Оступление весны и лета сорок второго помню в отдельных эпизодах. В памяти от всего осталась постоянная усталость. Самым ярким впечатлением от изнурительного движения по размытым, почти непролазным от грязи проселочным дорогам осталось долгое стояние в жуткой черноземной грязи где-то посреди широкой степи.

   Н одной потрепанной полуторке ехали несколько женщин и детей, чем-то неуловимо отличных от остальных беженцев. Среди них бросалась в глаза молодая, но изможденная женщина с кобурой нагана на боку. Она нервно подергала щекой и буквально взрывалась по малейшему поводу. Ей все казалось, что их машину затирают, стараются оставить последней в могучей степной грязи. Она буквально бросалась на всякого, кого подозревала в наглом стремлении их обставить, и кричала надрывно: «Мы из Бреста!!». Подруги ее успокаивали, но женщина билась в истерике.

   Оень заинтересовала меня эта тетенька, но больше – ее кобура. Не верилось, что в этой кобуре, за которую поминутно хваталась бедняга, помещается оружие. Следила я, следила и высмотрела-таки, что там вместо нагана помещался... батистовый платочек носовой. С кружевцем. Она однажды тайком утирала им злые свои слезы.

   Тгда эта женщина очень мне не понравилась. Теперь же, прочитав смирновскую «Брестскую крепость», я поняла, каково пришлось бедолаге, и мысленно извинилась перед ней за давнишнее о ней нелестное мнение.

   Сремясь укрепить семейный бюджет, дедушка торговал на базаре вязаными изделиями моей мамы. Где-то доставали толстые белые хлопчатобумажные нитки, из которых она по ночам вязала шали, платочки, красивые авоськи. Готовые изделия они с Инной окрашивали в яркие, привлекательные для местного населения цвета. С краской проблем не было: в сарае тропстанции красный стрептоцид и желтый акрихин (лекарство от малярии) были в изобилии, стояли в огромных бочках в сарае. Зеленки, придававшей шалям и платочкам приятный зеленый цвет, тоже было хоть залейся.

   Сбе и членам семьи мама вязала авоськи, узорные кофточки и косынки, а также носочки для тети Таси. Очень та любила белые носочки, носила такие и после войны в Харькове. Мама обучила вязанию крючком Инну, соседскую Тоню и меня с Людой. Я связала себе сумку для тетрадок и глиняной миски, в которую нам в школе ежедневно наливали овощной супчик, и чехольчик для чернильницы-непроливайки. А Тоня с Инной даже кофточки себе сработали.

   Збавная история произошла у нас в городе с местной модой. Как-то Тоня взялась за изготовление узорной авоськи. Оставалось довязать изделию верх с ручками, а в это время подруги позвали девушку в кино. Модница Тоня – не зря же была племянницей всесоюзно известного модельера – закрепила на авоське нитку и свернула ее вдвое. Получилась оригинальная шапочка. Так, в кокетливой белой шапочке, и пошла она. По ее словам, по дороге к кинотеатру ее неоднократно останавливали проходящие мимо женщины и интересовались ее головным убором. Она всем отвечала, что это последний вопль московской моды. И ей верили. Не прошло и месяца, как в городе появились у женщин подобные шапочки, причем в заметном количестве. Так наша Тоня стала основательницей ферганской моды. Даже мама связала такую шапочку, которая была ей к лицу.

   Сотцом мы встретились в августе сорок четвертого. К тому времени он служил комендантом военного аэродрома под Тбилиси и смог взять нас с мамой к себе. Много хлопот было у отца с жен-ским взводом. Девушки периодически отказывались нести караульную службу, ссылаясь на недомогание. Покладистый комендант освобождал их от дежурств, но постепенно «болезни» приняли массовый характер. Отец стал отправлять «отказниц» к военврачу гарнизона. Возвращаясь от эскулапа, девчата предъявляли отцу бумажки с незнакомым диагнозом по-латыни – «санус». Из-за однообразия «болезни» отец посчитал это неведомой женской хворобой. Только он собрался осведомиться о ней у своего приятеля-врача, как вдруг... нерадивый солдатик из мужского взвода, посланный на освидетельствование из-за жалоб на упадок сил, приносит командиру бумажку с таким же диагнозом!

   Оец подхватился и к врачу: «Слушай, Гоги! Чего же ты ничего не делаешь?! Ведь у нас целая эпидемия!!!» – «Лопух ты, Константин! Сразу видно – необразованный (отец окончил электромеханический институт), ни хрена в латыни не смыслишь. «Санус» означает «здоров». – «Ах, туды-растуды! Не мог по-человечески написать!». После выяснения отношений с врачом для ротных симулянтов веселая жизнь закончилась.