Глава третья

   БЕЗКОНЕЧНОЕ ЦАРСТВИЕ ХРИСТОВО

   Впринятом у новообрядцев Символе веры вместо древнего «Его же царствию несть конца» стоит следующее: Его же царствию не будет конца. Для того чтобы правильно оценить весь катастрофизм изменения древнего «несть» на новое «не будет», следует остановиться сначала на исторической стороне дела.

   ВКонстанстинопольском, Второго Собора, символе было записано – ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj (хоу тэс басилеиас оук естаи телос), что понималось как ясное отрицание конечности Христова Царствия. Направлен этот догмат был против Маркела Анкирского, который примерно с конца 340-х гг. стал учить, что Христово Царствие конечно, что оно прекратится после Страшного Суда, слившись с царствием Бога Отца.

   В В. Болотов представляет еретическую мысль Маркела Анкирского следующим образом: «Царство Христово есть царство воплотившегося Слова (и поэтому не тождественно) с вечным Царством LТgoj’а, соцарствующего Отцу – с царством Божиим). Но цель воплощения дана не в самом бытии Слова, а в домостроительстве: LТgoj воплотился для мiра. Следовательно, эта цель конечная и, как такая, она некогда будет достигнута, и тогда… Царство Христово не имеет основ для существования. Итак, царство Христово некогда кончится»

   [38. С. 128]. Учение, как видим, совершенно еретическое.

   Вкачестве борьбы с этой ересью православие отстаивало догмат о безконечности Христова Царствия. Яркий пример тому – XV-е Огласительное поучение св. Кирилла Иеросалимского, в котором св. Кирилл говорит своей пастве: «А когда услышишь от кого-либо, что Царство Христово будет иметь конец, возненавидь ересь сию, она есть вторая голова змия, недавно выросшая в Галатии. Дерзнул некто говорить, что по скончании мiра Христос не будет царствовать, дерзнут утверждать, что Слово, из Отца изшедшее, паки возвратившись в Отца, не будет более существовать. (…) Ныне люди еретики учат против Христа, тогда как Гавриил Архангел научил о вечном пребывании Спасителя. (…) Выслушай чтенное ныне свидетельство Даниилово: «И Тому дадеся власть и честь, и царство, и вси людие, племена, языцы Тому поработают: власть Его, власть вечная, яже не прейдет, и царство не рассыплется»: сего держись, сему только верь, а еретического учения отвращайся, ибо весьма ясно слышал ты о нескончаемости царства Христова» (XV, 27). В чем заключается ересь, каков ход мысли еретичен? Св. Кирилл дает на этот вопрос следующий ответ: «Осмелились они сказать, что слова «дондеже покорит враги под ногама своима» означают конец Его владычества, осмелились назначить пределы вечному царству Христову» (XV, 31).

   Иыми словами, сама мысль о пределах, о том, что Христово Царство либо имеет начало, либо имеет конец – именно это положение для Христова Царствия неких пределов или границ, или конца, или начала – и есть ересь. Св. Кирилл говорит об этом совершенно ясно (XV, 32): «Ибо как нельзя сказать, чтобы было начало дней у Христа, равно не внимай, если станет кто говорить о конце царствия Его, потому что написано: царство Его, царство вечное». Таким образом, совершенно очевидно, что Православная Церковь боролась именно с ложнодогматическим положением пределов Христову Царству.

   Ели мы обратимся к новообрядческому тексту Символа веры, то обнаружим поразительные вещи, которые вытекают из слов «не будет конца».

   Дя начала следует сказать, что в слове «будетъ» основа буд- в старославянском и церковнославянском языке имеет значение только будущего времени, так как в настоящем глагол «бъiти» имеет вид iесмь, iеси и т. д. [61. C. 190]. Помимо этого частица «же» во фразе «Его же Царствию» в славянских языках употребляется для выделения какого-либо члена предложения, в данном случае, исходя из контекста, – Христа. Тогда из новообрядческого текста Символа веры следует: «и во единаго Господа Иисуса Христа… паки грядущаго со славою судити… Его же (т. е. пришедшего Христа – В. Т.) царствию не будет конца». Таким образом оказывается, что только когда Христос придет во второй раз – только тогда Он станет царем, и только тогда Его царствию уже не будет конца.

   Всловах новообрядческого Символа, очевидно, содержится какая-то новая ересь: если Маркел не сомневался, что Христос царствует, но утверждал, что Его царствие некогда кончится, то новообрядцы говорят, что Христово царствие еще вовсе не начиналось. Еще св. мученик протопоп Аввакум указал на эту еретическую переделку в Символе веры. В 1-й челобитной царю Алексею Михайловичу (весна 1664 г.) Аввакум писал: «И мне, государь, мнится, яко и тварь рыдает, своего Владыку видя безчестна, неистинна глаголют Духа Святаго быти и Христа, Сына Божия, на небеси не Царя быти во исповедании своея веры. (…) Христа он, Никон, не исповедует в плоть пришедша; Христа не исповедует ныне Царя быти и воскресение Его, яко июдеи, скрывает» [15. С. 103, 105].

   Т, что новообрядцы не признают Христа царствующим, а ожидают Его Царствия когда-то в будущем, вовсе не является старообрядческим домыслом или намеренным и предвзятым перетолкованием введенного при Никоне текста. По признанию самих новообрядцев, новый текст символа выражает именно эту мысль. Для подтверждения своих слов укажу на публикацию «Краткого толкового молитвослова», цель этой публикации выражена следующим образом: «несмотря на напряженную работу церковных издательств, нехватка православной литературы все еще ощутима, особенно вне крупных городов. Не имея возможности напечатать полный Молитвослов, редакция решила в рамках курса церковнославянского языка опубликовать избранные молитвы, снабдив их короткими пояснениями. Текст печатается по изданию «Краткий толковый молитвослов. Троицкий благовестник. Издание Троицко-Сергиевой лавры» [47. C. 163]. Иными словами, текст самого Символа и пояснений к нему соответствует догматике новообрядческой церкви и выражает официальное догматическое толкование символа. И в этом «Кратком толковом молитвослове» официально разъясняется, что Христос еще не царствует. Цитирую дословно: «Еги же царствiю не будетъ конца – после суда наступит Царство Христово, которое будет продолжаться бесконечно» [47. C. 169]. Совершенно ясно написано: «после суда наступит Царство Христово», а сейчас, очевидно, Христос не царствует, раз его Царство наступит только после Суда. Из этих разъяснений также следует, что после второго пришествия, как веруют новообрядцы, наступит особое царство Христово, которому не будет конца. Удивительно, но, получается (приходится повториться), что новообрядцы перевернули с ног на голову старую мысль еретика Маркела Анкирского, и если тот говорил, что особое царство Христово есть сейчас, а после Суда оно закончится, то в никоновском Символе оказалось, что Царство Христово сейчас не существует и наступит только после Суда.

