Если кто-нибудь бы решился написать «морскую» книгу рекордов Гиннесса, то для заместителя генерального конструктора Государственного ракетного центра «КБ им. академика В. П. Макеева», руководителя крупного направления работ по авторскому и гарантийному надзору и продлению сроков эксплуатации ракет и ракетных комплексов, лауреата Государственной премии, заслуженного работника предприятия Льва Николаевича Ролина, отмечающего в эти дни свой 75-летний юбилей, в ней пришлось бы отвести не одну страницу. Его личные рекорды — 203 пуска ракет из различных точек Мирового океана, 100 выходов в море на подводных лодках, 700 суток нахождения в подводном положении, участие в выполнении уникальных работ, в том числе в первом в мире запуске искусственного спутника из-под воды с борта подводной лодки, 8-ракетный залп на Северном флоте, 8-ракетный залп на Тихом океане, операция «Бегемот» — 16-ракетный залп — исторически стали рекордами и великой морской державы — России, и Военно-Морского флота, и ракетного центра, создававшего и с успехом продолжающего создавать морской стратегический ядерный щит страны.

   — Лев Николаевич, а что повлияло на выбор профессии ракетчика?

   — Повлияла необходимость создать ракетно-ядерный щит для нашей страны. Нас отобрали из нескольких институтов, и при Днепропетровском государственном университете был открыт факультет, на котором и стали готовить специалистов для создаваемой ракетной отрасли. Факультет назывался «физико-технический», а преподавать были приглашены ведущие специалисты из Конструкторского бюро «Южное». Это были великолепные специалисты по всем системам ракет.

   — А как вы оказались на Урале?

   — Уже на преддипломную практику и на написание диплома я был направлен в Златоуст в СКБ-385. Туда мы приехали вшестером, и было это в конце 1954 года. Нас разместили, выделили жилье. А свой трудовой путь мы начали с должности техников. Нам поручали работу, которая велась в КБМ по организации производства ракеты Р-11. Мы занимались корректировкой документации, присылаемой королевской фирмой, и учились практической работе. Спустя некоторое время мы успешно защитились, и в августе 1955 года я вернулся в Златоуст уже в качестве молодого специалиста. На работу меня принимал лично Виктор Петрович Макеев. Он в это время был уже главным конструктором.

   — Как это произошло? Детали помните?

   — Заместитель начальника по кадрам, фамилия его, по-моему, была Долгих, привел меня в кабинет Виктора Петровича и, представив, поинтересовался: «Куда его будем устраивать? Может быть, мастером в цех?» На что Виктор Петрович сказал: «Нет, мы возьмем его в КБ». «Так, вроде, у нас штатов нет», — попытался возразить Долгих. На что В. П. ответил: «В Греции все есть».

   М занимались освоением производства корпусов боеголовки. Начались будни по изготовлению этих корпусов, сдаче их заказчику – Павлоградскому заводу, рекламации, претензии — обычная производственная и конструкторская работа. В 1956 году была изготовлена установочная партия из шести ракет Р-11. Ракеты отправили на испытания, во время которых пуски ракет оказались неуспешными. А Златоусту по народно-хозяйственному плану нужно было поставлять эти ракеты для Советской Армии. Создалась критическая ситуация. В Златоуст прибыли Королев, Исаев, Семихатов, и все вместе они решали, что делать. По предложению Сергея Павловича Королева было принято решение изготовить 10 ракет под контролем разработчиков. Это означало, что за каждым узлом ракеты закреплялся конструктор, который впоследствии и принимал продукцию. За изготовление одной из десяти ракет ответственным был назначен я. В это время мне довелось встретиться и побеседовать с Сергеем Павловичем Королевым. Как-то в цехе он подошел ко мне и сказал буквально следующее: «Вы молодой человек, у вас все еще впереди, но запомните: в ракетной технике мелочей не бывает. Одна незакрученная гайка или незаконтренный болт могут привести к огромным материальным потерям, загубить самую блестящую идею». Я запомнил эти слова на всю жизнь и с тех пор в своей работе постоянно ими руководствуюсь.

   — Когда вы в первый раз попали на флот?

   — В то время была уже разработана и сдана флоту первая морская ракета Р-11ФМ. После поставки ее на вооружение меня пригласили на Северный флот, где на одной из лодок возникли трудности с погрузкой ракеты в шахту. Там я впервые познакомился с флагманским специалистом дивизии Георгием Ивановичем Титовым. И с ним мы провели на причале день и бессонную ночь, стараясь выяснить, что же произошло и почему ракета не размещается в пусковой установке. Несмотря на неоднократные мои предложения провести довольно сложные проверки пусковой установки, он отказывался, но, когда все ресурсы были исчерпаны, все-таки выполнил их, и ракету удалось загрузить в шахту и успешно отстрелять. Это было в году 1958-м, и это был мой первый опыт работы с морскими ракетами. И с той поры начались неоднократные пуски ракет Р-13, потом Р-21, ну и всех последующих ракет.

