Пть в милицию Игоря Жукова типичным назвать сложно. После автомеханического техникума – военно-политическое авиационное училище, десять лет службы в Белоруссии. А когда в 1991 году началась в государстве полная разруха, решил, что присягу принимать надо только один раз – уволился из армии, вернулся в Миасс. Здесь и приметил капитана запаса тогдашний начальник следственного управления Борис Борозенцев, пригласил попробовать себя в роли следователя. Заочная учеба в юридическом, профессиональный рост, а последние два года подполковник юстиции Игорь Жуков возглавляет следственное управление при УВД города. Судя по всему, эстафета была передана в надежные руки – миасское управление по-прежнему ниже второго места в области не опускается.

   Опечатки времени

   — Игорь Иванович, вот уже шестой раз лучшим управлениям области вручают губернаторские премии и дипломы имени бывшего начальника областного следственного управления Льва Лазаревича Ейриша. Миасцы четыре раза были первыми и дважды – вторыми. Не задумывались, отчего такая стабильность?

   — Как не задумываться! Основное – конечно, люди. Помню, когда пришел в милицию, была разруха, как и везде. Ушли многие опытные сотрудники, набрали таких как я, которые по сути ничего не знали и не умели. Приходили с военным, педагогическим, техническим образованием, из самых разных отраслей. Нужно было просто хоть кем-то комплектоваться. Года три—четыре ушло на становление коллектива. Правда, в позапрошлом году – новый отток кадров. Как раз когда я заступил на эту должность, за два года потеряли 18 человек, почти половину личного состава.

   — Уходили по финансовым причинам?

   — В основном – да. Все же зарплата не соответствует нагрузке. Говорю не только о следователях, но о них – в первую очередь, ведь основную ношу в милиции по расследованию, раскрытию преступлений несут две службы: следствие и уголовный розыск. Причем, нагрузка не физическая (вагоны не разгружаем, траншеи не копаем!), а психологическая.

   — Да и проще, наверное, было бы вагон—другой разгрузить...

   — Конечно. А когда такой труд достойного вознаграждения не находит, то со временем это накладывает свой отпечаток. Законов принимают много, но между собой они никак не согласовываются, поэтому в конце концов кто-то остается крайним. Хоть проведение экспертиз взять. Если в МВД, то все решается. Если же привлекаем судебную медицину, психиатрию, то там люди погон не носят, им наши проблемы...

   — ...До лампочки?

   — В общем-то, да. Хотя понимаю, что у них и своих забот хватает. Но кто-то должен же связать все воедино! Нужны специалисты, необходимо решать вопросы их оплаты. Увы, опять то же самое: никто на занимается. Сейчас при малейшем сомнении в дееспособности гражданина необходима экспертиза, но сделать это просто физически невозможно – людей нет, ставка всего одна выделена.

   А все в итоге замыкается на следователе – у него сроки жесткие. В результате – человек просто изматывается.

   — Стресс снимают испытанным способом?

   — Ну, это дело каждого.

   — Сейчас много говорят о реабилитации, психологической разгрузке.

   — Если кто-то и демонстрирует оптимизм, то разделить его не могу. Даже реабилитация тех, кто возвращается из Чеченской республики, идет по принципу «хотели как лучше...». Все нам на откуп отдали, а денег, как всегда, не выделили. Вот и ищем с начальником УВД, его заместителями, кто из руководителей предприятий профинансировал бы хоть недельное пребывание в профилактории. А психолог? Идея хорошая: изучать ситуацию, давать рекомендации, своевременно реагировать на изменения в настроении людей. Но опять же выделена ставка — и все. Даже элементарных условий для работы нет.

   — А спонсоры?

   — Так уже неудобно обращаться. По самым разным мелочам ходим, просим. Но почему я должен просить, а кто-то давать? Нахожусь ведь на службе у государства, оно и должно обеспечивать.

   Д и психология людей. Сегодня я у кого-то что-то попросил, а завтра он начнет рассуждать: «Ага, почему бы и мне не обратиться со встречной просьбой?».

   — Насколько известно, зарплата среди всех силовых структур у вас самая низкая.

   — Всегда милицию финансировали меньше всех. Может, причина в том, что штат в масштабах государства огромный по сравнению с той же прокуратурой, судами... Лично я считаю, что МВД приняло на себя чересчур много функций. Люди просто физически не могут работать 25 часов в сутки, одновременно ловя жуликов, выдавая паспорта, решая вопросы с мигрантами...