   Н эти новообрядческие лжемудрствования следует сказать, что еще со времен 1-го Собора твердо установлено, что никакого особого Царствия Христова не было, нет и не будет, ибо Царство у Отца и Сына и Святого Духа – одно. У Геласия Кизикского в его собрании деяний Никейского собора (Gelas. Vol. act. conc. nic. I. 2. XIV) содержится свидетельство, что столп православия Осия Кордубский от лица всех православных епископов 1-го Собора сказал о Сыне Божием: «Истинный Бог всегда сущий от истинного Бога и Отца всегда сущего, господствующий с Отцем, совечный Отцу, царствующий с Отцем» [13. C. 107]. Св. Кирилл Иеросалимский также говорит совершенно определенно о характере Царствия Сына Божия в Четвертом огласительном поучении [21]: «который сидит одесную Отца прежде всех веков, ибо Он не после страдания, быв увенчан, получил от Бога, как некоторые думают, но с самим бытием Своим престол одесную Его; Он рожден, и всегда имеет царственное достоинство, сидит вместе с Отцем, есть Бог и Премудрость и Сила, как сказано: вместе с Отцем царствует и все творит по воле Отца, не умаляясь, впрочем, в достоинстве Божественном» (IV, 7). То есть Христос всегда имеет царственное достоинство и царствует вместе с Отцом, и не было такого момента и не будет, когда бы Христос не был Царем. Кроме того, Кирилл Иеросалимский во избежание всяких кривотолков на счет различности Царствия Отца и Сына твердо и недвусмысленно говорит, что нет, не было и не будет того, чтобы у Сына было бы одно царствие, а у Отца – другое, и выражает это следующим образом [23]: «Они суть едино по достоинству Божества, поскольку Бог родил Бога; суть едино по власти царственной, ибо не над одними царствует Отец, а над другими Сын… но над которыми царствует Отец, над теми же царствует Сын» (ХI, 16). У Геласия Кизикского помещено специальное разъяснение (Gelas. Vol. act. conc. nic. I. 2. XII), которое отнесено им к Деяниям 1-го Собора, о том, как надлежит разуметь три Лица в едином Божестве Отца и Сына и Святого Духа, где дословно говорится следующее: «Итак, мы должны исповедывать единое произволение, единое царство, единую силу, единое господство над всеми сотворенными существами видимыми и умопостигаемыми» [13. C. 159]. Из приведенных данных и свидетельств со всей определенностью следует заключить, что новообрядческое утверждение, будто бы Христос воцарится особым Царствием после Страшного суда, как то следует из текста их Символа, где сказано «его же царствию не будет конца», – является абсолютно неправославным и еретическим.

   Тперь перейдем непосредственно к исследованию греческого текста Символа II Вселенского Собора 381 г.

   П-гречески интересующее нас место, как уже упоминалось, имеет вид: ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj. Новобрядческие переводчики, вырвав из этой фразы два слова – ’ouk ’љstai – перевели их «не будет», формально основываясь на том, что глагол ’eim… (быть, существовать) в 3 лице единственного числа имеет вид – ’љstai или ’љsetai, не обратив совершенно никакого внимания на смысл целой фразы, что выдает чрезвычайно низкое мастерство перевода. Ибо исследователи отмечают громадное значение контекста для употребления формы времени в каждом конкретном случае. Так, филолог Т. И. Тихомирова пишет, что «для глагола контекст «предсказывает» (требует, конструирует) употребление определенной формы времени, а та, в свою очередь, «избирает» соответствующую глагольную лексему, отвечающую грамматическому значению данной формы» [56.

   C. 130]. Этот твердо установленный специалистами факт крайне важен именно для разбираемого случая потому, что Символ Веры имеет содержание богословское и догматическое, и контекст, в данном случае, есть не что иное, как догматический смысл, который в данном тексте содержится. Следовательно, за разъяснением текста следует обратиться только к отцам церкви, а их толкование и объяснение и будет тем контекстом для глагола «быти», который предсказывает и требует употребления определенной формы времени.

   Вше приходилось упоминать, что еретик Маркел Анкирский утверждал, что у нынешнего Царствия Христова будет конец, отцы же Церкви, в частности Кирилл Иеросалимский (Огласит. Поуч. XV, 27, 31-32), говорили совершенно определенно, что Царствие Христово безконечно, и что Христос есть Царь и пребудет им вечно. У св. Григория Богослова есть прекрасное место в Слове 30-м, где объясняется то, как следует понимать слова Символа Веры – ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj.

   «Кто ж и по какой причине, – пишет св. Григорий Назианзин, – положит конец Его царствию? (…) Впрочем, и ты знаешь, что ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj. (…) Сын именуется царствующим – в одном смысле, – как Вседержитель и Царь хотящих и нехотящих, а в другом, как приводящий нас к покорности и подчинивший своему царствию тех, которые добровольно признают Его Царем. И царствию Его, если разуметь оное в первом значении, ’љstai tљloj; а если разуметь его во втором, будет ли какой конец?» [8. C. 430, 431]. Разъяснения Григория Богослова имеют целью, как видно из приведенного отрывка, доказать, что ныне царствующий Христос всегда будет царствующим.

   Оцы Второго Вселенского Собора в послании к Римской церкви (оно приводится в «Церковной истории» блаж. Феодорита Кирского [35]) указали, что Церковь признает «единое существо Отца и Сына и Святого Духа, равночестное достоинство и совечное Царство» (Theodorit. I, 9).