   — Вы ведь участвовали в работах по «обкатке» не только оружия, но и подводных лодок?

   — Да, я принимал участие также и в сдаче подводных лодок. А так как лодки были новые, мы вынуждены были проходить на них весь цикл, вплоть до глубоководных погружений и скоростных испытаний и завершать все это пусками ракет.

   — Сколько же вами пройдено за все это время морских миль?

   — Мили трудно сосчитать, а так — более 100 выходов на подводных лодках и порядка 700 суток — в подводном положении. В том числе мне довелось в качестве технического руководителя совместно с флотом принимать участие в выполнении уникальных работ.

   — Очевидно, такая деятельность заслуживает не только самой высокой похвалы, но и наград. За что вы получили свои государственные награды?

   — Да, я был очень горд таким результатом. Что касается наград, то самую первую я получил за организацию серийного производства ракеты Р-13. Это был «Знак почета». Второй (ордена Трудового Красного Знамени) был удостоен за сдачу на вооружение и организацию серийного производства ракеты Р-21. Третья награда – орден Ленина – мне была вручена за модернизацию ракеты Р-29Р, четвертая — орден Октябрьской революции — за выполнение комплекса работ по продлению сроков службы ракет и ракетных комплексов. Государственная премия была присуждена за исследования в области Арктики. Тогда была решена задача по стрельбе ракет из высокополюсного района.

   — Какие чувства вы испытываете при пусках ракет?

   — Сильное волнение. На наших комплексах 99 процентов успеха зависит от того, как проведена подготовка к пуску. Поэтому каждый раз, находясь на борту подводной лодки, мы очень внимательно наблюдаем за ходом предстартовой подготовки, с тем чтобы в случае каких-то сбоев вмешаться, исправить и предотвратить аварийную ситуацию.

   — Сейчас стало появляться довольно много статей об авариях, связанных с подводными лодками, вооруженными нашими ракетами. Как разработчик, вы всегда были уверены в создаваемом оружии? Если можно, приведите примеры вашего личного участия в ликвидации серьезных аварий на подводных лодках.

   — Я участвовал во всех операциях по ликвидации аварийных ситуаций. Их было девять за всю мою деятельность. Нами были разработаны алгоритмы действий в подобных случаях. Если они происходили на берегу, на базе, то устранялись без существенных потерь. В море — несколько сложнее. В 1986 году погибла ракетная подводная лодка К-219. Это произошло из-за преступных действий экипажа этой подводной лодки. Еще до выхода в море в шахту с ракетой поступила забортная вода, тем не менее экипаж отключил аварийную сигнализацию, чтобы показать флотской комиссии готовность к выходу в море. В море вода из ракетной шахты сливалась в жилой отсек, что категорически запрещено! И более того, была отключена система орошения ракеты, которая автоматически включается при аварии. Если бы экипаж не допустил любое из этих грубейших нарушений, то аварийной ситуации вообще бы не возникло!

   Унас в эксплуатации находились более 1000 шахт на протяжении этого огромного периода, и серьезная авария произошла только на К-219. А что касается надежности нашей техники, то, несмотря на аварию с реактором, пожар, когда ракеты находились в необслуживаемом состоянии, на другой подводной лодке — К-19 — ракеты выдержали все нештатные ситуации.

   — Лев Николаевич, вы, столько лет отдавший флоту, по сути — флотский человек?

   — Нет. Я человек ГРЦ, но, учитывая мой опыт, меня на флоте очень уважают, всегда с большим желанием и радостью встречают, когда я выхожу на подводной лодке в море.

   — Могли бы вы привести примеры взаимодействия флота и ГРЦ, показывающие их неразрывную связь в деле эксплуатации баллистических ракет подводных лодок? Назвать конкретных людей, коллективы.

   — Хорошие специалисты на флоте – это флагманские специалисты-ракетчики. Иван Васильевич Горкунов – первый флагманский ракетчик на Северном флоте, потом ему на смену пришел Георгий Иванович Титов. На Тихоокеанском флоте это О. Д. Бобырев и Е. М. Кутовой, Г. И. Антонов, А. С. Ильин. Ракетная часть на флотах держится на флагманских ракетчиках, поскольку они наиболее длительное время служат. А вообще на флоте очень быстрая сменяемость — морским офицерам надо повышаться в званиях. Предельное звание у командира ракетной БЧ (боевая часть) – капитан 2 ранга. Он дорос до этого звания и дальше вынужден уходить. Это, к сожалению, приводит к потере квалифицированных специалистов. После создания на предприятии службы гарантийного надзора колоссальную помощь стали оказывать ее подразделения, постоянно находящиеся на базах ПЛ.

   — Другими словами, флоту оказывается беспрерывная методическая помощь.

   — Так оно и есть: обучение, обучение и еще раз обучение практическому ракетному делу.

   — Продление сроков эксплуатации ракет — это какая-то вынужденная мера, связанная, например, с сокращением их выпуска, или целесообразная, подтверждающая высокую надежность создаваемой ГРЦ техники?

