Сседний поселок с Северными Печами связывают три километра лесной дороги. И это – единственная связь (не считая телевизоров) с внешним миром. О том, что когда-нибудь сюда пустят рейсовый автобус, даже и не мечтают, привычно полагаясь на детей или соседей, попутно прихватывающих и старикам по булке хлеба. Восемь ребятишек бегают в школу пешком, в любую погоду.

   Дмовладений в Михеевке насчитывается 44 на 41 жителя. Отведено 132 земельных участка под «дачи». Заброшенность поселка, чистые пока еще леса привлекают сюда горожан. Немало новых домов понастроили в последние годы состоятельные люди.

   А прочила судьба Михеевке долю другую.

   — В 30-е годы открыли в этих местах залежи рудного золота, — рассказывает старожил этих мест Мария Павловна Полышева. – Точно не знаю, но поговаривали, что открыл его золотоискатель Михеев. Отсюда и название пошло. Сначала-то Михеев лог назывался. В Кулешов-ской шахте золото богатое было. Конечно, с Тыелгой не сравнить или Андреевкой: там и самородки случалось находить. А у нас мололи руду золотоносную, дробили, мыли, ртутью и цианистым калием обрабатывали, чтобы чистое золото получить.

   Сма-то я сюда приехала в 43-м году, как замуж вышла. Жили люди в землянках. Я в семье восьмая стала. В годы войны здесь был дошкольный детский дом. Директор Павел Иванович Ильин позвал меня воспитательницей работать. Я в Коробковской школе лучшей ученицей была. А как детдом закрыли, на обогатительную фабрику перешла. Тогда, на золоте-то, хорошо жили. Клуб был каменный. Муж мой забойщиком в шахте трудился, а я – мастером на фабрике. Двух сыновей подняли, не заметили как выросли.

   А строиться начали уже после войны. Крепкие дома ставили, на века. Казалось, что золото никогда не кончится. А места-то нехоженные были. Бывало, ребята мои утром на речку сбегают – на удочку-то не ловили – камушки поотворачивают, а там лини, пескари... И на уху, и на жареху нанесут. Сейчас-то испоганили реку. Говорят – только в верховьях Куштумги форель еще встречается. Так ведь и туда доберутся...

   В1955-м шахты все позакрывали – нерентабельные, мол. Потом я на почте работала. Председателем женсовета была, агитатором. 15 лет до пенсии – мотористкой водонасосной станции. Оба сына в Миассе живут. Проведывают часто. Четверо внуков летом здесь и росли. Сейчас вот четверо правнуков подрастают. А из старожилов нас трое всего осталось: Шура Накорякова, Зина Зыкова да я.

   Рстут новые дома на окраинах двух старых улиц, расположенных в ложбине между двумя цепями невысоких уральских гор. Снег под щедрым мартовским солнцем пронизан искристыми ручейками талой воды, но белизна его осталась нетронутой. Мало кто здесь зимует. Вот летом народу добавится. Горожане внуков на природу вывезут, чтобы дарами земли полакомились. Но михеевцы – люди скрытные. Потаенные места грибные да ягодные — открывать не спешат. И дети в них пошли. Вроде бы в городе — подружка, а как по ягоды – врозь, мол, да вырвали там уже все. А вечером вернется с ведерком земляники душистой или хрустящими груздями и глаза в сторону отводит: да просто случайно повезло. А станешь про место точнее выспрашивать, махнет неопределенно рукой – там, за старой шахтой. Где она, эта старая шахта, мало уже кто помнит. Хоть их раньше в той округе хватало. Пообваливалась, травой и мелким кустарником заросли. Но поговаривают – появляться стали люди молодые да дошлые, как раньше говорили, до фарта охочие. Разве ж кто им про золото что скажет, коль уж земляничные поляны в семьях по наследству передают...