   Втом же послании Отцы Собора для особо непонятливых римлян, которые не могли, видимо, до конца уразуметь, что означают слова ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj написали: «вполне можете усладить ваши души, если вам угодно будет прочитать изложение, изданное в Антиохии бывшим там собором» (Theodorit. I, 9). Последуем же и мы совету отцов Второго Собора и посмотрим, что говорилось о Царствии в томосе (tТmoj) Поместного Собора Православной Церкви в Антиохии, который послужил одним из источников, основываясь на которых, отцы Второго Собора установили догмат

   о Царствии.

   Антиохийский Поместный Собор 341 г. дал разъяснение вопроса о Царствии в двух вариантах. В одном (Энциклике собора) сказано: «Он (Христос) пребудет Царем и Богом во веки» (Socrat. 2, 10). В другой раз (в так называемой 4-й Антиохийской формуле Символа): «Которого Царство, как безконечное, пребывает в беспредельные веки, ибо Он сидит одесную Отца не только в веке сем, но и в грядущем» [См.: 38. С. 62]. Можем отметить, что во втором определении вопрос о Царствии детально разработан: подчеркивается, что Христос – Царь сейчас и пребудет им во веки, Царствие определяется словом «безконечное» (’akatapaustoj) – царство, у которого нет конца.

   Оцы Сардикского Поместного Собора Православной Церкви, состоявшегося в

   343 г., чьи догматические определения также легли в основу раздела о Царствии в символе Второго Собора, написали: «Веруем… что Сын царствует со Отцем всегда, безначально и безконечно, что царствие Его не определено никаким временем и никогда не прекратится, ибо что существует всегда, то не начиналось и не может кончиться» (Theodorit. 2, 8).

   Пиняв во внимание эти разъяснения, мы непосредственно подходим к переводу фразы ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj:

   ‘ou – местоимение мужского рода в единственном числе в родительном падеже – «которого, его»;

   thj – член или указательное местоимение женского рода единственного числа в родительном падеже [31. C.938];

   basile…aj – существительное женского рода в единственном числе в родительном падеже, на русский язык адекватно не калькируется, поэтому переводится существительным среднего рода в единственном числе в родительном падеже – «царства, царствия»;

   ’ouk – решительное, абсолютное, безусловное отрицание, когда отрицается сам факт – «не, нет» [31. C. 128];

   ’љstai – форма 3 лица единственного числа будущего времени от глагола ’eim… – есть, существовать, бывать, находиться действительно, на самом деле [5. Стлб. 373; 30.

   C. 316] – «будет»;

   tљloj – существительное среднего рода в единственном числе в именительном падеже – «совершение, исполнение, достижение», может быть также переведено: наконец, цель, граница, предел, межа, положенное время, срок [31.

   C. 341]. К этому следует добавить разъяснение, как слово tљloj понималось в самой грекоязычной среде в первые века новой эры. Греческий автор Артемидор Далдианский пишет (Artemidor Dald. Orneocrit. 3, 58): «слово tљloj означает успешное завершение» [3. C. 224]. Таким образом, дословно всю фразу ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj можно перевести: Его же Царствия не будет завершение. Ближе к традиционному тексту – Его же царствия не будет конец. Как пишет знаменитый филолог С. И. Соболевский, «по-гречески, как и по-латыни, в таком случае употребляется личный оборот с подлежащим в именительном падеже» [48. C. 352]. Иными словами, в исследуемой фразе подлежащим является существительное tљloj , т.е. «конец», и именно он будет отсутствовать. Сложность состоит в том, что при сказуемом, выраженном глаголом «быть» с отрицанием, «подлежащее часто ставится в родительном падеже, так что получается безличный оборот» [48. C. 352]. В славянских языках подобный безличный оборот дает возможность относить временной смысл к существительному, стоящему в дательном падеже, т. е. в нашем случае к слову «царствию». И это в догматическом контексте Символа Веры будет ересью, так как Царствие Божие не может быть соотносимо со временем. По формуле Сардикского Собора (343 г.): «Сын царствует со Отцем всегда, безначально и безконечно, что царствие Его не определено никаким временем и никогда не прекратится, ибо что существует всегда, то не начиналось и не может кончиться» (Theodorit. 2, 8). Перевод «не будет конца» не пригоден еще и потому, что он по самой форме слова «будет», которая имеет только смысл и значение будущего времени [61. C. 190], заключает в себе некую гадательность, ожидание чего-то в будущем, совершенно упуская из виду именно вечно длящееся Царство, которое есть сегодня и вчера, и прежде времен, и после конца времен, ибо Христос – над временем, так как Господь есть Творец времени.

   Пэтому, во избежание подобной опасности, следует использовать безличный оборот в форме настоящего времени, которое имеет смысловой оттенок вечности – «нет», «не есть», «несть». В этой связи следует вспомнить, что святые отцы всегда разъясняли, что фраза ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj указывает на вневременное, вечное состояние Царства.

   Иторик церкви В. В. Болотов пишет, что жизнь Божия точнее всего на языке человеческом выражается формулою «Я есмь» (по-гречески ’egи ’eim…) [38. C. 348], то есть формой

   1 лица единственного числа настоящего времени от глагола «быть». В славянских языках, как указывают исследователи, состояние вечности выражается «глаголами в форме настоящего времени…Такие формы показывают, что действие не имеет временных границ, совершается всегда» [57. C. 99], и еще в ХVI в. эти формы времени называли «настоящими и всегдашними» [45. С. 53].