   — Эту работу впервые мы выполнили в конце 50-х годов на ракете Р-11. Было изготовлено большое количество этих ракет, которые имели весьма ограниченные гарантийные сроки. После окончания этого срока ракеты нужно было ликвидировать, вместо них изготовить следующие, а по существующему плану на производстве осваивались уже новые ракеты. И ракет попросту стало не хватать. И тогда центральный институт Министерства обороны (НИИ-4 МО) предложил нашему КБ выполнить работы по продлению срока службы этой ракеты. В дальнейшем мы продолжили эти работы.

   — Насколько это экономило госбюджет?

   — Намного. Это давало многомиллиардную экономию стране, во-первых; а во-вторых, это поддерживало нашу постоянную боеготовность. А помимо того, мы выигрывали и в другом: было уменьшено количество погрузо-разгрузочных операций, и к настоящему времени на флотах выполнено более 50 тысяч погрузо-разгрузочных работ с ракетами, и это при увеличенных сроках службы. Без этого количество погрузок-выгрузок возросло бы в разы. И, конечно, создавалась большая экономия средств: работы по продлению сроков эксплуатации были в 10 раз дешевле, чем изготовление новой ракеты.

   — Высокий профессионализм специалистов флота и предприятия предполагает наличие особых, не технических примет, в которые верят и которым следуют?

   — Да, на разных флотах такие приметы есть, и в этом нет ничего предосудительного. Некоторые перед стрельбой надевают одну и ту же одежду или одни и те же ботинки, не бреются.

   — А что перед пуском делаете вы?

   — Я стараюсь заснуть (смеется). Сделать это на подводной лодке очень непросто, потому что там каждые четыре часа идет смена вахты, звонки, беспрерывные учения.

   — То есть вы хотите сказать, что сам момент пуска просыпаете?

   — Нет, конечно. Мы проводим регламентные проверки, а потом для нас наступает некоторый перерыв, и у кого устойчивая нервная система, тот ухитряется заснуть.

   — А как насчет молитв — читаются?

   — Перед пуском — обязательно. Многие молятся.

   — Это специальная морская молитва?

   — Да нет, обыкновенная, «Отче наш». Хотя у подводников есть и другие молитвы. У всех моряков они есть – английских, американских, наших. Очень сложная техника, очень много элементов, так что это дело — не лишнее.

   — У вас потрясающий профессиональный и творческий опыт. У вас есть ученики, последователи?

   — Конечно, есть. Воспитали мы Шумкова – он пришел к нам молодым специалистом и дошел до начальника Главного управления по боевой ракетной технике. Владимир Алексеевич Филин – работал у меня инженером, а затем стал главным инженером завода. Наталья Владимировна Пестерева – сейчас представитель нашего предприятия в Москве. Виктор Константинович Прокофьев – начальник телеметрического отделения ГРЦ. Работа наша живая — как с документацией, так и с материальной частью – это позволяет специалистам очень быстро расти и приобретать профессионализм. Еремин, Качев, Василевский, Лисицын, Железняк, Чернец, Елгин, Лукьянов, начальники отделов и ведущие конструкторы – все они высококлассные специалисты.

   — Охарактеризуйте свою работу. Что это — титанический труд, призвание, фанатизм?

   — Это призвание. Фактически человек, занимающийся ракетным делом, должен быть фанатиком. Виктор Петрович Макеев был им. У таких людей, как он, работа была на первом месте, потому и появлялись выдающиеся результаты. Они бились за то, чтобы делать наши ракеты лучше, безопаснее.

   — У вас есть секреты профессионального мастерства? К чему должны стремиться молодые люди, пришедшие осваивать профессию ракетчика?

   — Во-первых, это упорство. Стараться узнать, понять, изучить, не терять знания, а накапливать их и использовать в своей работе с полной отдачей. У нас в КБ с самого начала складывалось так, что с усложнением задач при создании всех ракет росла и квалификация ее разработчиков. Сейчас все по-другому. Молодому специалисту чуть ли не с первых дней приходится заниматься сложной ракетой. Не всегда удается сразу все понять и схватить. Такого плавного наращивания опыта, обучения, какое было раньше, теперь не стало. Поэтому крайне важно, чтобы молодые специалисты впитывали имеющийся опыт, в противном случае они просто не смогут добиваться успеха в работе.

   — 75 лет — замечательная и значительная юбилейная дата. Вы в прекрасной форме. Есть секрет?

   — В молодости я усиленно занимался спортом, был чемпионом Днепропетровска в беге на 100 метров. Был неоднократным чемпионом Днепропетровска по штанге, накопил здоровья. Стрессы? Они меня не разрушают, а стимулируют, взбадривают и подстегивают организм. То есть я не паникер, это очевидно.

   — Юбилей пройдет, останется работа. Поделитесь своими планами на будущее, Лев Николаевич.

   — В 2006 году у меня заканчивается контракт, а дальше, если мой опыт и знания будут востребованы и в последующем, буду продолжать работать в интересах ГРЦ и российского флота.