Мновав столетний рубеж, она старается не унывать

   Нбольшого росточка, худощавая, в уютном теплом халатике, Нина Петровна никак не выглядит на свои годы. А исполнилось ей в январе нынешнего года ни много ни мало – сто лет. Пока мы с ней разговаривали, я не переставала удивляться, сколько в жизни пришлось ей перенести.

   Сдьба не баловала Нину с детства. Родилась в маленьком станционном городке Абдулино Оренбургской области. Семья была большая – семеро детей. Жили очень бедно, денег порой не хватало на самое необходимое. Но тем не менее все дети ходили в школу, Нина же даже окончила девять классов.

   Впоминает, что очень тяжелым был 1921 год, когда пошла в школу: голод, нищета. Нина помнит, что был какой-то сарай, в котором доверху лежали тела умерших от голода людей, а дети, любопытные и неугомонные, все пытались заглянуть туда, хоть и страшно было. Учиться приходилось, что называется, раз от раза: учителя не было и уроки иногда проводила жена священника.

   Тлько вроде бы чуточку начала налаживаться жизнь, как наступили страшные тридцатые годы, началось раскулачивание, людей высылали неизвестно куда, отняв все, что только можно было.

   Нна Петровна рассказывает, что голодали, есть приходилось порой только раз в день, да и то не сытно. Смеется, вспоминая, как объясняла своему жениху, почему у нее так урчит в животе.

   В1934 году Михаил сделал Нине предложение, поженились, переехали в Орск и зажили семейной жизнью. Через два года родилась дочка Галинка, любимица папы и мамы. Мужа почти постоянно не было дома, поскольку он служил в КГБ, в ведомстве, осуществляющем надзор и контроль на железной дороге. Так что молодой женщине самой приходилось полностью управляться по хозяйству.

   Хтя официально Нине Ивашиной не пришлось работать, ее боевой характер не давал и дома сидеть. В самом начале войны они с подругами, такими же офицерскими женами, организовали местный женсовет, затем к ним присоединились и женщины станционного поселка. Они работали не покладая рук там, где это было необходимо: в любое время суток расчищали железнодорожные пути от снега, шили теплое обмундирование для солдат. Создали что-то вроде мини-мастерской в крохотной Нининой комнатушке, где в одном углу до самого потолка высилась кипа ваты, на которой прыгали детишки, а в другом углу женщины строчили ватники, рукавицы, нижнее белье. Но в то же время нужно было следить за ребятишками, которые то и дело норовили улизнуть на улицу, чтобы побегать по железнодорожным путям.

   Кгда стали поступать эшелоны с ранеными, женщины помогали выгружать их из вагонов, доставляли в один из госпиталей, устроенных в школе и клубе. Не считаясь со временем, они ухаживали за бойцами, выполняя любые обязанности – медсестры, сиделки, нянечки, прачки, банщицы... И никто не требовал никаких скидок, не было никаких жалоб, женщины с полной отдачей сил трудились, делая всю необходимую и тяжелую работу, мечтая только об одном – чтобы скорее закончилась война. И сама еще совсем молоденькая, Нина Ивашина руководила всем этим женским коллективом.

   Вначале 1942 года в Оренбургское управление железной дороги пришла телеграмма из Москвы, с указанием «доставить в Орск». В этой телеграмме была благодарность наркома путей сообщения Л. Кагановича в адрес Нины Петровны Ивашиной с пожеланием «счастья, успехов и скорейшего разгрома немецко-фашистских захватчиков». А 7 марта Нине Ивашеной вручили значок и удостоверение «Ударник сталинского призыва», вторая в те годы по значимости награда для железнодорожников после «Почетного железнодорожника». Этим знаком был награжден муж Нины Петровны.

   «Мы всю войну работали, никто не сидел без дела», – вспоминает Нина Петровна. И хотя работала она много и с полной отдачей, но трудовой книжки у нее так и не было. Потому и стажа для начисления пенсии у нее как бы не оказалось. Трудовая книжка с немногими годами работы до замужества давно утеряна во время переездов, восстановить ее так и не удалось. Пропали и грамоты. Вроде как совсем не работал человек, да и значок ударника тоже не сыграл никакой роли ни для получения пенсии, ни для награждения юбилейной медалью к 60-летию Победы. И то, что человек, не щадя сил и здоровья, в тяжелейшие военные годы работал на общественных началах, что частичка ее самоотверженного труда тоже вложена в победу, – оказалось теперь никому не нужным…

   Н только военные невзгоды выпали на долю Нины Петровны. Бог дал им с Михаилом дочку, но в начале сороковых появились у Нины еще два воспитанника, чуть помладше нее – родные братья мужа Серафим и Григорий. Михаил привез их домой после того, как сгорел дом, где юноши жили до этого. Оба брата во время войны служили в армии, Григорий остался жив, а вот Серафим пропал без вести, и сколько ни искали его Ивашины в последующие годы, так ничего и не смогли узнать.

   …Бузулук, Орск, Оренбург – города, где пришлось жить семье Ивашиных за время службы Михаила Ивановича. Дольше всего они прожили в Оренбурге – более двадцати лет. Нина Петровна вела хозяйство, с удовольствием занималась садом, на шести сотках создала настоящую сказку. А потом в дом пришла беда – парализовало мужа. Но и здесь не опустила руки: восемнадцать лет ухаживала за больным, занималась с ним по своей методике, помогая встать на ноги. И добилась своего: Михаил Иванович все же начал ходить, хоть и с тросточкой.

   Всередине восьмидесятых они переехали в Миасс, поближе к дочери. Галина Михайловна с семьей к тому времени уже много лет жила в Миассе, работала главным врачом детской больницы.

   Мхаила Ивановича не стало уже здесь, хотя держался изо всех сил, даже будучи уже не в состоянии вставать. Нина Петровна до последнего ухаживала за ним, отдавая свое тепло и любовь родному человеку.

   …Жизнь этой женщины никогда не была легкой и простой. Но Нина Ивашина и теперь, миновав столетний рубеж, старается не унывать. Они остались вдвоем с зятем Марком Самойловичем (дочери Галины Михайловны, не стало в прошлом году). Нина Петровна, не сдается, насколько может, что-то по дому старается делать сама, беззлобно спорит с зятем… На нынешнюю жизнь, в принципе, не в обиде – «все есть, питаемся мы хорошо, пенсии за мужа вполне хватает…» А вообще, как она говорит, жизнь есть жизнь.