   Дя грекоязычного сознания фраза ‘ou thj basile…aj ’ouk ’љstai tљloj означает не просто «не будет» когда-то в будущем, но несет в себе следующий смысл: у Его Царствия никогда не появится завершение, потому что какие-либо границы у Христова Царствия вообще отсутствуют; эта же самая мысль на славянской почве может быть передана только словом «несть», так как для древнего периода языка (ХI-XIII вв.) характерна нерасчлененная форма настояще-будущего времени [55. С. 48]. «Несть» – это нетематический глагол «быти» в 3 лице единственного числа настоящего времени, означает «есть, иметься», и, как видим, только оно несет на себе эту печать «настоящего и всегдашнего»,

   а слово «несть», появившееся в результате стяжания (не+iестьанесть) должно быть понято, как «не есть, не имеется», точно выражая мысль, заложенную в греческом тексте. Здесь уместно будет указать, что св. Кирилл Иеросалимский, раскрывая смысл безконечности Царствия в

   XII-м Огласительном поучении [24], употребил форму глагола 3 л. ед. ч. наст. врем., объясняя пророчество Исайи (9, 6) – «Сын дан нам»: «А сим показывает, что сперва был Сын Божий, потом дадеся нам, и немного после говорит: и мира Его несть предела (Ис. 9, 7). Римское государство имеет пределы, а Царство Сына Божия не имеет предела. Персы и Мидяне имеют пределы, а Сын Божий не имеет предела» (ХII, 24).

   Сммируя сказанное, следует сделать вывод, что древний церковнославянский текст Символа Веры: Его же Царствию несть конца – наилучшим образом передает смысл греческого текста в малейших его оттенках и полностью согласуется со святоотеческой традицией его понимания, тогда как новообрядческая замена «несть» на «не будет» является в полном смысле слова еретической, так как полностью искажает смысл текста Символа Веры, утверждая, что Христос будет царствовать после Суда и будет иметь свое особое царство (не отголосок ли это ереси миленариев?). Нам все же кажется, что не все новообрядцы так веруют, но для чего же тогда в тексте зафиксирована эта мысль? Здравый смысл подсказывает, а православная догматика требует немедленно исправить проведенное Никоном еретическое искажение текста и вернуться к истинно православной формуле, сохраненной старообрядцами.

   Глава четвертая

   ИТИННОЕ ГОСПОДСТВО ДУХА СВЯТОГО

   Ввосьмом члене Символа Веры между старообрядцами и новообрядцами существует отчетливое различие: в старом тексте – и в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго; в новообрядческом – и в Духа Святаго Господа животворящаго (т. е. без «истиннаго»).

   Лбой православный христианин, прочитав переделанный новообрядцами Символ, оказывается в тягостном недоумении: в самом деле, если в Символе говорится об истинном Отце и истинном Сыне («Бога истинна отъ Бога истинна»), но ничего не говориться об истинном Духе Святом, то невольно возникает вопрос: что же это за «дух», который исповедуют никониане? Ибо Иоанн Богослов говорил: «испытывайте духов, от Бога ли они» (Ин. 4:1).

   Рзберем вопрос о правомерности исключения слова «истиннаго» из древнего славянского текста.

   Впервую очередь исследуем историческую сторону дела. Как известно, Никейский Символ заканчивался словами ka… ’eij tТ ‘agion pneuma (каи эис то хагион пнеума), то есть «и в Духа Святаго» – и далее идут анафематизмы. Но отцы Первого Собора не оставили без внимания положение об истинности Духа Святого.

   Есевий Кесарийский рассказывает в Окружном послании, что он зачитал на Соборе в качестве основы для выработки Соборного Символа изложение веры Кесарийской церкви, в котором были такие слова: «Веруем и в единого Духа Святого. Веруем, что каждый из них имеет свое бытие, что Отец – истинно Отец, Сын – истинно Сын, Дух Святой – истинно Дух Святой» (Socrat. I, 8; Theodotit. I, 12).

   ИЕвсевий добавляет по этому поводу: «Изложение выслушано и ниоткуда не встретило возражений. Напротив, боголюбивейший император (Константин) засвидетельствовал полную его верность, исповедал при этом, что он сам так же мыслит, и поэтому всем повелел принять изложение, подписать содержащиеся в нем догматы» (Socrat. I, 8; Theodorit. I, 12). То есть Троица с первых шагов Собора определялась через понятие истинности, которое прилагалось к каждому лицу Троицы. Мало того, сам Святый Собор дал толкование, как надлежит разуметь три лица в едином Божестве Отца и Сына и Святого Духа. Это толкование сохранилось у Геласия Кизикского (Gelas. Vol. act. conc. nic. I. 11. XII), где, кроме прочего, говорится: «Святый, великий и вселенский собор Святых отцев, собравшихся в Никее, через блаженного Осию, епископа города Кордубы в Испании, сказал: (…) Не допуская смешения или разделения лиц неизреченной и блаженной Троицы, мы веруем, что Отец есть всегда истинный Отец истинного Сына, всегда Сущий и пребывающий, и Сын – истинный Сын истинного Отца, всегда Сущий и пребывающий, и Дух Святый – истинный Дух Святый, всегда Сущий и пребывающий» [13.

   С 159]. Из этого свидетельства следует, что Собор категорически потребовал исповедовать Духа Святого – истинным, как Отца и Сына.

   Н следует забывать, что Поместный Собор 341 г. в Антиохии, задавшись целью разъяснить положения веры Никейского Символа, выразил учение о Святой Троице прямо через определение истинности каждого лица Троицы.

   Всоборном изложении веры о Духе Святом отцы Антиохийского Собора написали: «Веруем… и в Духа Святого, данного верующим в утешение, освящение и усовершенствование, как и Господь наш Исус Христос заповедал ученикам, говоря: шедше, научите все языцы, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 18:19), то есть во имя Отца как истинного Отца, Сына как истинного Сына, и Духа Святого как истинного Духа Святого» (Socrat. 2. 10).

