Масец Николай Кочкин, подростком сбежав из ссылки, прошел по тайге более 1000 километров

   Ксожалению, Николая Афанасьевича Кочкина уже нет в живых но, жизнь этого, по-своему выдающегося, жителя Миасса можно приравнять к подвигу. В одной из глав книги Александра Базарова «Дурелом, или Господа колхозники», посвященной насильственной коллективизации и раскулачиванию, говорится и о Николае Кочкине.

   Ео, 12-летнего, вместе с матерью, младшими братом и сестрой, семьей старшего брата (отец был арестован и сослан раньше) отправили в ссылку на север Сибири. Оттуда он сбежал в Миасс. Более тысячи километров прошел пешком по тайге. Вернувшись в родные места, все силы отдал «строительству социализма». Потому что не власть, а перегибщиков считал виновными в бедах и трагедиях крестьян.

   СНиколаем Афанасьевичем мне довелось побеседовать лет за пять до его смерти. Больше узнать о нем помогли сотрудники миасского музея «Мемориал», расположенного в школе № 11. Здесь имеются материалы о Кочкине. В том числе машинописная книга его воспоминаний.

   Тудом и потом

   П рассказу тогда еще крепкого, с цепким взглядом, пожилого мужчины, его отец вернулся с гражданской войны в 1921 году. Воевал в конной армии Буденного.

   Нвая экономическая политика наделила крестьян землей.

   – Отец получил в собственность 15 десятин. Лошадь была одна (та, на которой воевал), – рассказывал Николай Афанасьевич. – Что делать? Раскидали по непаханой стерне семена (подсолнечника, гороха, овса, ячменя). Попросили пастуха прогнать стадо по полю. Осенью собрали неплохой урожай. Продав излишки, отец купил лошадей. Изготовил маслобойку. Продажа масла приносила неплохой доход. Стали лучше обрабатывать землю, получать хорошие урожаи. При этом отец работал не покладая рук, с раннего утра до ночи. Ему, кроме матери, помогали старшие дети Миша и Аня.

   Збрали все

   Смья расширяла хозяйство, закупая сельхозтехнику, коров, свиней, гусей, индюков, овец. Добытое непомерным трудом и потом благополучие рухнуло в 1929 году. Урожай собрали отменный, позволивший легко рассчитаться с государством. Но комиссия по хлебозаготовкам установила дополнительный пятикратный план. Выгребли семена, фураж, и все равно не хватило. Отца увезли в Челябинск, судили, дали три года. Отбывал в Соликамске, строил бумажный комбинат. Хозяйство пошло в упадок. Михаил понял, что свободная жизнь для крестьян закончилась, и стал забивать скот. В феврале в два часа ночи подогнали к дому три телеги и объявили о раскулачивании и ссылке.

   Тготы ссылки

   Пка обозы из Тюмени добрались до Тобольска, многие ссыльные, в большинстве дети, погибли. Оставшихся развезли по деревням. Семья Кочкиных жила у деда-рыбака, Коля помогал ему распутывать и сушить сети, делал из корней корзины. За это имел приличный харч.

   Птом Кочкиных переселили в глухую тайгу. Летом жили в балагане из веток, а на зиму вырыли землянку. Старший товарищ научил мальчугана делать ловушки для дичи, которой те места изобиловали. Но чтобы охота была удачной, надо было перейти Обь по крайне опасной узкой тропинке между вздыбленными льдинами.

   – Ничего не поделаешь, есть надо, и я шел, – вспоминал Кочкин. – И частенько приносил к обеду куропаток, косачей, зайцев. Это – зимой. Весной и летом спасала рыбная ловля.

   Онако еды все равно не хватало. Многие из этого поселения пухли и умирали от голода. В морозы могилы не вырыть, потому мертвецов складывали поленницей. Умирали также от цинги и тифа. Однажды, возвращаясь с рыбалки, Коля наткнулся на поляну дикого лука. Местный доктор назвал его спасителем. Луком стали лечить от цинги.

   «Самоходом» по тайге

   Нколай заболел сыпным тифом. Его отвезли в Самарово (ныне – пригород Ханты-Мансийска), поместили в больницу. Привезенные вместе с ним больные умерли, а ему суждено было выжить. Из больницы отправили в местный детский дом. Там кормили плохо. Воспитанники умирали один за другим. И тогда отчаянный крепыш решил сбежать: пешком добраться до Тобольска, потом таким же образом – в Тюмень, а оттуда поездами – до Миасса, где жила его старшая сестра, избежавшая ссылки.

   – Труден ли был путь? Не то слово, – говорил Кочкин. – Смертельно опасен. Однажды в пургу наверняка замерз бы, если бы не проезжал по дороге мужик на санях. В другой раз, сбившись с пути из-за сильного бурана, остался на ночь в лесу. Чтоб не замерзнуть, ходил вокруг кедра. Но под утро сон сморил. И точно бы окоченел, если бы не толкнул меня носом медведь. По его следу шел охотник, и это спасло меня уже от косолапого. Я порядком обморозился, временно потерял зрение. Но, отлежавшись в сельской больнице, вопреки уговорам врачей, продолжил путь.

   Ме было 14 лет, из-за маленького роста выглядел на 8-9. В деревнях, где просился на ночлег, меня, страшно исхудалого, жалели, кормили, давали в дорогу сухарей. Многие поначалу не верили, что я такое огромное расстояние прошел пешком. Но я доставал самодельный блокнот, подробно рассказывал, какие населенные пункты миновал, у кого останавливался. Хозяева удивлялись, смягчались душой. Однако случалось: и в стогах сена ночевал, и милостыней пробивался, и помойки в поисках съестного обыскивал.

   Мого добрых людей повидал я, пройдя пешком почти 1000 верст. Но еще больше – замерзших тел беглых ссыльных, особенно на дороге до Тобольска.

   Вю жизнь – в ударниках

   ВМиассе Николай устроился в лесхоз вздымщиком – собирал смолу. Оттого, что не вернули в ссылку, старался работать за двоих, и вскоре стал передовиком. От непосильной работы заболели ноги. Не мог передвигаться даже на костылях. Сказалось и «путешествие» по Сибири: весной переходил вброд холодные речки и ручьи. Если бы не местная знахарка, быть ему инвалидом до конца дней. Она вернула его на костыли, а еще через год парень был годен к строевой.

   – Окончил училище, стал шофером, – повествовал он дальше. – В 39-м был призван в армию. Под Халхин-Голом контузило. В финскую сильно обморозился. Настолько, что потерял сознание. Очнулся в челябинском тыловом госпитале. После лечения работал на Тракторострое. И тут снова выбился в ударники. Был представлен к ордену Трудового Красного Знамени. Но когда при большом стечении народа нарком Гинзбург собирался вручить его мне, из зала крикнули: «Кулаков награждаете?» Гинзбург коробочку с наградой отложил в сторону.

   ВВеликую Отечественную войну эшелон с пополнением, в котором находился Кочкин, попал под бомбежку. Вместо фронта – госпиталь в Челябинске. Потом комсомолом был направлен поднимать сельское хозяйство. Много лет проработал председателем Черновского сельсовета.

   Вйдя на пенсию, Николай Афанасьевич вел большую общественную работу: выступал с лекциями перед школьниками, участвовал в мероприятиях совета ветеранов. Всеми силами помогал односельчанам решать их насущные проблемы, за что был назван почетным гражданином села Черное.