Ивестный музыкант о жизни и творчестве

   Анатолия Алешина можно услышать на многих записях советской эстрады.

   Впеснях группы «Веселые ребята» (1973–1979 годы): «У той горы», «Напиши мне письмо», «Ни минуты покоя»... Недавно легендарный музыкант и вокалист по приглашению концертного агентства «Арена» побывал с гастролями в Миассе, дал сольный концерт в ДК автомобилестроителей. Перед выступлением в гримерку к артисту заглянул и наш корреспондент.

   – Анатолий, вы начинали свою концертную деятельность тридцать лет назад в вокально-инструментальном ансамбле «Цветы», потом перешли в «Веселые ребята». Можно сравнить то время и сегодняшнее?

   – Основы подхода к репертуару остались те же, потому что, как тогда существовал определенный рынок спроса, так и сейчас существует. Что касается подбора артистов, тут ситуация изменилась. Раньше подбирали все же по принципу музыкальности, то есть по наличию голоса, слуха, хоть какого-то музыкального образования, чтобы проще было с человеком работать. Сейчас, по-моему, наоборот: смотрят сначала на внешние данные артиста, а потом на все остальное. Технологии звукозаписи настолько продвинулись, что можно из человека, который не обладает ни слухом, ни голосом, сделать приличного исполнителя. Пример, Дженифер Лопес. Это женщина, у которой совершенно нет голоса, слух присутствует совершенно в рудиментарном, так сказать, виде.

   – В 72-м вы попали в ВИА «Цветы»... Вспомните то время.

   – Тогда существовала локальная тусовка, и все музыканты в Москве, которые занимались рок-музыкой, друг друга знали. Естественно, я знал Стаса Намина, а он меня, потому что мы играли в московских андеграундных группах. Он пригласил меня на запись первого альбома, правда, не в качестве солиста, а в качестве бэк-вокалиста. Но потом, когда группа «Цветы» решила перейти на профессиональную основу – работать в Московской областной филармонии, встал вопрос о моем участии в группе, и я не смог работать у них, потому что в тот момент уже перешел в ансамбль «Веселые ребята».

   – Тогда вы с Пугачевой выступали. Она еще была простой певицей…

   – Она была не простая певица – пришла в «Веселые ребята» работать в середине семидесятых годов уже лауреатом Всероссийского конкурса артистов эстрады.

   – Уже тогда показывала гонор?

   – Нет, гонора никакого не было, ну что вы. Она завоевала третью премию, но гонора никакого не было: она была совершенно «своим в доску парнем».

   – Анатолий, во время перестройки вы почему-то уехали в Америку на одиннадцать лет…

   – Я поехал туда на четыре месяца, заработать, а получилось так, что двенадцать лет там жил. В 90-м году мне предложили работать в русском ресторане в Нью-Йорке, я поехал. В принципе, сначала была договоренность месяца на четыре, но потом это продлилось на год, потом еще...

   – А из Штатов почему вернулись?

   – Ресторанная работа сама по себе довольно специфическая вещь. У артистов вообще беспокойная натура. Знаете, творчество не дает спокойно спать. Это как иголка, которая тебя колет: вставай, делай что-то, вставай, делай что-то. А работа в ресторане – она очень рутинная, хотя сначала было что-то новое: я же никогда в Америке не работал в ресторанах. Мне это было интересно. Лет семь я даже испытывал некое приятное возбуждение от этой работы. А потом стало надоедать. Несмотря на очень благоустроенную и удобную американскую жизнь, я все-таки уехал в Россию.

   – Приехали из Америки и чем стали заниматься? Ведь прошло целых одиннадцать лет. Вернулись уже в другую страну, к другим зрителям…

   – Для творческого человека не существует такого понятия, как перерыв в шоу-бизнесе… Те, кто ходит на мои концерты, это в основном, так сказать, люди «40 с плюсом» – это мои прежние зрители. Они не изменились, несколько постарели, конечно. А молодежь на мои концерты практически не ходит, поэтому я не знаю, насколько она изменилась.

   – Американская публика от российской сильно отличается?

   – Да. Там, если люди купили билет и пришли на концерт, то уж они на эти деньги оторвутся «по полной». Получают удовольствие, принимают артистов хорошо, сами веселятся. А у нас так не всегда, бывает, люди приходят, и у них на лицах – заботы сегодняшнего дня, и пока их расшевелишь, проходит какое-то время.

   – А у вас есть какое-то хобби помимо выступлений? Вот Иван Охлобыстин занимается ковкой, оружие делает, клинки.

   – Нет, сейчас у меня нет хобби. А в 80-е годы, в конце 70-х, я любил шить себе брюки, джинсы, куртки... Мне это нравилось. Потом стали завозить ширпотреб из Китая в большом количестве, и потребность в шитье отпала. Хобби исчезло.

   – Если пофантазировать: имея возможность повлиять на наше министерство культуры и внедрить что-то полезное в культуру массовую, что бы вы сделали?

   – Я бы им посоветовал ввести для средств массовой информации своеобразную цензуру. Ну, не цензуру качества, потому что в принципе сейчас довольно качественный товар делают продюсеры. Другую. Творчество должно быть направлено все-таки на пропаганду непреложных, вечных ценностей. Все-таки многие люди, особенно старшего поколения, сетуют на то, что сегодня музыка перестала быть позитивной, перестала быть лиричной.

   – Несколько слов для миасской публики.

   – В Миассе я третий раз за последний год. Город мне очень нравится, потому что такое место заповедное. Миасская публика очень теплая, отзывчивая и, знаете, такая вовлеченная в процесс концерта, не отстраненная. Я желаю ей оставаться такой всегда. Здоровья и оптимизма.