   — Если вернемся к началу разговора, то, может, и к лучшему, что приходили люди, мало что знавшие и умевшие? Хоть соображали нестереотипно.

   — Можно с этим согласиться. Убежден, что работать у нас должен тот, кто этого, в первую очередь, хочет. Нехватку знаний можно восполнить, получить и образование, и практический опыт. Но без желания, предрасположенности к работе просто невозможно. Общаемся с далеко не лучшими представителями общества, поэтому даже психологически не каждый выдержит. Кстати, из тех, кто одновременно со мной пришел, осталась, может, треть или четверть.

   Масс – город «везучий»?

   — Есть ли смысл существования следственных подразделений практически во всех силовых структурах? Не логичнее иметь один следственный комитет, что-то вроде американского ФБР?

   — В принципе отличий практически нет: что следователь прокуратуры, что наш. Только категории расследуемых дел разные. Проблема в другом: важно, чтобы этот комитет не стал еще одним «бумажным» решением.

   — Ваше управление не является структурным подразделением УВД, и вы даже носите звание подполковника юстиции, а не милиции. Какова система взаимоотношений?

   — Что касается режима работы, обеспечения дежурств, материально-технического оснащения, то находимся в оперативном подчинении у руководства УВД. Если же говорить о расследовании уголовных дел, то здесь начальник УВД не может давать никаких указаний: подчиняемся областному следственному управлению, а надзор осуществляет прокурор города.

   Т есть задумка как раз такая и была – обеспечить самостоятельность следственных подразделений, улучшить качество и законность при расследовании уголовных дел. Но поскольку везде работают конкретные люди, то и результаты бывают разные.

   — И как у нас?

   — При расследовании дел проводим самостоятельную политику. Работа «по заказу» исключена.

   Псудите сами. Когда начальник милиции отвечает за раскрываемость преступлений и в его подчинении находятся те, кто принимает процессуальные решения, появляется соблазн, что в итоге может привести к негативным результатам – некачественным расследованиям, незаконному привлечению граждан.

   — Тем более что следствие – это как раз та структура, от которой зависят судьбы людей.

   — Судопроизводство в России основывается на материалах предварительного расследования, именно следователи должны консолидировать усилия оперативных сотрудников. Но у всех служб свои начальники, и результаты во многом зависят от взаимоотношений между ними. Стоит только кому-то встать в позу, и сразу появляются противоречия, передряги, подножки друг другу.

   Пэтому и должен сказать, что те неплохие результаты, которых мы добились, были бы невозможны без уголовного розыска, отделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Конечно, хотелось бы плотнее взаимодействовать с участковыми уполномоченными. Но вопросы опять же не к ним, а к тем начальникам, которые на них столько нагрузили. Похоже, наши участковые теперь только за пролетающие космические корабли не отвечают.

   Ели говорить о прокуратуре, то и здесь, считаю, повезло. А точнее – именно так и должно быть: нормальные рабочие отношения, что особенно заметно на фоне некоторых других городов.

   Пгода в доме

   — Интересно, ваши «клиенты» не жалуются?

   — Не было ни одного случая. Хотя эта категория достаточно юридически подкована в отношении своих прав. Просидев месяц—другой в изоляторе, УПК знают неплохо – «учителя» квалифицированные, отсидели больше, чем пробыли на свободе. Да и адвокаты хорошо помогают своим подопечным.

   — Наверняка встречаетесь с бывшими подследственными.

   — Как иначе! Город-то маленький.

   — А специфика работы в таком городе? С одной стороны, наверное, проще, с другой – сложнее?

   — Совершенно верно. И вопросы взаимоотношений, хочешь того или нет, рано или поздно тебя коснутся. Еще когда был следователем, для себя уяснил: когда работаешь с кем-то (привлекаешь к ответственности, лишаешь свободы до суда), кто бы перед тобой ни был, чтобы он ни совершил, нельзя забывать, что это прежде всего – человек. Много чего через нас проходит, но все равно унижать нельзя. Только в этом случае все будет воспринято как должное.

   — Абсолютное большинство преступлений – корыстные...

   — Порядка 50 процентов. Кражи, грабежи, разбойные нападения, вымогательство. Жизнь такая, а преступность – явление социальное, атмосфера в обществе – немаловажный фактор.

