Нйти общий язык с провинившимся подростком... Практически каждый родитель, чье чадо уже достигло этого проблемного возраста, понимающе вздохнет: задача непростая. А теперь замените «провинившегося» на «совершившего преступления», умножьте все это на несколько сотен ребят, потом на тридцать два года – и вы получите примерное представление о работе начальника психологической лаборатории Атлянской воспитательно-трудовой колонии Геннадия Яковлевича Сычева.

   В1971 году приехал он в Атлян по окончании Челябинского пединститута, получив распределение в вечернюю школу ВТК. С той поры и работает здесь, точнее – живет, отдавая пацанам не только знания и служебные часы, но и большую часть личного времени, и тепло своей души – не оглядываясь, не отмеряя, не рассчитывая на ощутимую отдачу с их стороны.

   См Геннадий Яковлевич, похоже, ничего особенного в своей судьбе не видит. На встречу с корреспондентом согласился не слишком охотно: «Зачем обо мне-то писать? Давайте я вам лучше о ребятах расскажу!». Разговор с психологом, не желающим «открываться», продвигается туговато. Что ж, обратимся к фактам.

   Иститут Геннадий Яковлевич окончил в 27 лет, поработав к тому времени на заводе имени Орджоникидзе и отслужив три года в армии. Первое время преподавал в школе Атлянской колонии русский язык и литературу. В середине 70-х руководство пенитенциарной системы (пенитенциарный – относящийся к наказанию) рекомендовало организовать в местах лишения свободы психологическую помощь отбывающим срок. Далеко не везде рекомендация была принята как руководство к действию. А в Атлянской ВТК рассудили, что дело это нужное и стоящее. Специалистов-психологов в те времена, в отличие от нынешних, можно было по пальцам пересчитать. Ну, а поскольку в педагогических вузах психологию изучают, предложили попробовать себя на новом поприще Геннадию Яковлевичу. Решение было, можно сказать, судьбоносным.

   Здача психолога состоит в том, чтобы провести диагностику личности воспитанника, дать рекомендации педагогам и периодически отслеживать, корректировать процесс перевоспитания. Однако у Сычева представление о работе свое. Редкий день уходит он домой по окончании рабочего дня. Как правило, остается в зоне до семи часов вечера и дольше, пока ребят не уведут на ужин. Несмотря на то, что в деревенском хозяйстве забот всегда полон рот.

   Врочем, многое из того, чем Геннадий Яковлевич занимается с пацанами, он за работу и не считает. Поговорить «за жизнь», позаниматься в кружке с самодеятельными музыкантами, организовать какой-нибудь праздник – это для него как бы отдушина, а не труд. Хотя, может быть, именно такое общение в неформальной обстановке и помогает найти подход к подросткам, много чего повидавшим в жизни и не слишком расположенным открывать свою душу кому бы то ни было, тем более – сотрудникам колонии.

   Вбольшинстве своем лишенные нормального детства, прошедшие через КПЗ, следствие, суд и этапы, мальчишки озлобляются и зачастую перенимают нравы, обычаи и «принципы» матерых преступников. Непросто бывает отыскать в них ту крупицу доброго, с которой может начаться поворот к позитивным стремлениям. На помощь педагогам в этом деле Геннадий Яковлевич привлек немало самых видных, авторитетных людей со всей страны. Ребята получали замечательные сердечные письма от Валентины Терешковой, Юрия Гагарина, Юрия Болдарева. Александр Солженицын прислал книги с автографами. Проникновенные слова нашел для малолетних заключенных воспитанник и последователь Антона Макаренко – Семен Карабанов, бывший беспризорник, некогда определенный ЧК в колонию. Не каждому подростку на воле выпадет честь переписываться со столь уважаемыми людьми! Возможно, для некоторых колонистов такая заочная беседа может оказаться сильнейшей нравственной встряской, началом перелома в судьбе. Все эти письма бережно хранятся в альбомах в музее Атлянской ВТК, созданном при самом активном участии того же Геннадия Яковлевича.

   Павда, как сам он замечает, раньше ребята были более восприимчивы к доброму отношению, чаще искренне раскаивались, стыдились того, что сотворили. Были у них свои кумиры и идеалы, в том числе положительные. Теперь они во многом другие. Нередко образцом для подражания становится для пацана «вор в законе». Попадаются такие, кто стремился попасть в колонию – начать «карьеру». Один из ребят совершил преступление в точности по сценарию боевика. Значительно больше среди малолеток тех, кто сидит по «тяжким» статьям. Есть такие, кто считает свои деяния вполне оправданными: мол, не у людей ворую, у государства, оно богатое, и вообще все воруют. Попробуй найди весомые аргументы против такого убеждения.