   Сово «истинный» в применении к Святому Духу – было исконным и неизменным православным учением о Святом Духе, в то время как ариане и арианствующие, не хотевшие исповедывать Христа истинным Богом (ариане считали Христа Богом по усыновлению), и о Духе Святом говорили почти то же самое, что и Арий о Христе. В. В. Болотов писал об Арии: «Кончил он признанием, что Сын называется katacristikwj, per abusum, Словом и Премудростью, но не есть истинный Бог, так как Он обожествлен только причастием благодати. Он есть Бог только по имени, lљgetai ’onТmati mТnon qeТj» [38. С. 15]. Аналогично еретики отрицали истинность Божества и у Духа Святого и не желали его исповедовать истинным. Православие же догматически твердо стояло на положении: Троица – равночестна. Святой Григорий Богослов неоднократно повторял, что Духа Святого непременно надо исповедовать и именовать истинным, ибо к каждому лицу Троицы должны быть отнесены одни и те же эпитеты. В Слове 31 «О Святом Духе» он говорит следующее: «А мы так смело верим Божеству Духа, которому и поклоняемся, что, относя к Троице одни и те же речения… начнем Богословие так. Бе светъ истинный, иже просвещаетъ всякаго человека, грядущаго въ мiръ, то есть Отец. Бе светъ истинный, иже просвещаетъ всякаго человека, грядущаго въ мiръ, то есть Сын. Бе светъ истинный, иже просвещаетъ всякаго человека, грядущаго въ мiръ, то есть другой Утешитель» [9. С. 445]. То есть Григорий Богослов именует Святого Духа – истинный другой Утешитель, подчеркивая тем самым, что Дух есть Дух истинный, что Он воистину Бог. Более того, именно через истинность св. Григорий определяет всю Троицу, считая, что только через приложение к каждому Лицу эпитета «истинный» и следует богословствовать о Троице. В Слове 22 Григорий Богослов пишет: «Одно и то же естество Божества, познаваемое в Безначальном, в рождении и исхождении…Знаем, что Оно есть жизни жизнь, светы и свет, блага и благо, славы и слава, Истинное, Истина и Дух истинный (вар. перевода – истины)» [6.

   С 333-334]. Иными словами, Григорий Богослов устанавливает равночестность Троицы именно через истинность. Это делается отнюдь не случайно, ибо еретики как раз и не признавали истинность либо у Христа, либо у Духа Святого. Поэтому в изложениях веры Православных Поместных Соборов Троица всегда характеризуется через истинность всех трех ее Лиц. Эта традиция была закреплена уже на I Никейском Соборе, когда Евсевий Кесарийский произнес: «Отец истинно Отец, Сын истинно Сын, Дух Святой истинно Дух Святой» (Socrat. I, 8).

   Антиохийский Поместный Собор 341 г. также определял: «Отец есть истинно Отец, Сын есть истинно Сын, и Дух Святой есть истинно Дух Святой. Это не просто имена, праздно употребляемые, но они точно означают собственную ипостась, равно как и славу и чин каждого из именуемых, что они три по ипостаси и одно по согласию» (Socrat. 2, 10).

   Н Александрийском Поместном Соборе 362 г., проведенном под председательством св. Афанасия, Троицу также характеризовали через догмат равночестной истинности.

   В В. Болотов так рассказывает об этом: «А когда на Александрийском Соборе 362 г. после торжественного подтверждения Никейского Символа, в видах воссоединения арианствующих, было возбуждено подозрение с одной стороны против тех, которые говорят «три ипостаси», а с другой стороны против тех, которые утверждают, что «одна ипостась», Афанасий… подверг обсуждению образ мыслей и тех и других. (…) Подозреваемые ответили, что в Троице три ипостаси, так как Она не по имени только, но истинно есть Троица, что Отец истинно Отец, и Сын есть истинно Сын, и Дух Святой есть истинно Дух Святой» [38. С. 87, 88]. И именно это учение св. Афанасий и Александрийский Собор определили как православное.

   Ниболее развернуто характеристика Троицы через равночестную истинность дана у св. Григория Богослова. В Слове 25 у него читаем: «Учи Отца именовать истинно Отцом и в смысле гораздо более истинном, нежели как именуются наши земные отцы, потому что Он – Отец в единственном смысле, то есть своеобразно, а не по подобию плотских отцов… Учи Сына именовать истинно Сыном, потому что Он Единственный Сын Единственного Отца, Сын в единственном смысле и исключительно, а не вместе и Отец… Учи именовать Святого Духа истинно Святым, потому что никто не свят так и в такой мере, потому что святость Духа есть не что-либо придаточное, но самоисточное» [7. С. 370].

   Пиведенные факты свидетельствуют о том, что характеристика Св. Духа через такое понятие как истинность и именование Св. Духа «истинным» – есть явление исконное, которое можно проследить от I Никейского Собора через Поместные Соборы 340-360-х гг. и в произведениях учителей церкви вплоть до самого Второго Вселенского Собора 381 г.

   Очего же нужно непременно исповедовать и именовать Духа Святого истинным, а не просто «Духом»? Святитель Кирилл Иеросалимский объясняет, что христианин должен знать точные признаки Духа Святого: «Итак, смотри, – говорит св. Кирилл в

   XVI Огласительном поучении, – чтобы вместо Его по причине сходства названия, не принять тебе другого духа, но старайся находить точные признаки» (XVI, 18). Очевидно, что Святой Дух должен чем-то радикально отличаться от духов лукавых. Св. Кирилл указывает, что отличие как раз и состоит в том, что Он – Дух Истинный, и выражает это следующим образом: «Называется в Писании духом и грех, как мы сказали. Но в другом и противном смысле, как, например, говорится: «духом блужения прельстишася» (Ос. 4:12). Называется духом и «нечистый дух», дьявол, однако же, с прибавлением, «нечистый». Всякому духу для означения свойства его дается свое наименование. (…) Если грех называет Писание духом, то называет «духом блужения». Если дьявола называет духом, то называет «духом нечистым»: дабы знали мы, о каком именно духе говорится. Не подумай, что здесь говорится о Святом Духе, – нет, ибо наименование духа есть нечто общее, и все то, что не имеет грубого тела, обыкновенно называется духом. (…) Нет, не таков Дух Святый. Приходит Он любовью истинного Попечителя… И малый человек видит начало мира и конец мира, и середину времени, и преемства царей. Знает, чего прежде не разумел, ибо находится с ним истинный Просветитель» (XVI, 15-16). Как мы можем убедиться, св. Кирилл называет Дух Святый истинным Попечителем и истинным Просветителем, следовательно, то обстоятельство, что Святой Дух является истинным, и отличает Его от других духов – лукавых и злобных.