   Итересовался статистикой, смотрел архив. Так вот, когда началась перестройка, у людей то ли надежда появилась, то ли просто духом воспряли. Но факт налицо: преступность упала, такого снижения в городе никогда не было.

   Ее пример – суициды. В Советском Союзе за год добровольно уходили из жизни 70—80 тысяч человек. Опять же в годы перестройки эта цифра резко снизилась, до 60 тысяч. Но потом, начиная с 1988 года, новый всплеск, в начале девяностых – 90 тысяч.

   — Надо полагать у людей сначала появилась какая-то надежда, а потом – рухнула.

   — Жизнь, понятно, тяжелая. Хотя это не оправдание. Может, и психология у людей такая – идти по пути наименьшего сопротивления.

   — А расслоение в обществе? Наверняка оно сказывается на росте имущественных преступлений.

   — Не возьмусь судить насколько влияет, но все, конечно, взаимосвязано. Особенно если хищения происходят с предприятий. Каждый второй, если не первый, кого за них привлекаем, как правило, говорит одно и то же: «Нас за болты-гайки-шестеренки, а начальники?».

   — Ну, а когда пацан видит, что его ровесник живет совершенно на ином уровне?

   — Что касается пацанов – да. Психология четырнадцати- шестнадцатилетних ребят очень восприимчива к такому расслоению. Да еще и легкий доступ ко всему, что затуманивает и задурманивает мозги.

   Пмните, как мы воспитывались? О наркотиках вообще не слышали, доступ к алкоголю был закрыт. Сейчас же – все что хочешь, лишь бы деньги были. Опять же – соблазны. Магазины забиты и вещами, и продуктами, цены – самые разные. И если чего-то в семье этот пацан недополучает, то появляется желание получить самостоятельно. Каким образом – друзья подскажут.

   Тких ребят сразу видно. Как правило, неполная семья, еще братишка или сестренка, у матери символическая зарплата, школу по сути бросил. И если раньше это становилось заботой тех же школ, то сейчас – полное безразличие.

   — Наверное, и света в конце тоннеля не видят. Поступить куда-то учиться – денег нет и не будет. И если раньше знали, что есть какой-то шанс чего-то достичь своим горбом, то сейчас...

   — Лично мое мнение – общество у нас достаточно больное. И перспектив не то что у ребят... У взрослых все в тумане.

   Нмного

   о секретах

   — Но вы, похоже, секрет оптимизма знаете.

   — Недавно по телевидению «Тот самый Мюнхгаузен» повторяли, где барон говорит свои знаменитые слова (правда, в оригинале у Горина они немного другие): «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь! Серьезное лицо – это еще не признак большого ума». Можно, конечно, нахмурить брови – проблемы у всех есть. Но если постоянно на них замыкаться, никакой организм такой нагрузки не выдержит.

   Уе говорил, что к жуликам надо нормально относиться. Ну, а к подчиненным – вдвойне аккуратнее, бережно. Можно ведь и наказать человека так, чтобы он обиды не почувствовал, а можно и наоборот – не наказывая, демонстрировать безразличие.

   — Коллектив управления почти наполовину состоит из женщин. Интересно в связи с этим, к какому следователю лучше попасть: мужчине или женщине?

   — Вот тут не угадаешь. От массы причин зависит: опыта, знаний, отношения к работе. Хотя, конечно, женщины обычно более усидчивы, методично и даже скрупулезно расследуют и оформляют дело.

   — А как же магазин, ребенка в школу?

   — Подобные вопросы без ущерба для дела решают. Считаю, профессионал все должен успевать. Жизнь-то идет.

   — Кроме оптимизма чем еще должен обладать «главный» следователь?

   — Быть немного психологом, педагогом, администратором. Всего должно быть в меру. Работа наша одновременно и индивидуальная, и коллективная. Если взаимодействия не будет, то дело встанет. Всегда говорю: нам подвигов не надо, мы их не совершаем. Результаты может дать только каждодневная и даже монотонная работа.

   Хтя, конечно, немало у каждого наберется интересных случаев, примеров, дел. Но это годы работы, коллективные знания. Так что сериала не получится.

   — Но на пару серий хватит?

   — Возможно. В жизни такое бывает...

   Фто В. СУРОДИНА.