   Еть, конечно, в арсенале психолога знания и научные методики – учился он этому делу на курсах. Но подозреваю, что главный секрет Сычева – в огромном терпении и доброте. Ни разу не произнес он во время нашей беседы слов «любовь к людям», говорил – «интерес». Что ж, не в слове дело. А в том, что пацанов на мякине не проведешь. Не зря они тянутся в кабинет Геннадия Яковлевича по делу и без особой надобности, приоткрывают дверь, просовывают в нее улыбающиеся физиономии. Самое, пожалуй, любимое их место – комната психологической разгрузки. Буквально с миру по нитке собирали для нее все необходимое. И разве стало бы начальство колонии помогать в этом энтузиасту-психологу, не будь от его работы ощутимой отдачи? Пятьдесят восемь поощрений от руководства – не всякий может таким похвалиться.

   Чобы представить, чего стоило создание маленького «оазиса» душевного комфорта для пацанов в суровой повседневности жизни в зоне, достаточно рассказать об одном эпизоде. В начале 90-х годов прошлого века, когда страна переживала тяжелейший кризис, несладко приходилось и Атлянской ВТК. Ну просто настолько туго, что рискнуло руководство обратиться за помощью к спонсорам. Откликнулась одна из зарубежных фирм: пожалуйста, говорят, мы готовы выделить для ваших воспитанников аудио- и видеотехнику, но только приезжайте и получите ее сами в венгерском посольстве. Начальник колонии Юрий Владимирович Тришин до сих пор вспоминает эту эпопею – как ездили вдвоем с Сычевым в Москву, решали множество проблем и, как частные лица, тащили на себе благотворительную помощь до Миасса.

   Шольного учителя, отдающего своим питомцам много душевных сил, утешают их успехи и достижения, слова признания и благодарности. Специфика воспитательной работы в колонии иная. Нечасто приходится Геннадию Яковлевичу и педагогам видеть реальные результаты своего труда. Пацаны приходят и уходят – в том числе во «взрослую» зону. Как узнаешь, принесут ли хоть какие-то плоды ростки разумного, доброго, которые здесь, быть может, едва проклюнулись? Как убережешь тех, кто после освобождения вернется в семью, ведущую асоциальный образ жизни? В общем, надо честно признать, шансов стать нормальными добропорядочными гражданами у питомцев Сычева не так уж много. Тем дороже для Геннадия Яковлевича письма, которые иногда присылают ему бывшие колонисты. Раньше, говорит он, писали больше. Но ведь теперь эпистолярный жанр вообще не в моде.

   Сучается, даже приезжают сюда в гости те, кто прошел школу Атляна. Попадаются среди них люди состоятельные и влиятельные. Казалось бы – почему не вычеркнуть из памяти тяжелую страницу своей жизни? Но – помнят, едут. Что это, если не благодарность?

   — Это – исключения, — подчеркивает Геннадий Яковлевич. – Мы здесь не космонавтов и героев воспитываем. И не можем решить их проблемы, только поддержать немного.

   Уерена: мало кто способен вот так, день за днем, год за годом заботиться, сочувствовать, отогревать, ненавязчиво советовать, исподволь настраивать на позитивные жизненные цели. И неизменно, пользуясь выражением Геннадия Яковлевича, «проявлять интерес» к мальчишкам, которых общество поместило за колючую проволоку как представляющих опасность для окружающих. Откуда только силы берутся у человека, чтобы пропускать через себя все мальчишеские беды и проблемы – такие, что благополучным взрослым и не снились.

   — Да что я здесь, подвиги совершаю, что ли? — удивляется такому во-просу мой собеседник. – Это же не каторжная работа. Другое дело, когда к ней душа не лежит. А так – поговорим с ребятами, им хорошо – и мне хорошо.

   Пслушаешь – вроде все так и есть. Просто, очевидно. Как и то, что подопечным Геннадия Яковлевича на воле, видно, не довелось встретить такого человека, кто мог бы в критическую минуту найти нужные слова, подставить плечо, удержать от непоправимого шага.