   Сятые отцы строили свое богословие исключительно на тексте Священного Писания. Но здесь мы подходим к очень важному для нас вопросу, а именно – текст Священного Писания новообрядцы переводили, всегда имея в виду полемику со старообрядцами, поэтому их перевод Священного текста (в ключевых догматических моментах) есть перевод именно новообрядческий, то есть прямо противопоставленный старому переводу, который новообрядческие исследователи пытаются принизить за якобы неточность, выдавая свою версию за наилучшую.

   Ве это в полной мере относится и к случаю с Духом Святым. Известно, что отцы Церкви, богословствуя о Святом Духе, ссылались на текст Евангелия от Иоанна, где Спаситель обещает послать иного Утешителя (Ин. 14:16), то есть Духа Святого, который в греческом тексте именуется tТ pneuma thj ’alhqe…aj (то пнеума тэс алэфеиас) (Ин. 15:26). В Синодальном переводе это место звучит: «Духъ истины». Но в древних текстах стоят другие слова. Например, в Остромировом Евангелии, которое признается исследователями восходящим по традиции перевода к 1-й славянской, исходной кирилло-мефодиевской редакции [46. С. 75], стоит другая фраза – «доухъ истиньныи»

   (Л. 22 об., л. 170 об.). Другой, еще более древний список Евангелия – Саввина книга Х-ХI вв. (древнейший кириллический древнеболгарский памятник) называет Дух Святый – «истовыи». Это источники древнейшие, и они свидетельствуют со всей определенностью, что с греческого tthj ’alhqe…aj исконно переводилось как «истинный». А то, что слова tТ pneuma thj ’alhqe…aj в древних славянских текстах могли быть переведены только как «Доухъ истиньныи» и никак иначе, для любого, кто заглянет в элементарный учебник старославянского языка, станет совершенно очевидным.

   Савянское прилагательное «истиньныи» является членным (или определенным) прилагательным. Членные формы прилагательных в старославянском языке указывают на такой признак, который является специфическим для определяемого предмета. Мы уже указывали выше, что истинность (по свидетельству Святых отцов) есть индивидуализированный признак Святого Духа. Само же членное прилагательное «истиньныи» есть не что иное, как усложненная указательным местоимением «и» (слав. – «он») именная форма прилагательного. По этому поводу один из крупнейших филологов-славистов Г. А. Хабургаев пишет: «Первоначально членные формы представляли простое соединение указательного местоимения и (ia, ie) – «тот (то, та)» с соответствующей формой именного прилагательного. Именно указательное местоимение, употреблявшееся в значении члена (определенного артикля), и вносило в обозначение признака оттенок определенности. (…) С течением времени формы местоимения сливались с окончаниями прилагательных, образуя одно сложное окончание» [61.

   С 170]. Слово «истиньнъ», которое, в свою очередь, образовано от именной основы «истин-» путем присоединения к ней суффикса -ьн- , имеет значение: относящийся к тому, что названо производящей основой, то есть – к «истин-е» [См.: 61. С. 123]. Употребленная славянским переводчиком членная форма прилагательного «истиьныи» при словосочетании «Дух Святый» означает: «тот самый Дух Святый, о котором известно, что Он принадлежит Истине, а Истина – Ему, и сам он есть Истина».

   Ели же мы пожелаем фразу tТ pneuma thj ’alhqe…aj перевести дословно, то получится следующее. TТ pneuma (то пнеума) – существительное среднего рода, по-славянски – «дуновение», «дыхание»; thj (тэс) – родительный падеж от ‘h (хэ) – которое в древнегреческом языке выступало как pronomen demonstratum, то есть указательное местоимение в женском роде «эта, та, сия» и так далее [31. С. 93; 5.

   Слб. 853], следовательно, в родительном падеже – «этой, той, сей». ’Alhqe…aj (алэфеиа), ‘h – существительное женского рода (дословно – ’a – lhqe…aj = не – скрытость) в родительном падеже – «нескрытости», обычно переводится – «истины». То есть дословно: «Дыхание той нескрытости (истины)». Получается совершенно не по-русски и не по-славянски. Для славянского переводчика из этого филологического тупика есть два пути: перевести tТ pneuma мужским родом – «Духъ» и первый путь: либо совсем не переводить и игнорировать tТ thj – и тогда получится Синодальный перевод (дух истины); либо второй путь – переводить thj ’alhqe…aj при помощи членного прилагательного, которое должно быть полностью согласовано с существительным «Доухъ». Этот путь выбрали древние славянские переводчики.

   Нсколько первый вариант перевода (дух истины) обнажает филологическое бессилие и плохое знание родного языка, неумение пользоваться его богатейшими возможностями, настолько второй вариант (Доухъ истиньныи) показывает изящное мастерство старого переводчика, овладевшего всеми тонкостями греческого и славянского языков и наиточнейшим образом (насколько вообще это возможно) передавшего букву и дух греческого текста по-славянски.

   Вобще, в древних славянских памятниках thj в подобных случаях переводится как указательное местоимение в составе членного прилагательного, например, в Остромировом Евангелии ’artoj thj zwhj (артос тэс дзоэс) переведено как «хлебъ животьныи», а в Пандектах Антиоха (ХI в.) перевод «древа жизньнааго» передает ту же конструкцию thj zwhj (тэс дзоэс) [45. С. 167]. Таким образом, становится очевидным, что когда св. отцы перечисляют имена Святого Духа (Григорий Богослов в Слове 31, Кирилл Иеросалимский в Огласительном поучении XVII, 11 и др.) и цитируют Евангелие от Иоанна, где Святой Дух именуется thj ’alhqe…aj, то лучше всего по-славянски это место следует переводить «истиньныи, истинный».

   Тперь перейдем непосредственно к тексту исповедания Второго Вселенского Собора в Константинополе 381 г. О Святом духе в нем говорится: ka… ’eij tТ pneuma tТ ‘Јgion tТ kЪrion ka… tТ zwopo…on (каи эис то пнеума то хагион то кюрион каи то дзоопоион). Наибольшую трудность при переводе вызывает выражение tТ kЪrion (то кюрион), ибо все остальное вполне понятно: и въ Духа Святаго tТ kЪrion и животворящаго». В разных славянских рукописях tТ kЪrion переведено в трех вариантах: 1) просто «Истиннаго», 2) просто «Господа» и 3) «Господа истиннаго».

