощущение было. Одно из самых ярких воспоминаний.

   — Вы ведь не подводник. И каково оказаться впервые в замкнутом пространстве, когда вокруг – толща воды? Потом, понятно, привыкаешь, а поначалу чисто по-человечески не страшно?

   — Знаете, никакого страха не было, честное слово. Настолько были уверены в надежности техники. Конечно, знали о «Трешере», «Хиросиме». Но речь шла либо о пожаре в отсеках, либо о случайном столкновении. А чтобы из-за каких-то неисправностей механизмов, такого тогда не было. Абсолютная уверенность и в лодках, и в ракетах, которые на борту.

   — А теперь?

   — Был на лодках и с Главкомом ВМФ, и с Президентом – делал ему доклады. В последнее время какая-то слабая тревога появилась, если можно так сказать. Может, потому что за последнее десятилетие для флота по большому счету ничего не было сделано, эксплуатировали практически на износ. Сегодня стали обращать внимание. А когда знаешь, какое состояние техники, какое обслуживание... Нет, страшно не становится. Даже когда погиб «Курск», были от того места в 80 милях, но страха не испытывали.

   — В период противостояния не приходила мысль, что уйдете в поход и вдруг начнется?..

   — Уходили с боекомплектом, получали, естественно, боевое задание. И гордились этим. Тем более, тогда сдали комплекс Д-9, первую межконтинентальную баллистическую ракету, дальность которой была восемь тысяч километров. Достать могли практически от своих берегов. Одно чувство было – ответственность.

   А все ли от бедности?

   — Во времена «руководящей и направляющей» была вполне определенная перспектива на довольно длительный период, при необходимости и ресурс ЦК всегда можно было подключить. Сейчас же, честно говоря, не совсем укладывается в голове, как может работать такая фирма, когда госзаказ определяется только на год.

   — Вот это – самый больной вопрос перед генеральными конструкторами, руководителями других предприятий, директорами серийных заводов. Цикл разработки комплекса – восемь лет, а госзаказ – на год. Буквально перед нашим разговором проводил совещание с экономическими службами, смотрели, как можно обеспечить задел на начало следующего года – денег-то, как правило, в начале года нет!

   — И как работать на перспективу в таких условиях?

   — Хоть это и громко звучит, только за счет патриотизма, ответственности перед флотом. Если не будем развиваться, то наша техника уже завтра устареет. Прибыль надо пускать в первую очередь на техперевооружение, научно-исследовательские работы, но вместо этого используем как оборотные средства для выполнения госзаказа. Решаем это вместе с коллективом, люди понимают.

   Вшли с предложением, чтобы госзаказ был не на один год, а хотя бы на два—три. Все поддерживают, только пока Минфин против. Бюджет страны они, оказывается, только на год могут планировать, иначе – неразрешимые проблемы. Но, думаю, все же решим. Должен же в конце концов здравый смысл победить.

   — В тех же Штатах государство финансирует и перспективные разработки. Почему мы опять начинаем изобретать свой особенный велосипед?

   — Российский вариант? В первую очередь, от бедности.

   — Так ли уж бедны?

   — Да нет, в стране денег много. И даже очень. Складывается впечатление, что как будто кто-то просто не разрешает делать то, что нужно было бы делать.

   — Не только у вас такое впечатление...

   — Сказал так, как могу сегодня сказать.

   — А новый закон об унитарных предприятиях? На его базе можно вообще творить, мягко говоря, странные вещи, приватизировать оборонку...

   — Кроме этого закона есть постановление правительства о порядке реформирования оборонно-промышленного комплекса, по распоряжению Президента в феврале был подготовлен перечень предприятий, которые нельзя приватизировать. Мы тоже туда включены.

   Чо касается акционирования со 100-процентным капиталом государства? Есть такой вариант. Потом продавать кому-то, как мы уже не раз видели? В конечном итоге можно ведь полностью контроль потерять, особенно на сегодняшнем этапе.

   Взьмите любую мощную фирму — «Локхид», «Боинг». Государство все равно имеет около 37 процентов акций, по крайней мере – блокирующий пакет. То есть система налажена. У нас же – дикий капитализм.

   — Порой складывается впечатление, что некоторые зарабатывают немалый капитал, просто не делая то, что надо было бы. И «инвесторы» не скупятся.

   — Вот-вот, точно. Старался не говорить, но вы сами к этому пришли.

   — Так это многие уже давно поняли. Не чувствовали никогда, что в отношении вас почву в этом плане прощупывают?

   — Такого не было. Другой пример приведу. Утилизировали наши ракеты методом пуска. И когда американские наблюдатели увидели старт двадцати ракет с ракетоносца, то были просто в шоке. Не понимали: «Глупость какая-то. Почему русские согласны за наши деньги уничтожать свои такие хорошие ракеты?» Мы же почему-то принимаем их условия. Это, конечно, не призыв ничего не делать, но надо же, по крайней мере, ответственно подходить к уменьшению потенциала нашего возможного влияния.