   Сми новообрядцы признают, что греческий текст может быть переведен: «И въ Духа Святаго истиннаго животворящаго», и этот перевод будет правильным, ибо, как пишет новообрядческий исследователь символа А. Гезен, «греческое прилагательное kЪrioj значит (между прочим) истинный» [40. С. 59]. Это совершенно очевидно, так как выражение tТ kЪrion в этом смысле употребляется уже у греческих авторов, начиная с V в. до н. э. [См: 42. С. 111]. Однако А. Гезен пытается дискредитировать перевод tТ kЪrion как «истиннаго» тем, что, отрываясь от текста самого Символа Веры, указывает на стих из Евангелия от Иоанна (15:26), где говорится tТ pneuma thj ’aleqe…aj, и пишет: «При этом, конечно, забыли или не знали, что в греческом Евангелии Дух Святой называется не tТ kЪrion, но thj ’aleqe…aj, и что не следует смешивать понятия «Дух истины» и «Дух истинный»» [40. С. 59]. Относительно стиха Ин. 15:20 выше уже было показано, что славянский переводчик наилучшим образом передал фразу tТ pneuma thj ’aleqe…aj через «Доухъ истиньныи». Совершенно надуманным выглядит упрек А. Гезена в том, что якобы славянские переводчики не понимали разницы между выражениями tТ pneuma и thj ’aleqe…aj. Дело обстоит как раз наоборот. Например, в одном из древнейших памятников церковно-славянской письменности, который в первой четверти XIX в. был известен как «Написание о правеи вере, изоущеное Константиномъ блаженымь философомъ учителемь о бозе словенскому языку» (сейчас оно хранится в России в составе среднеболгарского сборника 1348 г. в Государственной публичной библиотеке (ГПБ. F. 1. 376. Л. 93 об-101 об)), как сообщает исследователь данного памятника А. И. Юрченко, «удалось выявить почти буквальное сходство текста памятника с текстом фрагмента вероисповедного характера из Большого Апологетика (Apologeticus Major) Никифора I Исповедника, патриарха Константинопольского (ок. 758-828 гг.)» [64. С. 258]. Патриарх Никифор был выдающимся борцом против иконоборцев, он написал Большой Апологетик в ближайшие после заточения годы (818-820 гг.). Сам патриарх как исповедник был прославлен в 846 г. В указанном Большом Апологетике имеется следующее место (текст приводится по изданию Миня: Migne. T. 100. Col. 585

   B-C): «DiЈ touto ka… ‘h tekousa, kur…wj ka… ’alhqwj QeotТkoj prТj ‘hmwn ‘omologeitai». Древние переводчики «Написания о правой вере…» блестяще перевели это место на славянский язык: «Сего ради и рождьшиа его, в истину и ресноту Бца нами нарицаема есть» [64. С. 261. Строки 194-196], то есть kur…wj переведено «(в) истину», а ’alhqwj – «(в) ресноту».

   Ели же мы твердо встанем на почву Символа Веры, то окажется, что новообрядцы, исходя из своего текста, не могут убедительно растолковать начало VIII члена Символа. Дело в том, что перевести tТ kЪrion просто как «Господа» невозможно вследствие сопротивления этому самого греческого языка, так как в этом случае грамматически необоснованным оказывается член tТ перед kЪrion. Ибо значение «господин», «хозяин», «глава», «царь», «Господь» в Новом Завете имеет только ‘o kЪrioj [См.: 5. Стлб. 740]. Следовательно, приходится думать, что tТ kЪrion описывает нечто, что характеризует tТ pneuma. В греческом языке kЪrioj имеет значения: имеющий силу, власть, право; могущественный, владетельный, настоящий [30.

   С 556], а также: законный; имеющий действительную, настоящую, законную силу [5. Столб. 740]. Как видим, tТ kЪrion в некоторых контекстах имеет одновременно два смысловых пласта: понятие о мощи, господстве и, одновременно, понятие о действительности, законности, истинности этой мощи или господства. Это положение совершенно бесспорное и очевидное, поэтому даже

   А. Гезен вынужден был признать, что tТ kЪrion может означать одновременно и понятие о господстве и понятие об истинности, правда, сделал он это в несколько туманных выражениях [См.: 40. С. 59]. Более того, сами греки в догматических толкованиях определили, что tТ kЪrion выражает одновременно и господство и истинность Духа Святого. Новообрядческий архиепископ Филарет (Гумилевский) говорит об этом следующее: «Чтение «и въ Духа Святаго истиннаго» одолжено первоначальным своим происхождением толкованию слов подлинника tТ pneuma tТ ‘agion tТ kЪrion. В греческом толковании Символа (века XIV) писали, что член tТ перед kЪrion самою неправильностию сочинения указывает на особенность мысли, на то, что Дух Святый не есть преходящее явление силы Божией, а истинное, сущее бытие, Дух истинный» [Цит. по: 40. С. 57-58].

   Ксловам новообрядческого архиепископа следует внести одно уточнение – Церковь, в ходе борьбы с еретиками, называла в толкованиях Духа истинным еще за 1000 лет до XIV в., а само толкование опирается на слова Григория Богослова (Слово 25): «Учи именовать Святого Духа истинно Святым, потому что …святость Духа есть не что-либо придаточное, но самоисточное» [7.

   С 370]. Следовательно, греки исповедовали, что kЪrion в Символе выражает понятие о Господстве, а присутствие tТ перед kЪrion – это указание на истинность Господства, что оно по сути присуще Духу Святому. Поэтому в своих толкованиях Символа они посчитали своим долгом указать на то, что в Символе отражено и записано исповедание Святого Духа Господом истинным. Иными словами, для отцов Второго Собора и всех последующих греков tТ kЪrion означало в дословном переводе на русский – «истинно господствующий».

   Иесли выражение tТ kЪrion содержит в себе одновременно два смысловых пласта, то его никак невозможно (без ущерба для православной догматики) перевести только одним словом, так как оба эти пласта непременно должны быть отражены в переводе. В греческом языке таких трудностей не возникало, поскольку он позволял как бы соединить в одном выражении tТ kЪrion два слова: читай то, что написано, но сразу же прибавляй в уме «истинный» или «Господь» смотря по тому, как ты понял tТ kЪrion Конечно, если формально и необдуманно переводить греческий текст на другой язык, который не имеет таких средств, как греческий, то здесь возникает тупик, так как будет получаться либо только «Истинный», либо только «Господь», но тогда выпадает одна из догматически определенных православием характеристик Святого Духа – или Его истинность, или Господство. Но тогда перевод не будет точно следовать за православным смыслом Символа, что может, при определенных обстоятельствах, привести к ереси. Правда, неназывание Святого Духа «Господом» было бы виной несколько меньшей по сравнению с неисповеданием Его истинным, так как и Бог Отец не назван в Символе Господом, ибо отцы церкви посчитали это и так очевидным. Совсем другое дело – истинность Духа Святого.

    В середине и в конце IV в. еретиками делались нападки на истинность Святого Духа, православные же, наоборот, старались подчеркивать законность, истинность Святого Духа, Его истинное Господство. Упор, в таком случае, делался на слово «истинный» и меньше внимания уделялось Господству. Греки нашли прекрасный выход из этого положения, написав в Символе Веры Второго Собора с некоторой грамматической особенностью – tТ kЪrion, то есть дословно «Истинно господствующий». У славянских же переводчиков не было другого выхода, как наглядно расшифровать точный смысл Символа Веры и показать, что именно следует разуметь и действительно разумеется в выражении tТ kЪrion, поэтому они развернули оба смысла в виде «Господа истиннаго». Эта формула не несла в себе никакого искажения или добавления, наоборот, она полностью соответствовала догматическому смыслу выражения tТ kЪrion, как оно понималось на православном Востоке с самого раннего времени.

   Тким образом, дониконовский перевод Символа есть расшифрованное до малейших деталей и тонкостей догматического смысла исповедание веры, принятое у греков со времени Вселенских Соборов и, по крайней мере, до начала XV в. Кстати, представляет интерес то обстоятельство, что древние англы и саксы пошли точно по такому же пути, что и славянские переводчики. Так, англо-саксонский перевод Символа времен епископа Эльфрика и короля Альфреда (IХ-Х вв.) в дословном переводе на русский язык звучит: «и в Духа Святого, Бога истинного Владыку и жизни подателя». И если сами греки XVII столетия, которые с доморощенными новолюбцами учинили разгром русской Церкви, уже утеряли и забыли древнейший, истинно православный смысл Символа, то старообрядцы сохранили его в неприкосновенности. Не следует думать, что русские люди XVII столетия не были знакомы с тонкостями перевода греческого tТ kЪrion, совсем наоборот, возможность разновариантного перевода была им прекрасно известна. Однако русское православие твердо держалось святоотеческой традиции. О чем свидетельствуют произведения священномученика Аввакума, который писал по этому поводу в «Житии»: «Мы же речем: потеряли новолюбцы существо Божие испадением от истинного Господа, Святаго и животворящаго Духа. По Дионисию: коли уж от истины испали, тут и Сущаго отверглись. (…) Лучше бы им в Символе Веры не глаголати Господа, виновного имени, а нежели истиннаго отсекати, в нем же существо Божие содержится. Мы же правовернии обои имена исповедуем: и в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго» [15. С. 6, 7].

   Тким образом, весь приведенный материал свидетельствует, что в Символе Веры обязательно и непременно должно быть представлено исповедание Духа Святого Господом истинным. В этом убеждают нас и чистая филология, и история текста, и православная догматика. Более того, следует напомнить, что еще у Геласия Кизикского представлено твердое требование православной Церкви исповедовать, что «Дух Святый – истинный Дух Святый», каким было определение 1 Вселенского собора [13. С. 159]. И если кто-либо, богословствуя о Святом Духе, даже не называет Его Господство истинным, тот не может считаться православным. Для особо сомневающихся в этом новообрядцев, можно напомнить, что Папа Римский Дамас в 382 г. прислал в Константинополь, где в 381 г. происходил Вселенский Собор, лист с анафематствованиями, направленными против различных ересей. Где прямо предаются анафеме те, кто отказывается называть истинными либо Отца, либо Сына, либо Святого Духа. (Отметьте это, господа новообрядцы, – в вашем Символе Веры Святой Дух истинным не называется).

   Вего в этом письме содержится 25 анафематизмов, и

   17-й из них звучит: «Кто не говорит, что Дух Святой из Отца истинно и собственно… – анафема да будет» (Theodorit. V, 11). Анафематизм направлен против тех, кто не называет истинной божественную сущность Святого Духа. 22 анафематизм говорит еще конкретнее: «Кто не называет трех лиц – Отца и Сына и Святого духа истинными… – анафема да будет» (Theodorit. V, 11). Он направлен против тех, кто не прилагает или опускает слово «истинный» по отношению к любому из Лиц Святой Троицы. В нашем случае – те, кто вычеркнул слово «истинный» из древнего текста Символа Веры и те, кто защищает это исключение, обнаруживают не только свое дремучее невежество, но и попадают под анафему, как самые настоящие еретики, так как в современном новообрядческом Символе нарушена равночестность Божества: Отец назван истинным, Сын также назван истинным, а Господство Духа святого истинным не называется. В таком случае у любого мыслящего человека неизбежно возникает вопрос: о каком же духе тут идет речь? В какого духа веруют новообрядцы? Не в того ли, кому молились они почти 300 лет от начала раскола до 1900-х годов в чине крещения: «Ниже да снидет с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый» или в том же чине крещения «запрещает тебе, Господь, диаволе, пришедый в мир и вселивыйся во человецех». И если эти чудовищные моления к сатане были, в конце концов, убраны и в Требнике, изданном Московской Патриархией в 1979 г., окончательно вернулись к дониконовскому варианту [49.

   С 50], значит, несчастным новообрядцам надо сбросить с себя еретический дурман и вернуться к древнему, ничем не замутненному, истинно православному тексту Символа Веры. Если же этого сделано не будет, тогда они ясно объявят себя настоящими, нераскаянными еретиками.